Зов чудовищ морских

У Дилюка Рагнвиндра был проверенный способ вернуть себя к реальности: ему достаточно было подумать, что сказал бы отец, если бы увидел это. И конечно, под "этим" он всегда подразумевал себя, который опускался все ниже в собственную бездну во время безумной и кровавой вендетты. Но сейчас нехитрый прием заставил его давиться безумным беззвучным смехом - нет, такого с ним раньше не случалось, потому что это было совершенно, абсолютно, окончательно... ненормальная реакция. Дилюк тяжело выдохнул, избавляясь от остатков своего истеричного веселья, и снова заставил себя посмотреть на то, во что превратилось тело Чайльда, Одиннадцатого Предвестника Фатуи. ...Ну да, нормальностью тут и не пахло. Но разве это не было для Чайльда его собственной вариацией нормы? В конце концов, для него погружение в Бездну было выражением отнюдь не фигуральным. Дилюк изо всех сил цеплялся за эту мысль. Он ведь видел и знал это раньше: видел облик Бездны, знал о связи Чайльда с Бездной. А значит, и увиденное сейчас не должно было его потрясти. Но ничего из того, что Дилюк знал раньше, не подготовило его к кошмару, который он видел здесь и сейчас. Отбросив эмоции и метафоры, он просто перестал присматриваться к жутким темным полосам - какой в этом толк? - и сосредоточился на человеческом теле под ними. Что ты видишь на самом деле, спросил он себя. Насколько это плохо? Он видел несколько открытых ран, которые выглядели скверно, но ни одна из них не казалась Дилюку смертельной. Но это еще ни о чем не говорило - он мог не видеть всего. Да и Чайльд мог сейчас умирать от обычной потери крови. От голода, холода, истощения. О том, что причиной его смерти могла стать эта инородная пакость из Бездны, которая опутала все его тело своими мерзкими щупальцами, Дилюк старался не думать. Преодолевая странное чувство, которое поднималось от желудка к горлу, Дилюк шагнул ближе, чтобы приглядеться - и в этот момент Чайльд распахнул глаза, темные до черноты, и в этой темноте горели два желтых огонька. Чайльд - или кто-то, кто был им сейчас - смотрел на Дилюка. Губы разошлись в жуткой усмешке, из запекшегося пореза потекла кровь. Лицо превратилось в маску, живыми на нем были только эти чужие глаза. - Эй, ты, - позвал Дилюк.   Собственный голос показался ему хриплым и слабым. - Соберись, Фатуи. Уж меня-то ты должен услышать! Кто-то определенно его слышал; грудь "Чайльда" вдруг высоко поднялась, издав странное сипение. Ему показалось, или тело придвинулось ближе? Да нет. Точно померещилось. И воздух вокруг сгустился так, что стало трудно дышать. - Я же не буду стоять возле тебя вечность и ждать, пока ты перестанешь валять дурака. А куда ты денешься, злорадно спросил внутренний голос, такой до боли знакомый. Что, уйдешь и бросишь его тут, отважный рыцарь? Дилюк наклонился над бесчувственным телом. Желтые огни в пустых глазах заметались, как будто он потревожил светлячков. Темные полосы на теле... они действительно двигались. Казалось, вся сила Бездны, которая оставалась внутри этой оболочки и сейчас просачивалась наружу через порезы и раны, тянулась, стремилась к нему. Хотела сожрать. Подавишься, зло подумал Дилюк. Он стянул перчатку и осторожно коснулся пальцами лица Чайльда. Желтые огни застыли, когда он накрыл холодный лоб горячей ладонью. Второй рукой он нащупал на шее слабый, прерывистый пульс. Чайльд был еще жив - едва жив, как тающий огонек свечи. - Во что ты опять вляпался, Фатуи, - пробормотал Дилюк. Огонь в глазах Чайльда угас. Левый глаз, который пересекала бурая полоса запекшейся крови, закатился, зато второй вновь посветлел - и кто бы сказал Дилюку, что он будет так счастлив видеть этот безжизненный синий цвет. Вслед за этим и темные полосы на теле Чайльда начали бледнеть - медленно, постепенно, будто просачиваясь в его тело обратно сквозь бледную кожу. Смотреть на это было так же неприятно, как видеть их пульсацию, но Дилюк смотрел, не отводя взгляд, пытаясь убедиться в том, что на коже не остается свежих следов. А потом губы Чайльда снова вздрогнули, уголки растянулись - он, похоже, пытался улыбаться, и выглядело это страшнее жуткой усмешки, которую Дилюк видел минутой раньше. - Лежи спокойно, - тут же велел он, будто улыбка, как чрезмерное усилие, могла чем-то навредить здоровью Чайльда. Разве что его собственному. Дилюк поморщился, как от зубной боли. - Привет, пти...чка, - хрипло выдавил Чайльд, который, несмотря на предостережение Дилюка, все еще улыбался. - Долго... же... ты... - Молчать, - приказал Дилюк, и Тарталья замолчал, но его здоровый глаз смотрел весело и даже будто ехидно. О да, он мог понять, почему. Может, Чайльд догадывался, что на его спасение отправится именно Дилюк, а может, и впрямь ждал именно его - и это действительно было забавно; но какая-то его часть, самая мудрая, но не самая приятная, подсказывала: для них обоих это просто вранье. Чайльд не ждал. Он никого не ждал. Такие, как он, ждут только одного - что они сдохнут в одиночестве, и никто не придет к ним на помощь. Уж что-что, а это Дилюк знал по себе. Когда они встретились впервые, Дилюк собирался сделать именно это. Не то чтобы он хотел, но выбора не было. Целый год он летел вперед, как ураган отчаяния и ненависти, уничтожая врагов. Он не останавливался. Остановка была хуже смерти, а к смерти он был готов. И когда в забытом архонтами лагере Фатуи где-то между Лиюэ и Драконьим хребтом он впервые увидел Предвестников, он понял, что ему конец. Но это было только начало. Дилюк наблюдал за тем, как искра сознания гаснет в глазах Чайльда. Его это не беспокоило - в нынешнем состоянии то, что он смог прийти в себя, уже походило на чудо. Но на этом, похоже, силы Чайльда закончились. Он не очнулся, даже когда Дилюк начал стаскивать - а чаще срезать - с него остатки окровавленной одежды, а потом промывать раны речной водой. Выглядели они плохо, но глубокими были только две, да и те, похоже, не задели ничего жизненно важного. Как будто соперник Чайльда не задумывался о том, какой урон он нанесет. Или же, напротив - задумывался? Дилюк не видел, каким был Чайльд до того, как сущность Бездны - его извечный спаситель и враг - не ускорила его регенерацию. Сейчас он был истощенным и бледным, холодным, как лед. Походный набор лекарств и бинтов был у Дилюка с собой, так что он развел костер и принялся за работу, о которой точно не мечтал, когда семь лет назад убийца по прозвищу Белый Волк принял его в свое таинственное братство мстителей. 

***

Солнце высоко висело в небе, и Яков, зажмурившись, вытер влажный от пота лоб. Он так и не смог привыкнуть к местной погоде. После Снежной, которая была иногда ледяной и колючей, иногда - холодной и туманной, иногда - нежно-прохладной и спокойной, как вода в горном ручье, удушливая жара Лиюэ просто убивала. Он удивлялся тому, как господин Дотторе умудрялся сохранять ясную голову при такой погоде, да что там, при любой погоде. Но это только одна из тысячи способностей господина Дотторе, которые вызывали его внутренний трепет. У господина Дотторе были выдающиеся таланты, а у него, Якова, были его обязанности. Покупка продуктов в ближайшей деревне - одна из них, даже если приходилось делать это под жарким ослепительным солнцем. Царица всеблагая, и ведь еще даже не полдень. - Ох, как вы покраснели, господин Яков! Вам очень жарко, да? Хотите попить воды? Яков прищурился: у развилки его уже поджидала Мэйли, худенькая деревенская девушка. Мешок с едой на ее спине всегда казался несоразмерно большим. Яков поспешил навстречу, чтобы избавить ее от неподъемной ноши. Из всех жителей деревушки, которая прилепилась к подножию холма, настолько крошечной, что у нее даже названия не было, Мэйли нравилась ему больше всего - сообразительная, улыбчивая, вежливая. Она восторженно приняла объяснения о том, что его господин - выдающийся ученый, и приехал в Лиюэ, чтобы проводить тут важные исследования. "О!" - возбужденно воскликнула она. - "Надо же! Как вам, должно быть, повезло, что вы работаете с таким удивительным и важным человеком!" Нужно ли удивляться тому, что именно Мэйли стала постоянной поставщицей провизии для их исследовательского лагеря? Яков покупал у нее овощи и яйца с ее собственного подворья, и щедро приплачивал ей за то, что она докупала все остальное у соседей. "Пока я обойду деревню да с каждым поторгуюсь", - объяснял он. - "А вы, милая Мэйли, лучше меня разберетесь, вы тут каждого фермера знаете!" Мэйли счастливо улыбалась, хотя знать в деревне было особо некого - все население рассчитывало под дюжину стариков, нескольких детей и буквально двух-трех молодых людей, которые вернулись присматривать за пожилыми родственниками. Яков, отобрав у Мэйли ее мешок, развязал горловину и принялся деловито проверять содержимое: желтый кукурузный хлеб, курицу, перевязанную тесемками, домашнюю ветчину, яйца, глянцевык закатники, грибы, морковь, тыкву и лук, местные пряности в холщовом свертке. Дружба с милой девушкой, конечно, согревала его сердце, но в первую очередь он должен был следить за тем, чтобы на столе господина Дотторе были самые лучшие продукты. - ...и дедушка не высыпается из-за этого ужасного шума... - пока он проверял свои покупки, Мэйли продолжала щебетать, как маленькая птичка. Но это слово живо оторвало его от дел. Яков выпрямился. - Шума?.. - переспросил он. Обратно в бункер он шел, нагруженный двойной ношей - свежими продуктами и свежими слухами. Внутри было темно и прохладно, и Яков с облегчением отдышался, поставил мешок и принялся за обычную работу. Господин Дотторе не обратил внимание на его возвращение, как не обратил внимание и на его уход, но Яков знал - он заметил и то, и другое. Может, Дотторе и был немного рассеянным, как и положено гениальным умам, но бдительности он бы не утратил никогда. Люди, которые теряли бдительность, если и становились Предвестниками, то редко переживали ближайшую зиму. - Господин Дотторе, обед готов! На этот призыв никто не откликнулся. Яков поставил миски на поднос и пошел к столу господина Дотторе. Подтащил поближе высокий табурет, который мог послужить импровизированным обеденным местом - на рабочем столе Дотторе не было лишнего дюйма свободного места. Даже на одну маленькую тарелочку не хватило бы. Игнорировать целенаправленную активность Якова рядом со своим столом Дотторе не мог, поэтому раздраженно махнул на него рукой, будто пытаясь отогнать надоедливую муху. - Люди в деревне слышат шум, - невозмутимо заметил Яков, снимая крышку с миски сытного овощного рагу. Дотторе резко повернулся к нему, так, что даже стул протестующе заскрипел. - Но ведь мы проверяли! За пределами бункера шума не слышно! - И его все еще не слышно, господин Дотторе. Я сам проверял. Большинство жителей деревни не слышат его. Но несколько человек - слышат, совершенно непостижимым образом! - В непостижимом самое интересное то, что его нужно постичь, Яков! - возбужденно заявил Дотторе. - У этого феномена может быть много объяснений. Вибрации. Инфразвук. Но нет, нет, не будем зацикливаться на том, что лежит на поверхности. Нужно изучить обстоятельства, потом построить гипотезы... - Дотторе схватил листок бумаги и начал чиркать на нем пером прямо на весу. - Сегодня у меня два испытания. Понадобится помощь. Но завтра отправляйся в деревню, прямо с утра, и опроси всех, кто слышит шум. Мне нужен детальный срез, самая полная картина ситуации. Слышишь? - Конечно, господин Дотторе. Вот, возьмите хлеб. Вам нужно поесть. Я обо всем позабочусь, - поспешно сказал Яков, подталкивая столик с едой поближе к своему господину. Это была его особая тайная тактика. Она срабатывала всегда: если еда не могла отвлечь господина Дотторе от крайне важной и срочной работы, это могла сделать новая информация. Нет, конечно, господин Дотторе мог о себе позаботиться, и уж точно не умер бы с голоду без Якова. Но манера, в которой он это делал, приводила Якова в ужас. Он ел бессистемно, раз в день, иногда раз в два дня, торопливо запихивая в себя огромную порцию жирной еды. Или сладкой. Он мог питаться какой-нибудь уличной едой или солеными крекерами, запивая их огромными количествами кофе. С приходом Якова с этой порочной практикой было покончено. Он смотрел на то, как Дотторе опустошает миску с рагу, с чувством глубокого самоудовлетворения. Может, он не так умен, как другие помощники господина Дотторе, но со своей маленькой работой он справляется самым лучшим образом. И на своем месте он смог продержаться куда дольше остальных. Конечно, кто-то мог бы сказать - это только потому, что как объект исследований он был совершенно бесполезен. Но разве дело только в этом? ...Бесполезным его сделал сам господин Дотторе. Когда ему было пятнадцать, и за какой-то год он высох, как щепка, посерел и не мог пройти и десяти шагов, чтобы не начать задыхаться, мать обошла все больницы, всех именитых столичных врачей. Их вердикт был неоднозначным: даже если бы операция могла помочь умирающему сердцу ее сына, все равно он был слишком слаб, чтобы выдержать операцию. Архонты знают, как его матери удалось пробиться в Исследовательский центр Фатуи, самый современный и самый охраняемый оплот науки во всей Снежной, а может, и во всем Тейвате. Но она смогла. Ее отчаянные мольбы, наверное, могли бы растопить сердце ледяной статуи, но только не дежурной охраны в центре. Зато своими пронзительными криками она привлекла внимание главы центра. Иль Дотторе появился в коридоре внезапно и стремительно. Дежурные вытянулись по стойке "смирно", заодно отпустив отчаявшуюся женщину. - Что у вас там за сердце? - деловито поинтересовался Дотторе. - Я как раз тестирую одну интересную штучку. Давайте сюда подопытного. Хладнокровный цинизм Дотторе был для Якова глотком свежего воздуха среди душного лицемерного сочувствия прочих врачей. Не озаботило Дотторе и то, что тщедушный подросток мог не пережить операцию. - Захочет - так выживет, - пожал он плечами. - А нет - так ему все равно не жить. Мать отчаянно вцепилась в плечи Якова. А потом, не глядя, подписала все бумаги, которые предложили ей Фатуи. Потому что Дотторе был циничен, прямолинеен и груб, но говорил чистую правду: неудачная операция или ее отсутствие в равной степени вели к смерти. Но пока оставался хотя бы один шанс, что ее сына можно спасти, она готова была рискнуть. И Яков тоже. Тоже был готов. - Не бойся, мама, - утешал он бедную женщину перед операцией. - Ты же видела, какой господин Дотторе умный! И он хотя бы говорит нам правду, а не сюсюкает, как остальные. Он обязательно меня спасет! И он спас. Как и все остальное, это удалось господину Дотторе с блеском.

***

- Носом... клюешь... птичка. Смешно... Дилюк вздрогнул. Небо в проломленной крыше было солнечно-голубым, и это объясняло его сонливость, тяжелую и душную, как тюфяк, набитый соломой. Но сейчас весь сон как рукой сняло: он выпрямился (спина отозвалась болью) и наклонился к своему подопечному. Выглядел тот паршиво, но здоровый глаз смотрел нахально и весело. Дилюк прошелся вдоль того, что недавно было почти бездыханным телом. Он попытался устроить Чайльда как можно удобнее, что было не так просто в их походных условиях. Импровизированное ложе он устроил из веток и сухой травы, накрыл его запасным плащом, вторым - его собственным - прикрыл раненого сверху. Сейчас он осторожно приподнял этот плащ, чтобы убедиться, что повязки остались чистыми. - Что... смотришь... нравлюсь? - хрипло спросил Чайльд, моргнув одним глазом. - Ты, похоже, идешь на поправку, - Дилюк резко развернулся и принялся раздувать огонь на месте остывающего вчерашнего кострища. - А что так недобро? - поинтересовался Чайльд. - Полутрупом ты нравился мне больше, - мрачно ответил Дилюк.  - Врешь... птичка, - Чайльд слабо улыбнулся и устроился удобнее под плащом Дилюка.  Дилюк промолчал, и через несколько минут Чайльд снова закрыл глаза. Он все еще был полутрупом, хоть и чересчур бойким для своего состояния. Дилюк выглянул наружу, осмотрел горизонт и даже прислушался, пытаясь уловить следы чужого, враждебного присутствия. В таких местах, как это, костер и даже запах, исходящий от людей, могут привлечь кого угодно. И что угодно. Убедившись, что этого - пока еще - не произошло, он прикрыл проход грудой сухих веток. Подошел к Чайльду, всмотрелся в его лицо - бледное и обескровленное. Но его грудь вздымалась ровно, и дыхание было спокойным и глубоким. Дилюк выпрямился, помедлил немного, и наступил на выпавшую из костра тлеющую ветку, которая лежала слишком близко к искалеченной руке Чайльда. Когда-то этот человек перевернул всю его жизнь. Не сама организация - она шла довеском к Чайльду. Не Белый Волк - его время придет позже. Нет, именно он, загадочный спаситель, стал для Дилюка идеей-фикс. Предвестник Фатуи - и двойной агент. Можно ли придумать что-то более безумное и опасное? В то время, как Дилюк ради обиды и мести прожигал себе путь напролом, не принося ничего, кроме отчаяния своим жертвам, ничего не меняя, никого не спасая, Чайльд, должно быть, прошел преисподнюю от края до края. И он еще рисковал своим прикрытием, чтобы спасти какого-то жалкого безумца. О нет, Дилюк не был благодарен Чайльду за спасение. Он считал это бессмысленным риском, долгом, который нужно вернуть, во что бы то ни стало. С той же одержимостью, с которой он мстил всем врагам, до которых мог дотянуться, он теперь пытался стать полезным организации. Все ради того, чтобы оказаться на самом верху. Чтобы увидеть Кита снова. Но когда этот день настал, Чайльд перевернул его мир снова. - Двойной агент? За кого ты меня принимаешь? - возмущенно заявил тот, забравшись с ногами на подоконник. - Я честно исполняю свой долг. Я служу Ее Величеству Царице. - То есть здесь и сейчас ты - предатель? - уточнил Дилюк. Услышанное пока никак не укладывалось в его голове. Он решил, это какая-то странная шутка: странные шутки были очень в духе этого Фатуи. - Предать можно только то, во что веришь, - фыркнул Чайльд. - Когда меня приняли в Фатуи, меня забыли спросить об этой малости. Впрочем, когда я стал Предвестником, ничего не изменилось. Мои коллеги бывают такими забывчивыми! Он ненормальный, подумал Дилюк. Совершенно и окончательно сумасшедший. Или он просто смеется надо мной. Днем позже Белый Волк, известный своим здравомыслием, развеял все сомнения Дилюка. - Он не шпионит для нас в стане врага. Он и есть враг. Не стоит рассчитывать на его лояльность, если снова встретишь его на другой стороне. Но он не шпионит и за нами для Фатуи. Будь это так, они давно бы покончили с нами одним ударом. - Тогда что он тут делает? Белый Волк развел руками. - Очищает совесть? Замаливает грехи? Или просто получает удовольствие? Спроси у него сам. Вот этого Дилюк делать точно не собирался. С тех пор, как он выяснил, что Чайльд был именно тем, кем представлялся - самым опасным из Предвестников Фатуи и полноправным участником всех их преступлений - он и вовсе не собирался вступать с ним в разговоры. Большее, что он мог сделать, это не вцепиться проклятому Фатуи в горло, а большее, о чем он мечтал - не пересекаться с ним никогда. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. Раньше он стремился встретиться с Чайльдом. Теперь, когда он только и мечтал быть от него подальше, Чайльд, казалось, начал преследовать его. Сначала они сталкивались в штабе - чаще, чем позволяли соображения конспирации, и там Дилюк мог просто пройти мимо, не обращая внимания на "этого проклятого Фатуи". Дилюк все еще был обязан ему жизнью. Из долга чести, который нужно было вернуть как можно скорее, эта обязанность превратилась в позорное клеймо. Одно не изменилось: Дилюк все еще хотел избавиться от этого клейма. Как можно скорее. Поэтому он промолчал, когда Белый Волк определил их на общую миссию, одну на двоих. Чем быстрее они окажутся в смертельной опасности, тем проще Дилюку будет рассчитаться с Фатуи и забыть о том, как тот вытащил его, истекающего кровью, с вражеской территории. Это был отличный план, который не учитывал самую малость - самого Чайльда. - Мы, Фатуи, причиняем немало зла тем, кто этого не заслужил, - охотно объяснял Чайльд, пока Дилюк делал вид, что ему это совсем не интересно. - Конечно, я верю в цели Царицы, но это не значит, что я одобряю средства. Всё это - всего лишь мой способ выразить свои возражения. - Ты убиваешь своих, - напомнил Дилюк. - Свои, чужие, на пути к великой цели будет много трупов, так не все ли равно? Слабые всегда умирают первыми. Ваша организация - прекрасная затея, но у нее нет шансов против Фатуи. В ваших рядах много слабаков. Но, - лицо Чайльда засияло улыбкой, - у вас есть я! Я могу уравнять шансы! - То есть ты играешь на их и на нашей стороне, чтобы... уравнять шансы? - Дилюку захотелось потрогать лоб этого психа, чтобы проверить, нет ли у него жара. Да и свой заодно. - Именно! Разве это не лучший выход из ситуации? С одной стороны, я лучший клинок в арсенале Царицы и всегда добиваюсь поставленной цели. С другой - воюя на стороне наших врагов, я даю им шанс противостоять Фатуи. Потому что Фатуи, если уж откровенно, действительно ужасны. Я убиваю своих - ну да. Но они убивают слабых, а значит, заслуживают того, чтобы быть убитыми, - веселый голос Чайльда вдруг стал серьезным и тихим. - Мы все заслуживаем этого. Я просто делаю то, что должен, пока не появился тот, кто сделает это со мной. - Если ты действительно так думаешь, то ты и впрямь сумасшедший. Чайльд рассмеялся. - Купился, да? Все проще: мне плевать, на какой я стороне. Добро, зло, Фатуи или вы - какая разница? Главное - чтобы мне было, с кем сражаться! Дилюк вздохнул, прикрыл глаза и досчитал до десяти. Каждый раз, когда он позволял этому проклятому Фатуи болтать дольше пары минут, все заканчивалось одинаково - нестерпимым желанием свернуть ему шею. "Давай, птичка, - говорил ему Чайльд много раз. - Я не против, чтобы это был ты. Но только если сможешь". Что ж, сейчас Дилюк действительно мог убить Чайльда. Но больше ему этого не хотелось.