Совершенно новый старт

Губы скользят по шее всё ниже и ниже. Сердце трепещет и соски уже набухли от возбуждения. Между телами меньше сантиметра расстояния, а воздух будто горит. Хотелось ещё теснее и жарче. Внутренняя мольба была услышана и горячий язык скользнул по кадыку. По спине побежали мурашки, а на лбу выступила испарина. Откуда-то из глубин души вырвался стон, прозвучавший как лучшая симфония Чайковского. — Я горю. — Вырвалось следом. — Я сгорю вместе с тобой, либо спасу нас обоих. — Голос был рычаще-бархатистым и совершенно не спасал положение. — Если позволишь и доверишься, я доставлю тебя до звёзд. Из груди вышибло весь воздух, и парень не смог ответить, судорожно кивая, позволяя трогать, доверяя себя, разрешая всё. Торопиться было ни к чему, каждое движение несло за собой мурашки и наслаждение. Было так хорошо и так правильно. Руки не держали тело, но и не отдалялись. Мокрая дорожка поцелуев очертила ключицы и рёбра. Тазовым косточкам достались лёгкие укусы. Перед глазами уже была непонятная, чуть размытая картинка. Чувства и касания показывали в разы больше, расширившихся зрачков. В голове остались лишь стоны и всхлипы наслаждения, когда головки коснулся острый язык. Перед глазами мерцал космос. Не сдержавшись, парень подмахнул бёдрами, немного погружаясь в горячий рот. Сопротивления не было, был лишь стон, пустивший вибрацию по стволу. — Я доверяю тебе всего себя. — Причмокивающий звук разнёсся по номеру, когда член был вытащен изо рта. — Я верю тебе больше, чем себе. — Антон... Антон, доброе утро. — Арсений ярко улыбался. — Я сходил на ресепшен и попросил поменять мой одноместный номер на двухместный с двумя раздельными кроватями, осталось примерно два часа до момента переезда, ибо в двенадцать нужно освободить номер, а ещё у нас меньше часа на завтрак, поэтому советую поторопиться. «Это был сон», – Антон мысленно перекрестился, ощущая колом стоящий член, – «Надеюсь, Арс не видел». — У тебя вид такой, будто я всё испортил. — Лицо появилось немного неожиданно, зелёные глаза устремились в голубые. — Тош? — А…— Антон дёрнул руками, прикрывая стояк. — Я… — Закрыл глаза. — Да. — Вдох, выдох. — Доброе утро. Я тебя хо..., — Сон всё ещё стоял перед глазами. И стоял не только он. — люблю. Пойдём на завтрак. Умираю с голоду. Попов улыбнулся и, чмокнув Тоху в нос, отстранился. Проснулся Арсений ещё в восемь утра и вернулся с ресепшена больше часа назад, просто устал пытаться не замечать, как Шастун постанывает и извивается на кровати. Контекст сна мог быть как сексуальным, где Антон наслаждался, так и ужасным, где парня насиловал один из приёмных папаш. Но по реакции самого Тохи, после пробуждения, логичнее был первый вариант. Из небольшого шкафчика Арс достал джинсы и толстовку, бросая на кровать. — Думаю тебе подойдёт, надень. — Я в душ? — Шастуну нужно было привести голову и тело в порядок. — Я в душ, то есть. Арсений улыбнулся и взглядом проводил парня до самой двери. Он скучал, безумно скучал. Проверка временем оказалась тяжёлым испытанием. Попову не хватало Шастика рядом, его голоса и запаха, его зелёных глаз и кудрявой чёлки, которую нравилось трепать, словно шёрстку котёнка. Алиса выпытывала, что случилось, но Арс как-то не привык делится настолько личным даже с сестрой. Лиска, вероятно, поняла всё сама, либо же Антон сказал, но перестала спрашивать и стала советовать. Именно наставления сестры замотивировали Арса окончательно и именно это стало последней, но не менее важной каплей в сосуде. Арсений скучал. Арсений любил. Арсений сорвался к Антону тут же, услышав дрожь в голосе. Арсений всё ещё немного винил себя. Арсений хотел искупить вину перед Тохой и как это сделать уже была идея. Но прежде, чем её реализовывать, Арс хотел поговорить с Шастуном. Давно известно, что люди, которые говорят обо всех своих чувствах, реже ссорятся. Одной размолвки Попову хватило, больше он не хотел. Но разговор будет вечером, перед сном, когда атмосфера по-особенному располагает к этому. Днём Арс хотел погулять с Шастом по столице, купить сувениров домой, пофотографироваться наконец-то вместе и просто быть рядом. Арсений. Лиса, я тебя люблю. 10:14 Попов отправил сообщений и опустился спиной на кровать. На щеках виднелись ямочки от улыбки и на душе было спокойно. Предчувствие было хорошее, и Арсений верил тому, что чувствует. Дверь ванной распахнулась с тихим скрипом и в следующую секунду брюнет почувствовал прикосновение к своим губам. Ощущался лёгкий мятный вкус зубной пасты и ещё пахло чем-то родным. Интерпретировать запах было сложно, зато охарактеризовать легко. Пахло уютом, любовью. Пахло просто Антоном. — Завтрак? — Шёпотом, пускающим мурашки, на самое ухо. — Завтрак. — На резком выдохе в ответ. — Я скучал. — Признался Антон, ночью он так и не ответил, провалившись в сон, зато сейчас наконец-то сказал. — Я люблю тебя. — Арсений сказал уже всё, кроме того, что на сердце, а сейчас исправил и это. День обещал быть уютным, родным. Наполненным теми чувствами и эмоциями, от которых уже образовалась зависимость. Не получишь хоть чуть-чуть и начнётся ломка. Завтрак - обычный шведский стол, под закрытие ресторана осталось уже не так много всего, но парням хватило, да и какие-то особые изыски были не нужны. Наполнив желудки вернулись в комнату и собрали малочисленные вещи, чтобы переехать в другую комнату. Почему Арсений взял номер с раздельными кроватями, Антон спрашивать не стал. Он понимал, что Арс боится сделать что-то не так и всё ещё держит дистанцию между ними. Она ничтожна в своих размерах, но присутствует. Шастун был вновь благодарен Попову и снова понял, какой дурак. Да, он не мог контролировать своё состояние, но подойти поговорить был способен, а не терзать себя и Арса. — Погуляем по Москве? — Арсений засунул рюкзак в шкаф и повернулся к Антону, уткнувшемуся в телефон. — С тобой, куда угодно. — На этом и решили. Куда сходить конкретно парни решили уже позже, когда вышли из отеля. Антон рассказал, куда уже успел сходить с сестрой. Попов за время в Москве был только в Третьяковской галерее, а потому ему было неважно место, которое они посетят. Выбор в конечном итоге пал на музей изобразительных искусств имени Александра Сергеевича Пушкина. Попов пошутил, что инициалы его имени и имени поэта совпадают, а Антон посыпался с шутки так, что даже пополам согнулся. Не то чтобы это была лучшая шутка Арсения, просто Шастун сыпался со всего. С каламбуров, отсылок, с изменения голоса. Ему просто нравилось каждое движение и слово парня. До музея решили добираться своим ходом, тем более что было это просто, как вычитал Арсений в интернете. Сначала пешком до метро, дальше ехать минут двадцать-тридцать и ещё пешком порядка пятнадцати минут. До этого дня Антон в метро не ездил, ведь у сестры, а точнее у девушки, которая ей считается, была машина. Минутное воспоминание больно кольнуло где-то в желудке и на лице вероятно отразились эмоции, ведь не прошло и минуты, как Арсений обнял Шастуна, шепча, как сильно любит и что хочет сделать этот день, да и всю оставшуюся жизнь Антона самой лучшей. Слова и тепло чужого, или скорее родного, тела помогали. В метро было людно и шумно, сидя рядом друг с другом парни не слышали ни своих слов, ни слов собеседника, а потому решили помолчать и просто насладиться временем рядом. Одни наушники на двоих и плейлист, включающий в себя и рэп, и рок, и классику с хип-хопом. Арсений меломан, а Антону просто нравилось, что Попов делится частичкой себя. Вагон метро нёсся достаточно быстро, но при этом убаюкивал, Антон уже положил голову на плечо Арса и почти заснул, когда озвучили станцию Кропоткина, нужную парням. — Идём, солнце. — Шепнул Арсений и протянул руку. Антон боялся осуждения и косых взглядов, Попова же явно мало волновали фонящие бабки и разношёрстные полудурки, шепчущие и свистящие что-то в след. На дворе зима, парни укутаны в шарфы, шапки и пуховики, через пару часов стемнеет и вообще будет непонятно, что идут два парня, тогда можно будет хоть целоваться и обниматься посреди улицы. Но это когда стемнеет, сейчас Шастуну было страшно, и он сунул руки в карманы. — Не здесь, Арс. — Пожав плечами, Попов тоже сунул руки в карманы. До музея идти совсем недолго, но появившиеся из ниоткуда снегопад всё же мешал. Хлопья снега били по лицу, дорогу было сложно разглядеть даже на пару метров вперёд. Антон не любил зиму, в детском доме, ещё в Воронеже, всегда было много снега и всегда все играли в снежки, лепили снеговиков или снежных баб. Сосали сосульки и облизывали балки качелей, не веря воспитателям, что прилипнут. Вроде весёлые воспоминания, но у Шастуна была подпорчена картина злыми детьми, обиженными на всех вокруг. Когда мальчику было одиннадцать, его насильно вытолкали на улицу и бросили практически голого в сугроб. А потом закидали снежками с кусочками льда. Синяки и кашель продержались у Тохи почти три недели и новогоднюю ночь пришлось встречать прикованным к больничной кровати. На следующий год Антон поскользнулся и отбил копчик. Ещё год спустя он был в приёмной семье, которая не посчитала нужным праздновать наступление нового года вместе с приёмными Викой и Антошей. Они ушли, заперев детей. Кончалось всё тем, что брат с сестрой просидели в тишине, обнимаясь почти всю ночь, наблюдая салюты за окном и слушая веселье соседей. Новый год был для Антона дерьмовым праздником. Он не верил в чудеса. Он не получал подарков. Он всегда поскальзывался на льду, за шиворот получал кучу снега и постоянно мёрз. Было холодно и снаружи, и внутри. Детство Тохи кончалось ровно в тот момент, когда разбились родители. Он перестал верить в чудеса, волшебство и мистических существ, по типу Зубной феи, Пасхального кролика, Деда Мороза и Песочного Человека. Все выпавшие и выбитые зубы Антона отправлялись в мусорку, на Пасху он не находил раскрашенных яиц, по ночам видел лишь кошмары, а на новый год не получал подарков. Антон видел мир таким, какой он есть уже давно, ведь розовые очки с его головы сорвали и растоптали. С каждым годом надежд на что-то хорошее было всё меньше и меньше. Только в этом году Антон смог вспомнить, что такое семья, любовь, объятия и чувства нужности, важности. Поповы пытались вытянуть Шастуна из его собственного болота в голове и у них получалось. Мальчик верил им и боялся, что, если они его предадут, он сломается окончательно и не сможет собрать себя вновь. — Тох, какое твоё любимое время года? — Арсений вовремя, как всегда. Он не давал зависнуть в мыслях, всё время возвращая в реальность, которая перестала быть до чёртиков пугающей. — Не знаю, не задумывался никогда. — Сложно любить что-то, если есть факторы, омрачняющие каждый день года. — Весной разбились родители. Летом меня впервые использовали, в качестве сексуального развлечения. Зимой вообще целый букет. Может быть осень. — В памяти тут же всплыла кровь. — Осенью я пырнул ножом мужика, который домогался до Вики. — Всё реже парень говорил "сестра", упоминая Викторию Шастун. Сейчас его сестра Алиса. — Мне сложно что-то любить. Всегда и везде случалось что-то, что портило всё. — А когда тебе легче и спокойнее всего? — Арсений знал большую часть того, что приключилось с Антоном, но список бед, вероятно, был ещё более внушительным. Попов не хотел, чтобы Шаст вспоминал плохое. Он хотел подарить моменты, которые перекроют всё то, что было раньше. — Когда ты рядом. — Рядом с Арсом даже дышать легче, одно его присутствие рядом успокаивало и давало надежду, что всё будет хорошо. — Создадим столько счастливых воспоминаний, что они вытеснят плохие, идёт? — Подмигнул Попов, и Антон расплылся в улыбке. Он хотел забыть прошлое, наслаждаться настоящим и представлять счастливое будущее. За небольшим, но важным разговором парни дошли до нужной улицы и перед глазами стояло внушительное белое здание, один вид которого давал представление о величии. — Успеем всё обойти? — Восторженно прошептал Шастун, не в силах оторвать взгляд от массивных колонн. — У нас время до шести, — Арсений вытянул телефон, мельком смотря на время, — Чуть больше четырёх часов в нашем распоряжении В гардеробе сдали куртки и понеслись наслаждаться искусством. Картины и скульптуры очаровывали своей красотой. Часы тянулись незаметно и глаза разбегались от разнообразия всевозможных экспонатов, как постоянной, так и временной выставки. Подлинники и точные копии гипнотизировали и притягивали. Залы, посвящённые разным временам и эпохам, погружали в описанное время. Антон снова подумал о том, что хотел бы уметь рисовать…, писать картины. Он бы посвятил их человеку, которого считал не то ангелом, не то чёртом. Ведь Арсений был чертовски красив и ангельски великолепен. — Жаль, что я совсем не рисую, — Вырвалось у парня рядом с одной из картин, — Мне бы хотелось рисовать твои руки... — Читать твои мысли... — Тут же подключился Арсений. — Не думать о звуках... — Не помнить о числах... — Антону нравилась Земфира. Её песни во многом описывали то, что он чувствовал. — Арс, я хочу научиться рисовать. Взаправду хочу. — У меня есть одногруппник, у которого друг ходил в художку. — Сердце Шастуна остановилось на мгновенье и понеслось с новой силой. — Хочешь я договорюсь, и он тебя обучит азам, а там и сам справишься. Ты очень способный, Тох. Я уверен, что ты станешь велик во всём, чего захочешь. — Я говорил, что люблю тебя? — Антон загорелся, как самая яркая звезда на небе, в считанные секунды. — Совершенно точно да, но я не против услышать это ещё бесконечное количество раз. — Попов смеялся и наслаждался счастливым Антоном, улыбка которого могла заменить лампы в зале. Тоха сиял и то, кем он был ещё летом, стало понемногу забываться. Тот Антон - это серая ксерокопия настоящего Шастуна. Настоящий он сейчас, когда в глазах горит жизнь, есть мечты и желание учиться новому. — Люблю, люблю, люблю тебя сильно-сильно. Ты не представляешь, что значишь для меня. Арсений представлял, ведь сам Тоха значил многое. Попов никогда не жаловался на жизнь, родители любили его, сестра была его лучшей подругой, в школе и универе всегда было много знакомых, готовых прийти на помощь. Учителя и преподаватели любили парня, да и материал давался легко. Арс всегда был открытым, коммуникабельным и расположенным к новым знакомствам. Но с появлением в жизни Шастуна, всё стало в разы лучше. Будто наконец-то был найден потерянный кусочек пазла, и картинка сложилась. Попов не знал, что ждёт его в будущем и думать об этом не хотел, но с уверенностью мог сказать, что в его жизни будет кудрявый мальчик-солнце с зелёными глазами. Закрытие близилось, а животы мяукали, напоминая, что в них с одиннадцати утра ничего нового не поступало. Пора было уходить, хотя хотелось и дальше наслаждаться искусством, наслаждаться моментом. Прежде, чем покинуть музей и ехать на ужин в отель, парни решили зайти в уборную, но без приключений не обошлось. Когда Антон выходил из кабинки, Попову приспичило пройти мимо, по итогу дверка прилетела Арсению в лоб. Перед глазами закружилось, скорей от неожиданности, чем от силы удара и парень начал падать. Тоха, стал ловить своего любимого и в итоге оба оказались на полу, хвала уборщицам пол был стерильно чистым, словно в морге. — Ещё сантиметр и наши губы бы соприкоснулись. — Рассмеялся Антон, в следующую секунду ощущая влажные губы на своих. Повезло, что не было людей. — Что ты там говорил? — Лисий взгляд голубых глаз и лисья улыбка с ямочками – самая прекрасная картина во всём музее. — Что люблю тебя. — Шастуну нравилось говорить это, ведь это были не просто словами. Он действительно любил. — Надо вставать. — Надо вставать. — Повторил Арсений и рассмеялся. Глупее ситуации не найти. Апогеем ещё могла стать отвалившаяся дверца кабинки, но прикручены они были надежно. Шаст поднялся и протянул руку, помогая вставать и Арсению. Сегодняшний день войдёт в импровизированный и не задокументированный список лучших дней Антона. Пушкинский музей был прекрасен во всём. В здании была куча людей, среди которых и группа школьников во главе с учителем. Вероятно, детей приобщали к великому. В сувенирной лавке парни купили несколько магнитиков с мини-копиями прекрасных картин. Мелочь, но сколько воспоминаний. И Арсению, и Антону запомнился поход в столь прекрасное место, особенно впечатлили скульптуры богов древности: Гермес, Зевс, Юнона, Артемида... Статуи были словно живые. Как скульпторам удалось превратить мрамор в нечто подобное, было невозможно описать. Впереди дорога в отель, снова музыка на двоих, только в этот раз Арсений включил плейлист Земфиры, и Антон вновь удивился, как Арс его чувствует. Будто читает мысли, а может желание парней в очередной раз синхронизировались. Как это описать было непонятно. У вселенной свои причуды и пытаться разгадать её тайну равносильно разгадыванию того, как скульпторам удалось подчинить себе мрамор. Дорога назад всегда казалась быстрее и этот раз не был исключением. До метро будто трансгрессировали, в метро словно летели и вот парни сидят в ресторане, заказывая еду. Оплата номера включала в себя бесплатный шведский стол на завтрак и заказанное блюдо на ужин. Арсений до этого не останавливался в отеле, но был уверен, что сервис данной гостиницы был удовлетворительным, особенно за ту цену, которую запрашивали. В номере было всё, что необходимо, еда была вкусной и персонал отеля был мил. — После ужина поговорим? — Дождавшись заказа, спросил Арсений, получая кивок в ответ. Поговорить было нужно и понимали это оба парня. Арсений хотел объясниться перед Антоном, сказать, что готов ждать и ему не нужно торопить события. Шастун же хотел извиниться и показать, что доверяет. Он хотел Арса, хотел его полностью и хотел отдать себя полностью. Хотел довериться и перестать бояться прикосновений. Во время еды темы были отстранёнными, была какая-то особая привычка, говорить за едой ни о чём и обо всём. Так было дома в кругу семьи, так было и сейчас. В номере оказались спустя час и впервые за вечер парни взяли телефоны, чтобы отослать родителям и сестре совместные фотографии и несколько сообщений с впечатлениями. Для Алисы было персональное сообщение, отослал которое Антон. В нём была фотографии, где парни целовались. Сделал её Шастун вообще не заметно от Арсения и был горд собой. Он хотел поделиться своей гордостью с человеком, который занимал список важности и доверия вторым, а потому не раздумывая отправил Алисе, получив в ответ голосовое сообщение с писком и поздравлениями. Не обошлось и без замечания, что можно было бы и освещение получше подобрать, но было это в шутку, ведь девушка понимала, что отношения мальчиков секрет и их поцелуи не могут быть под лампами, освещающими километровые расстояния. На этом Шастун пожелал спокойной ночи сестре, ведь в Омске был уже глубокий вечер. Навряд ли Алиса ляжет спать, подростковый возраст на то и рассчитан, чтобы по пол ночи зависать в интернете, но явно не переписываясь с братом, хоть и сводным. — Антон, давай я начну. — Телефоны отложены на тумбочки, источниками света в номере остались лишь лампы над кроватями и атмосфера была идеальной для разговора. — Прежде всего прошу простить меня за то, что произошло, между нами, — Антон открыл было рот, чтобы перебить, но не успел и слова вставить, — Поверь, я тоже виноват и не нужно меня оправдывать. Я получил некое разрешение от тебя и в мозгах что-то щёлкнуло. Вероятно, я был слишком настойчив, хотя и не хотел этого. Впредь я буду контролировать все свои действия до самого конца. Я не хочу торопить тебя. Не хочу торопиться сам. Мне важно, что ты рядом и меня интересуешь прежде всего ты, а не твоё тело. — По рукам Антона пробежали мурашки, и он снова напомнил себе, что дурак. — Я понимаю, что у тебя есть определенный барьер, блок, не знаю, как назвать. Он не зависит от тебя, и я хочу помочь тебе снять его, преодолеть твою боязнь. Я не уверен, что смогу сделать это правильно, но у меня есть идея касательно того, как можно попытаться это провернуть. Когда будешь готов, я буду рядом и сделаю всё, чтобы помочь. На несколько минут в номере воцарилась тишина. Тохе нужно было немного собрать мысли в кучу, Арсу подумать, всё ли он сказал из того, что хотел. Тишина не давила тяжёлым грузом, она помогала собрать силы и слова. — Арс, прости меня. — Антон обхватил коленки руками, тут же одергивая их. Он избавлялся от привычки и это почти удавалось. — Я не контролировал себя. Реальность и кошмарные воспоминания смешались в одно, и я не понимал, где я и кто ты. Но думал, что сейчас мне будет больно. Мне стало страшно, я запаниковал. В какой-то момент я очутился на скрипучем диване, а твои руки стали казаться лапами, хватающими и терзающими меня. Мне было будто вновь двенадцать… Не знаю, но я даже слова сказать не мог. Не мог попросить перестать, ком в горле застрял, а потом меня переклинило и дальше сам помнишь. Я не хотел посылать тебя. Ты прав, у меня есть некая боязнь и от этого блок на прикосновения. Я думал о том, что случилось всё это время и каждый раз приходил к выводу, что дурак. Даже сейчас, когда ты говорил в голове снова стучало: «дурак.дурак.дурак». Я верю тебе и доверяю. Я не знаю, что ты придумал, но знаю, что готов к чему угодно. Если хочешь, давай сейчас. Я правда готов. На этот раз морально точно. — Зелёные глаза поймали взгляд голубых и больше отвернуться было не в силах. Шаст вновь тонул и даже не хотел выплывать. — Ты уверен? Антон, подумай трижды и спроси сам себя, хочешь ли ты. «Хочу ли я Арса?», – говорить с собой было практически нормой для Антона и не раздумывая сделал то, что попросил Арсений. – «Хочу.» – вопрос был повторен несколько раз и ответ каждый раз совпадал. — Хочу. — Теперь уже вслух. И вместе со словами Антон встал со своей кровати, подошёл к Попову и вовлёк в поцелуй. — Подожди, Тох. — Арсений отстранился буквально через секунду. — В прошлый раз всё начиналось так же. Помнишь я про идею говорил? — Дождавшись кивка Арс продолжил. — Руководи мной, тогда я точно не сделаю чего-то, что тебе будет неприятно. Направляй меня, мои руки. Говори, чего хочешь, и я буду делать только то, что ты захочешь и к чему будешь готов. — Арс, я... — Давай попробуем сейчас так? Остановимся в любой момент. Не будем заходить далеко. Чего ты хочешь? — Мне снился сон сегодня... — На щеках и ушах выступил лёгкий румянец, и Антон закусил губу, вспоминая. — Я лежал на кровати, ты целовал меня, а потом... — Шаст сел на кровать и голос под конец предложения совсем стих. — Я не могу говорить о таком. — Поджав колени к себе, Тоха уткнулся в них лицом. — Мне стыдно. — Рукой или ртом? — Арс... — Вдох, выдох. — Ртом. — Хочешь как во сне? — Хочу. — Не раздумывая, ведь утром Антону хватило нескольких движений рукой и воспоминаний о языке на головке, чтобы кончить. — Давай я встану на колени, а ты сам решай, как поступить дальше. Попов медленно поднялся с кровати так же медленно опустился на пол. Шаст сквозь чёлку видел каждое движение, и стыд потихоньку сменялся возбуждением. — Можно я выключу свет? — Делай, как считаешь нужным. Если без света будет комфортней, я абсолютно не против. Шастун соскочил с кровати, запутавшись в своих же ногах, щёлкнул выключатель и сел обратно, расставив ноги так, что Арсений оказался аккурат между ними. Попов покорно ждал знака, что он может начать делать хоть что-то и в темноте его глаза блестели, словно у хищника. Антон, сделав несколько вдохов и выдохов, опустил голову и поцеловал Арсения, кладя при этом его руки на свои бёдра. Раздвинув языком губы, Шаст стал исследовать рот Арса и в какой-то момент парень застонал. Тоха улыбнулся в поцелуе, понимая, что делает правильно. Попов водил руками вперёд-назад и зеленоглазому нравилось, член твердел и поднимался, неприятно врезаясь в джинсы. — Арс... Арс, — Шастун отстранился, и Арсений тут же убрал руки, — Не убирай, я только джинсы сниму. Всё нормально. Арсений боялся сделать что-то лишнее, боялся напугать. В темноте было сложно что-то разглядеть, но длинные пальцы, копошащиеся с молнией, было видно прекрасно. Ширинка вжикнула, и Антон облегчённо застонал, когда давление на головку перестало быть столь невыносимым. — Снимешь сам их с меня? — Тоха облизнул губу, и Арсений это скорее почувствовал, нежели увидел. Шастун был возбуждён, но некая застенчивость, смешиваясь с хрипотцой, слышалась в голосе. — Привстань, пожалуйста. — От голоса Арса у Антона побежали мурашки по всему телу, и оно перестало слушаться. Встать получилось лишь с третьей попытки. От своей неуклюжести парень краснел и уже не мог понять, отчего румянца больше: от возбуждения или стыда. Как только перед лицом Попова оказалась нижняя часть тела Шастуна, он медленно потянул джинсы вниз, умиляясь боксерам с комиксным рисунком. — Любишь Марвел? — Арсений поднял голову и провел рукой по одной из ягодиц, вырывая у Антона первые тихие поскуливания. — Я всего пару фильмов смотрел. — Арс... — Антон посмотрел вниз и едва не рухнул на кровать, Арсений у его ног смотрелся невероятно красиво, лучше, чем во сне, лучше, чем в фантазии. Шастун всё больше любил реальность и сегодняшний день. — Ебать... — Можешь меня в рот. — Попов не был бы собой, если бы не пошутил даже в такой ситуации. У Тохи вспыхнули уши, и он всё же рухнул на кровать, пока сам Арс тихонько посмеивался. — Котёнок? — Я чуть от одного взгляда на тебя у своих ног не кончил сейчас... — Антон уткнулся лицом в руки, чувствуя, как горят щёки. — Ещё и шуточки твои. — А я не шучу. — Дразняще прохрипел Арсений и притянул Антона немного ближе к себе. — Блять... — Не выражайся. Арса немного забавляло то, как вёл себя Антон, но при этом он был рад, что всё проходит в полу-шуточной форме, лёгкие поглаживание и тон голоса, от которого в горле пересыхало. Всё смешивалось воедино и Шасту не было страшно, он знал, где он и кто с ним. Знал и хотел двигаться дальше. Понемногу смущенность уступила место возбуждению, и Тоха убрал руки от лица, ставя их позади себя, упираясь и раскрываясь. — Отсосёшь мне? — Наигранно серьёзно сказал Шастун и звучало это не то вопросительно, не то утвердительно. — Нет. — Совершенно спокойно прозвучало в ответ, и брови Антона едва в два знака вопроса не превратились. — Я доставлю тебя до Луны и обратно. — Во сне ты сказал до звёзд... — Арсений рассмеялся и вновь провёл руками по бёдрам парня. — Луна одна. — Правая рука накрыла член, который уже полностью стоял. — Луна круче звёзд. На тонкой ткани боксёров виднелось небольшое пятнышко выступившей смазки и рот Арсений непроизвольно наполнился слюной. Он не был каким-то маньяком или большим любителем делать минет, это вообще его первый осознанный минет кому-то, историю из детства Попов предпочитал не считать. Самому же парню минет делали один раз, но было это ещё на выпускном в одиннадцатом классе и запомнилось с того вечера практически ничего. Поддавшись желанию, Арс провёл языком по очертанию ствола, даже не снимая трусов. Антон на небольшую ласку отреагировал глухим стоном и уже чувствовал, что до Луны его точно доставят. — Можно? — Попов обхватил кромку трусов, но не двигал руками, пока Шастун несколько раз не кивнул. Стянув боксёры Антона почти до колен, Арсений расстегнул и свои штаны. На головку больно давила молния и терпеть было сложновато. Член Шастуна стоял и сочился смазкой. Когда Попов на пробу коснулся головки языком, Антона прошибло током и немалых усилий потребовалось, чтобы не подскочить на кровати. Руки Арса впились в бёдра, удерживая на месте. Дыхание становилось учащённее, температура тел и воздуха увеличивалась с каждой секундой рядом. Арсений размашисто водил языком по всему члену и слышал в ответ скулящие стоны. Руки Антона немного дрожали, и он скатился сначала на локти, а потом и вовсе упал спиной на кровать. Румянец вновь растёкся на лице и ушах. Воздуха не хватало и приходилось дышать через рот. Каждый выдох сопровождался тихим стоном, приятно ласкающим уши. Арсений наслаждается ими, ему нравится такая реакция Антона. Он играет языком с головкой то посасывая её, то обводя по контуру. Солоноватый вкус не кажется противным, наоборот подогревает интерес. На пробу Арс берёт чуть глубже, но с непривычки немного давится, тут же выпуская член изо рта. Опомнившись спустя пару секунд, Попов решает подключить руки, одной массируя основание члена и яички, другой оглаживая розовую головку. — Господи.., как хорошо. — Выстанывает Антон, ему так хочется сжать ноги, прогнуться на постели, закинуть голову, но он лишь впивается ногтями в ладони и мелко подрагивает в руках брюнета. — Можно просто Арсений, Тох. Махинации продолжаются ещё несколько секунд и в момент, когда Антона всё же выгибает дугой от наслаждения, Арс проводит языком от основания до головки и белёсая сперма брызгает в кулак. — Сейчас будет не приятно. — Попов проводит рукой по ещё не опавшему члену, большим пальцем задевая головку, чувствительность которой сейчас на пике. — Арс, боже, нет, нет... — Антон пытается свести ноги вместе и мечется по кровати. Перед глазами космос и Шастун понимает, что Арсений не соврал. Он доставил его до Луны и обратно. Мучить Антона в планы не входит и Арс убирает руку, поднимаясь с колен. — Я в душ, решу свою проблемку. В ответ звучат непонятные мычащие звуки и Попов ретируется в ванную. Под тёплым душем он медленно водит по своему члену, вспоминая, как стонал Тоха. Зелёная галочка победы вырисовывается в голове Арса напротив списка задач. Первая преграда преодолена. Путь начат, а значит дальше будет легче. Шастуну требуется несколько минут для того, чтобы прийти в себя и осознать, что вообще только что произошло. «Арс мне отсосал», – доходит наконец, – «А потом свалил в душ», Шаст садится на кровати, осматриваясь по сторонам, – «Ебать я дебил», – последняя мысль в сознании и Тоха идёт в ванну, по пути натягивая трусы и джинсы. — А-Арс, — Врывается без стука парень и замирает в дверях, не в силах оторваться от рук Арсения, медленно водящих по члену. Достаточно длинному и в меру толстому. — Я... — Можно я тут закончу? — Улыбаясь и не открывая глаз хрипит Арсений. — Если хочешь можешь посмотреть. — Нет, прости... — Шастун хотел выйти, но ноги будто приклеились. — Я... останусь. Арсений хмыкает и немного ускоряет темп, капли воды стекают по коже, вырисовывая красивый рельеф ключиц, рёбер и тазовых косточек. На правой руке переливаются вены. Антон конкретно залипает и даже моргает реже, боясь упустить какую-нибудь деталь. Рыкнув, Арс кончает, и только в этот момент Антон начинает дышать нормально. — Ты как? — Всё ещё хриплым голосом зовёт Арсений, выдавливая в ладонь шампунь. — Сейчас второй раз кончу. Арсений улыбается и намыливает волосы. На мытьё уходит всего пару минут, и парень выключает воду. — Подай полотенце, пожалуйста. — Антон перестаёт пародировать статую и протягивает белое отельное полотенце. — Ты чего зашёл то? Я думал ты уснёшь. — До меня просто дошло, что я баклан. Сам кончил, выпал из реальности, а ты... — А я этой вот ручкой, — Арсений помахал правой рукой, продолжая обтирать тело. — Нас обоих довёл до оргазма. Ты мыться пойдёшь? — Да. Сдвинем кровати? — Арсений кивнул и вышел из ванной. Шастун закрыл дверь и стал стягивать с себя одежду, стараясь не смотреть в зеркало. Пробыв в ванной минут десять, Антон распахнул дверь и расплылся в улыбке. Арсений уже сдвинул кровати и лёг на самый край. Он снова держал дистанцию, хотя границы были стёрты. Забравшись под одеяло Арса, Шаст обнял его, шепча на ухо, какой Арсений идеальный. — Я доверяю тебе, Арс. Будь ко мне ближе. — Последнее, что сказал Антон и отстранился. Он хотел, чтобы Попов сам прижал его к себе и обнял. — Тебе понравилось? В ответ мяукающее "угу", на которое Арсений улыбается и придвигается ближе к Антону, обнимая. Объятия - единственное чего не хватало, чтобы уснуть и теперь можно было засыпать, не думая ни о чём. Только если вспоминая последние сорок минут.