Солнце, солнце, выгляни в оконце

      Под одеялом было тепло и глухо, будто уши заткнули ватой. Мегуми затаила дыхание, прислушиваясь к тому, что происходило в комнате. Нечёсаные чëрные волосы свисали короткими прядями, падали на шею и лоб. Мегуми слышала собственное громкое сопение, свет из окна просачивался сквозь розовую ткань футона.       Комнату Мегуми делила с сестрëнкой — Эммой. Правда, та была уже взрослой — шутка ли, девять лет — и вставала раньше, оставляя свой футон аккуратно сложенным. Когда Мегуми проснулась, Эммы уже не было. Наверное, готовила вместе с дедом завтрак. Только открыв глаза, Мегуми сразу же спряталась под одеяло, пытаясь угадать, кто первый войдëт в комнату. Пускай думает, что она спит, а Мегуми его напугает.       Дверь отворилась, кто-то тихо ступил на порог. Сестрëнка? Или Шини-чан? Правда, старший брат Мегуми не часто заходил к ним в комнату — Эмма возмущалась и с криками выгоняла его, мол, он мальчишка, нечего ему здесь шастать. Хотя, конечно, Мегуми видела, что злилась она не всерьёз.       — Гуми, ты тут? — тихо позвали еë, и Мегуми узнала голос Манджиро.       Она выждала пару секунд, потом вынырнула из-под одеяла и вскинула руки с радостным возгласом.       — Ма-а-чан!       Яркий свет ударил по глазам, и девочка сощурилась, растягивая рот в широкой улыбке.       — О, — сказал Манджиро, запрыгнул на край маленького футона и взъерошил пальцами её тёмные волосы. — Проснулась наконец.       — Проснулась! — согласно закивала Мегуми, выпутываясь из одеяла. А потом ухватилась руками за шею брата и потребовала: — Неси.       — Ну как я тебя, такую большую, донесу? — фыркнул Манджиро. — Мы упадëм по дороге, ты ударишься, получишь синяк и опять будешь плакать.       — Не буду, — пробурчала Мегуми, завозившись на футоне. — Ну ладно-ладно, Ма-чан, как хочешь…       — Вставай побыстрее, скоро завтрак. А то дед что-то опять не в настроении, — вздохнул Манджиро и встал на ноги.       Мегуми бросилась вслед за ним и потопала из светлой комнаты в коридор, хранящий темень. Босые ноги шлёпали по полу, от дерева тянуло утренним холодом. Мегуми на ходу потёрла глаза, зевнула, сбрасывая остатки сна, и завернула в ванную. Там она вытащила из тумбочки деревянную подставку, притащила её к раковине и взобралась повыше. Стоило крутануть вентиль, и из крана полилась прохладная вода. Окунув в неё ладони, Мегуми поболтала руки под тугой струёй, взяла забавное сестрицыно мыло для лица — розоватое, гладкое и очень приятное на ощупь — намылила ладони до пышной пены и хлопнула себя по лицу. Чёрные волоски прилипли ко лбу и тоже помылись, извозившись в мыльной пене. Мегуми зажмурилась и наклонила лицо под кран. Вода защекотала нос и щёки, ручейками сбегая вниз и унося с собой пену.       — Гуми, это ты? — позвала Эмма, и Мегуми сквозь шум воды услышала, как сестра заглянула внутрь. — Гуми! Кому говорила, что мыло — моё? А ну хватит его брать.       — Я чуть-чуть! — заверила её Мегуми, помотав головой под краном.       Эмма вздохнула, возмущённо запричитала, что так в этом доме все её вещи разберут, и вышла из ванной.       Ладони завозили махровое полотенце по лицу, пушистая ткань впитала влагу. Повесив его на сушилку, Мегуми схватилась за деревянный гребень и принялась расчёсывать короткие волосы. Они пушились под зубцами чёрным облаком и разлетались в стороны. Эмма, наверное, согласится причесать Мегуми, сделает красивый хвостик на макушке. Но это уже после завтрака.       Жëлтая, почти лимонная футболка — сочное солнечное утро. Мегуми спешно затолкала пижаму в футон и прикрыла сверху одеялом, потом одëрнула лимонную футболку. Длинные штаны совсем не в пример форме в садике, но зато красивые — малиновые. Это Эмма решила, что они пойдут Мегуми, и купила, не прогадала.       Когда девочка вынырнула на небольшую террасу, завтрак уже ждал на столе, а дедушка, строго нахмуривший густые брови, рядом.       — Ну где вы там? — проворчал он, скрещивая руки. — Сейчас всë остынет, а мы с Эммой заново готовить не будем.       Эмма согласно закивала, устраиваясь за столом. Рядом с ней примостилась Мегуми и радостно схватила маленькими ладонями чаван — миску с рисом, но дед тут же хлопнул еë по рукам.       — Дождись, пока все будут готовы.       — Они готовы, — растерянно пробормотала Мегуми и ткнула пальцем в Манджиро, быстро занявшего место под строгим взглядом Эммы, а на Шини-чана указать не успела.       — И уж пальцем тем более не показывай! — рассердился дедушка, снова шлëпнув по маленькой ладони.       Мегуми вжала голову в плечи и насупилась. Дед, конечно, был незлым, но вот сердить его было нельзя. Это правило она усвоила за два года жизни с ним. Сколько Мегуми себя помнила — а помнила она не особо много — она жила вместе с дедушкой Мансаку, хотя приходилась ему двоюродной внучкой. Покойную сестру деда, Шимари, приходившуюся Мегуми родной бабушкой, девочка помнила очень плохо, но дедушка приходил к Шимари на семейную могилу во время августовского Обона и брал с собой внуков. Шини-чан говорил Мегуми, что необходимо приходить, потому что души Шимари и других предков семьи Сано на время возвращаются на Землю. Брат заверял её, что все они присматривают за девочкой и её родными. Мегуми верила — Шини-чан никогда не говорил ерунды. Она тихонько смотрела на каменные плиты с вырезанными именами и шептала простенькие молитвы, которым её научила Эмма. Иногда Мегуми поглядывала на братьев и сестру с дедушкой. Те выглядели очень серьёзными. От дымящихся палочек сенко вверх поднимался вкусный дым, Мегуми всё пыталась поймать его густой запах, а рядом с могилой Эмма ставила в вазу жёлтые, как её волосы, хризантемы.       Похоронена на семейном кладбище была не только бабушка Шимари. Тут находился и прах родителей Мегуми.       Она совершенно не помнила, какими были её мама и папа. Знала только, что они тоже из семьи Сано — её папа был сыном Шимари. Неясные воспоминания из совсем глубокого детства смутно вспыхивали где-то в подсознании, но краски давно смешались, и выцепить из этого клубка что-то оформленное Мегуми никак не могла. Она даже родительских лиц не помнила, только их улыбки и, кажется, мамину кофту. Тёмно-зелёную, мягкую. Маленькие пальцы хватались за ткань и сжимали её, что было сил, а пушистая кофта послушно сминалась. Но потом, после того, как родители с Мегуми отправились с ней в долгую дорогу, Мегуми не помнила ни родительских улыбок, ни зелёной кофты. Тогда солнце светило особенно ярко и трава на шоссе зеленела на фоне голубого-голубого неба, девочка с любопытством глазела на это через окно машины. И всё. Память плохо слушалась её, когда Мегуми пыталась вспомнить, что было, соглашалась показывать только что-то тёмное и шумное, изредка Мегуми вспоминался какой-то крик. Становилось совсем непонятно, и девочка предпочитала не думать об этом. Шини-чан говорил, что родители даже сейчас присматривают за Мегуми, но ясней от этого не делалось. Просто голова шла кругом.       Немного позже дома у дедушки стала жить и Эмма. В день, когда она появилась на пороге дома Сано, дедушка Мансаку решительно заявил, что с этих пор они — одна семья. Мегуми приняла новую сестрёнку куда с большим энтузиазмом, чем братья, таскалась за ней с тех пор хвостиком и пыталась подружиться, забрасывая вопросами. Ведь здорово, когда у тебя прямо дома есть подружка. Не старшие братья, которые порой ведут себя странно, а девочка, теперь самая настоящая сестра. Эмма первое время выглядела не очень радостной, всё хмурилась и не хотела заговаривать с новой семьёй, но потом повеселела. Она заплетала Мегуми по утрам, когда той надо было собираться в садик, подбирала сестре одежду, потому что ни дедушка, ни Шини-чан с Манджиро ни разу не понимали, что Мегуми нравилось. Они, конечно, замечательные, но мальчишки. А с Эммой было хорошо.       Порой Мансаку жаловался, что от четырёх детей, трое из которых ещё мелкие и шумные, а старший — балбес, просто отдохнуть негде. Он недовольно прикрикивал на ребят, когда они начинали буянить, и ворчал, что выселит их на улицу. Шини-чан, как самый старший, иногда пытался помогать ему и строить из себя умного старшего брата, но даже сам дедушка говорил, что Шиничиро — настоящий раздолбай. Мегуми не очень понимала, что это слово значит, но оно веселило её до невозможности.       — Приятного аппетита, — скрипучим голосом произнёс дедушка, складывая ладони.       — Приятного аппетита, — повторили за ним ребята и тоже свели руки вместе.       Завтрак у Мансаку с Эммой всегда выходил вкусно, что ни говори, дед и сестрёнка у Мегуми готовили замечательно. Девочка быстро хватала палочками рис с яйцом и натто, стараясь взять как можно больше за раз. Шини-чан переглянулся с ней, и Мегуми заулыбалась, морща нос.       — Эмма-чан, — пробормотала она с набитым ртом, смахнула пару рисинок с щеки и требовательно подёргала сестру за рукав, — вкусно.       — Ну а как ещё, — довольно отозвалась Эмма. — Мы ведь готовили.       Она растянула губы в довольной улыбке. Мегуми повторила за сестрой. Солнце пробивалось сквозь чистые стёкла и подсвечивало светлые волосы Эммы. Пушистые пряди зазолотились. Сестра порой разрешала Мегуми заплетать её, и волосы — медовые реки — струились через детские пальцы, взлетали за расчёской в воздух, словно лёгкие одуванчики. Мегуми совершенно не умела управляться с деревянной расчёской и делала по-своему, Эмма потом всё переплетала. Но Мегуми нравилось расчёсывать сестрицыны волосы, складывать рассыпающиеся пряди вместе и переплетать их между собой в странную косу. Будто держишь в руках солнце, юное и пока негорячее.       Шини-чан, как всегда, позавтракал быстрее всех и по своему обыкновению намылился исчезнуть на весь день. В будни он прогуливал уроки, за что не раз получал нагоняй от дедушки, а в выходные мог так вообще пропадать так долго, что Мегуми начинала скучать. Когда темнело, она выходила на порог, садилась, поджимая ноги к себе, и упрямо ждала, пока Шини-чан не покажется. Дедушка часто был занят, проводя тренировки, Эмма не горела желанием ходить по улице вместе с Манджиро, говоря, что иногда он ведёт себя, как дурак. Но иногда выдавалось время, и они гуляли все вместе — Мегуми такие прогулки особенно любила. Семья Сано, её семья (пускай даже без родителей) на целый день собиралась воедино.       — Эмма, скажи, что я ушёл, — раздался голос брата, а за ним показался сам Шини-чан, быстро пересёкший комнату.       — Гулять? — встрепенулась Мегуми. — А куда?       — Я один пойду, — быстро бросил Шини-чан, уже натягивая обувь. — Всё, пока!       Появившийся рядом с Мегуми дедушка проводил его хмурым взглядом.       — Бездельник, гулять он пошёл. Занялся бы чем-то полезным, — проворчал он в густые усы.       — Раздолбай? — уточнила Мегуми.       — Он самый… А вот тебе такие слова знать не обязательно, — одёрнул её дедушка. — Эй, Эмма, Манджиро, сводите сестру погулять, пусть не сидит дома. Выходной всё-таки.       — Хорошо, — живо отозвался Манджиро, постучал пальцами по себе и ухмыльнулся, — но на тренировку я приду. Нужен же здесь пример крутого бойца.       Эмма хмыкнула и закатила глаза.       — Хвастун. Ладно, пойдём, — позвала она Мегуми, — хоть причешу тебя, а то вся лохматая.       Устроившись на свёрнутом футоне, Эмма вооружилась расчёской. Руки небольно оттянули волосы назад, забирая их расчёской в хвостик. Расчёска приятно ходила по голове, прочёсывая чёрные пряди, пальцы Эммы задевали уши Мегуми. А волосы у девочки были короткие, не все получалось собрать, но те, что на макушке, Эмма умело завязала резинкой с розовой бабочкой и похлопала Мегуми по плечу. Поняв, что всё сделано, та резво вскочила на ноги, бросилась к маленькому зеркальцу Эммы на столе и заглянула в отражение. Налюбовавшись хвостиком-фонтаном на макушке, Мегуми довольно заулыбалась.       — Я красивая? — полюбопытствовала она, обернувшись.       — Красивая, красивая, — кивнула Эмма, помахав ладонью. — Моя же сестра, вся в меня. Так, надо навести порядок.       Она убрала футоны в шкаф, придирчиво осмотрела комнату и, довольно кивнув, вывела Мегуми за руку на террасу.       — Манджиро! Мы уже собрались, ты где?       — Жду вас, — ответил он, появившись из-за угла, и пнул камешек.       Мегуми бросилась к брату, потащив Эмму за собой, быстренько схватила Манджиро за руку и потянула ребят вперёд.       — Пошли, крутой боец, — усмехнулась Эмма. — Гуми уже хочет на улицу.       — На площадку, — поправила её Мегуми, быстро перебирая ногами. — Пойдём туда?       — Пойдём-пойдём, только не тяни так, — попросила Эмма.       Яркие сандали блестели на солнце красным, и Мегуми порой поглядывала на свою красивую обувку. Их она выбрала сама. Когда старые совсем износились, дед отправил их с Шиничиро за новыми. Брат, кажется, вообще не понимал, что такое красивые сандали — не те какие-то невнятно синие и не розовые с толстыми лямками, их Мегуми напрочь отвергла. Шини-чан недоумевал, что она, хочет императорские сокаи найти? Но вскоре сандали сами нашли Мегуми — попались на глаза, весело глядя с полки. Девочка категорично заявила, что их надо брать, вон какой красивый цветочек на боку нарисован.       — Эмма, а ты случайно не знаешь английский за… Ну, положим, за пятый класс?       — А ты опять не выучил? — нахмурилась Эмма. — Не будешь учить — получишь плохие баллы за тест. И тогда дедушка шкуру с тебя спустит.       — Не спустит, — беспечно отмахнулся Манджиро. — Я же гений во всём. Да и как это не выучил? Выучил, просто забыл. Мне иногда не помешает чья-нибудь добрая рука, например, твоя. Но английский у меня в крови. Я же Майки как никак, помнишь?       Эмма тихо фыркнула.       — Ты Ма-чан, — не согласилась Мегуми, укоризненно посмотрев на мальчика. — Забыл?       — Не-ет, глупая Гуми, ты просто не знаешь. Я Майки. А Баджи… Помнишь Баджи? Он у дедушки занимается. Вот он Эд.       Мегуми озадаченно поморгала и уставилась на него, запрокинув голову. Манджиро многозначительно кивнул. Интересный у неё братец, обзавёлся вдруг каким-то новым именем, и с чего бы это?       — Ну ты посмотри на Эмму, — сказал Манджиро и помахал свободной рукой в сторону сестры. — Она так бы и ходила грустная, а всё из-за её странного имени. А вот мы с Баджи молодцы, это мы придумали, что нас тоже будут звать по-иностранному, — гордо заявил брат.       Не сказать, чтобы она что-то поняла. Но улыбка Манджиро окончательно смыла все сомнения Мегуми, и она радостно заболтала руками, крепко взяв брата и сестру за ладони.       — Запомнила? — прямо спросил Манджиро. Мегуми закивала, и братец тут же повеселел. — Вот так и надо.       На площадке песок скрипел под подошвами и сыпался в стороны, стоило на него наступить. Стоило только завидеть голубя, Мегуми взвизгнула и бросилась за птицей, намереваясь схватить её за пушистые перья. Хотелось взять птичку на руки и погладить, вдруг она обрадуется. Но голубь пробежал пару метров, мелко-мелко перебирая красными лапками, где-то внутри, под серыми перьями, заклокотало, и птицы вдруг неожиданно вскинула крылья в стороны и взлетела. Крылья захлопали над самой макушкой, и Мегуми, испугавшись, пошатнулась и брякнулась. Ладони тут же утонули в светлом песке, сыпавшимся сквозь пальцы. Мегуми недовольно замотала головой, отряхнулась и начала озираться в поисках голубя.       — Гуми, куда ты по земле? — воскликнула Эмма, вскочив со скамейки, а потом вздохнула. — Одежда же совсем чистая была… А уже стирать.       — Да не волнуйся ты так, — просто посоветовал Манджиро и засмеялся, запустив руку в волосы. — Подумаешь, грязная одёжка. Главное, чтобы она сама нигде не навернулась. Эй, Гуми-чан, ты не сломаешь себе ничего?       — Не сломаю, — с готовностью пообещала она. Голубь исчез из виду, Мегуми потеряла к нему интерес, с решительным видом затопала к качелям и требовательно выбросила руки вверх. — Ма-чан, покачай.       Манджиро зашагала к ней, подхватил Мегуми и усадил на качели.       — Только держись крепко, а то улетишь в небо. А я тебя оттуда доставать не буду, — весомо заметил он.       Девочка кивнула и вцепилась в белые поручни. Манджиро сначала легонько, а потом всё сильнее начал толкать качели вперёд. Мегуми охватило волнительное беспокойно, она заболтала ногами. А потом качели вдруг взлетели, и её чуть не подкинуло.       — Поехали! — радостно крикнул Манджиро откуда-то снизу.       — Эй, Гуми, тебе не страшно? — заволновалась Эмма, подойдя ближе. — И держись крепко!       Мегуми мельком увидела лицо сестры, смазанное в быстром полёте, и ответила ей довольными визгами с высоты, а потом качели ухнули вниз. Ветер трепал волосы, взметавшиеся вверх, бил в лицо, рот, нос, от яркого солнца приходилось зажмуриваться.       — Ещё, ещё! — потребовала Мегуми.       — Сейчас будет, — отозвался Манджиро, и её снова толкнуло вверх. Восторг зажёгся внутри и скоро охватил всю Мегуми от пят до самой макушки. Манджиро хоть и вёл себя порой глупо, да и Эмма на него жаловалась, но качели он умел раскачивать лучше некуда.       — Тебя ловить? — поинтересовался брат.       — Да!       — Нет, Манджиро! Ты что? — возмутилась Эмма. — Да вы оба упадёте!       — Давай, — словно и не услышав её, Манджиро кивнул и встал перед качелями, вытянув руки. — Раз, два… Три!       Мегуми соскользнула вперёд, прямо к брату, оказавшись на миг в воздухе. А в следующую секунду Манджиро уже словил её в охапку. Уткнувшись носом ему в кофту, Мегуми приглушённо захихикала, не зная, куда деться от волнующей радости, обуявшей её.       — А ты боялась, — насмешливо бросил Манджиро Эмме, ставя Мегуми на землю. — Я же невероятно крутой, забыла? Уж Гуми-то поймаю.       — Ну как знаешь, — фыркнула Эмма, покачав головой, опустилась на корточки перед Мегуми и быстро оглядела её. — Всё в порядке? Не ушиблась?       Мегуми заверительно помотала головой, честно глядя на Эмму, и улыбнулась.       — Хочу ещё. Ой, нет, не хочу…       Она задумалась, чтобы такого сделать, чтобы было интересно.       — Тогда пошли в парк, — нашёлся Манджиро.       — О, пойдём! Я хочу к большому дереву, — согласилась Мегуми, закивав, и потянула братца за футболку. — Да-а?       — Пойдём к большому дереву, — согласилась Эмма.       Мегуми снова ухватилась за чужие ладони. Тёплые, как солнце, у Эммы и холодные, с небольшими мозолями у Манджиро. День тихо улыбался ей, а Мегуми улыбалась в ответ, щурясь от света. Совсем далеко, в прозрачной вышине, голубело небо. А рядом шагали Эмма и Манджиро.