Прыгая - сгорай

Не успеваю осознать происходящее. Слышу только какой-то грохот-хлопот. Смотрю на Нейтана, чьё тело приземляется на тротуарную плитку. М-да, зрелище смешное, особенно, если вы вечно друг друга стебете, но не сейчас. Стейс, сейчас не время ржать, держи себя в руках, это некрасиво. — О Господи, Нейтан! — Ну, не Господи, конечно, но на колени можешь и встать. — Паршивец! Я впервые в жизни за тебя переживаю, а ты шутишь свои никчёмные шутки. Я ненавижу проявлять свои эмоции, боюсь показывать сопереживания, а он надо мной смеяться вздумал. Точно, тварь! — А что переживать? Всего лишь неудачно прыгнул, забей. Выкинь из своей маленькой головы, в которой и так ничего нет. — Подонок! — Спасибо за поддержку, мелкая. — Ты как? — Не спрашивай, как видишь, я живой, поэтому так просто от меня не отделаешься. А если не хотела идти, могла бы уже давно уйти. — Но, как мы видим, я все ещё тут. — Получается так, поэтому жду, когда же тебе все это надоест, и ты захочешь уехать. А пока, сворачиваемся и пошли немного пройдёмся, я же не зря приехал, верно? — Тебе нужно ко врачу! В травмпункт, да хоть куда, прошу! — Не бери в голову, ладно? Я лучше знаю, что и как делать. Да что за эмоциональные качели он мне устраивает. Оскорбляешь — плохо, переживаешь — переживешь. Что он от меня хочет? Как его понимать? Нужно ли это делать. Смотрю, анализирую, понимаю, что он не хочет выглядеть жалко, закрывается в себе. Да уж, вот это вечерок. — Эйй, пойдём, мелкая, дойдём до табачки. — Чего? — У меня закончились сигареты, а ситуация меня так и подначивает, мы все равно гуляем, поэтому не испытывай моё терпение. — ТЫ ЧТО КУРИШЬ? ТЫ — СПОРТСМЕН. А как же дыхалка! Ты — монстр или что? — Или что. Мне никогда не мешали сигареты, я спокойно бегаю по 20 километров. Меня не мучают отдышки, моё дыхание в норме, ещё вопросы? Нейтан смотрит по картам ближайший магазин. Куда-то ведёт меня по дворам центрального района. Нууу, при таких обстоятельствах, даже если постараться, насиловать он меня не будет, так что не страшно. Нейтан берет меня за руку, и мы идём по дороге вечернего шумного города. Туда-сюда, переходим дорогу. — Нам налево — Я налево не хожу! Господи, Ана, что за шутки в такой ситуации. Тем более, ты всегда была первой, кто кричит, что ходит налево, что произошло. — А я хожу! И как это понимать. Это он сейчас показал, что бабник и ему свойственно изменять или что. -… — Поэтому пошли, давай-давай. — Я не даю! — Оно и не надо, от тебя только проблемы! — Проблемы? От меня? А ничего, что это ты меня сюда привёл, ты упал, ты все сделал. — Ты, ты, ты… Какое-то другое местоимение знаешь? Конечно, проблемы. Я на тебя засмотрелся, вот и упал. И это не я тебя звал, это ты напросилась. Ни стыда ни совести, как общаться с этим человеком-шуткой. Как с ним себя вести, не понимаю. Ничего не понимаю. Хочу ли я домой? Нет, мне хорошо. Холодно ли мне? Нет, наши эмоциональные речи меня согревают, даже если и задевают, поэтому, несмотря на все проблемы, мы проводим вместе весь вечер. Он умеет быть адекватным и не задирой. Он умеет открываться и рассказывать что-то о себе. Интересно, он со всеми так своей жизнью делится? Или стал мне доверять за такое короткое время. — Знаешь, почему я не стал тренером и не пошёл в баскетбол дальше? — Нет, не знаю, ты о таком не распространялся. — Мои родители сказали, чтоб я сам всего добивался. Они всегда любили только мою сестру — Виолу. Делали все для неё, деньги тоже все ей отдавали. А на меня — жалели. Для поступления нужны были финансы, которые они мне не предоставили. — Оуу… Я видела перед собой маленького мальчика, оголившего своё больное сердце. У него были психологичкские травмы и детские обиды. Они жили с ним все эти годы и так и не отпускали. — Меня забрали в армию. Я хорошо сдал экзамены, знал на отлично биологию, но в нашем мире все решают деньги, которых у меня не было. Я слушала, но не находила в себе слов поддержки, от чего становилось стыдно. Быть может, он все это время нуждался просто в благодарном слушателе. — Когда я служил, я получил контузию. — Мне жаль… Я была ему никем, обычной девочкой с улицы. Он не нуждался во мне, так же, как и в моих тактильностях. Я видела, что Нейт был сильный духом. — Я и так себя слишком много себя жалею. Жалость — плохое чувство. Тем более, не человек выбирает контузию, а контузия — человека. — Так, и.? — Я был госпитализирован. Долго приходил в сознание, меня пичкали таблетками, но боли были неимоверные. Было озвучено, что мне лучше вернуться домой и дослужить потом. Точнее, отслужить все по новой. Но я не хотел. Я пробыл уже более полугода. Мне было проще перебороть боли. Я сказал, что выйду и буду дослуживать. — Но. Мне было нечего сказать, я ничего не знала, а поддерживать не умела, да и с такими новостями не каждый день с тобой делится человек, который подходил к тебе вечно с издевками. — Никаких но. Все хорошо. Я дослужил, вернулся домой. Друзья меня не узнавали, у меня была лютая депрессия. Я жил более полутора лет на обезбаливающих. Именно этот момент меня сломал так, что я начал курить. Да уж, не каждый день зожник-отличник встаёт на путь куряги, но что поделать. — Спасибо, что поделился. — Да ладно, ты, наверное, замёрзла. Может, есть хочешь? После прослушанного уже ничего не хотелось. Ладно, разве что, чтоб за меня кто-то сдал завтрашний зачёт, а я никуда не пошла. Но таких возможностей, увы, не было. — Нет, благодарю, но думаю, стоит возвращаться уже из этих закоулков. Нам завтра на пары, поэтому вставать в 6 утра. — Да, ты права, я тебя провожу.