Изумрудные спирали весны

Чун Юнь оплатил два стаканчика горячего согревающего чая и протиснулся в толпу людей, скопившейся у входа на трибуны небольшого ипподрома. Скачки еще не начались, но люди уже понемногу собирались у своих мест. Это были обычные университетские соревнования, поэтому многие из рядов пустовали, и некоторые более дерзкие студенты позволили себе уместиться на удобных местах. Чун Юнь спустился по ступенькам, нашел нужный ему ряд и сел возле Син Цю, который ждал его с их вещами. Он протянул другу стаканчик с чаем и заметил, что соседнее место все еще пустует. — Казуха не придет? — обратился он к Син Цю. — Нет, — ответил парень. — Кажется, ему это не так интересно. — Зачем тогда брал билеты? Син Цю пожал плечами, сделал глоток чая, а затем добавил: — Я более чем уверен, что это было капризом Скарамуччи. Чун Юнь сделал паузу, пытаясь осмыслить слова друга. — Ты думаешь, что они встречаются? — уточнил он. — Угу. — Син Цю попытался вытянуть ноги, пока места спереди никто не занял. — Они постоянно вместе, да и Скарамучча смотрит на нас убийственным взглядом каждый раз, когда мы крутимся возле Казухи. — Син Цю посмеялся, а затем добавил: — Ну, это не наше дело. За разговором они не заметили, как к Син Цю подсел мужчина и положил свою шляпу на колени. Чун Юня прошиб лёгкий ток, когда он услышал голос этого мужчины. — Надеюсь, здесь свободно? — Курода широко улыбнулся, обращаясь к Син Цю. — Пока что никто не занял, — улыбнулся парень в ответ. Чун Юнь поймал на себе надменный взгляд Куроды, который ему совсем не нравился. Он заметил, как мужчина, не стесняясь, положил одну руку на спинку стула Син Цю, а вторую на его колено. — Не думал, что экзорцистам нравятся скачки, — посмеялся он. — Или вы следите за тем, чтобы одна из лошадей вдруг не оказалась одержима злым духом и не унесла наездника в мир мёртвых? — Я здесь как студент университета и как друг Син Цю, а не служитель храма, — проворчал Юнь. Курода не ответил. Уголок его губ дёрнулся, и он снова смерил Чун Юня надменным взглядом. Он стал что-то нашептывать Син Цю на ухо, вызывая смех у парня. Со стороны они точно выглядели как милая парочка, которая пришла посмотреть на скачки. Курода потянулся за шляпой на коленях и закрыл свои с Син Цю лица. Чун Юнь сразу понял причину его действия и рукой остановил Куроду, который потянулся за поцелуем. Экзорцист встал, резко дернул Куроду за локоть, поднимая его с места, подвинул его на соседнее и сам сел между Син Цю и писателем. — Это так вы решили скрывать ваши отношения? — недовольно сказал он. — Здесь собрался весь университет, а вы ведете себя как ребёнок. — Последнее было адресовано Куроде. Син Цю смущенно отвернулся, понимая, что они и вправду повели себя глупо. Если бы кто-то обратил на них внимание, то им обоим пришлось бы тяжко. Чун Юнь уставился на колено Син Цю, на котором несколько минут назад покоилась рука писателя. Оно казалось ему ужасно грязным и хотелось отмыть его, пока этот противный отпечаток ауры Куроды полностью не исчезнет. Син Цю заметил нахмуренные брови Юня, и ему почему-то стало смешно. При виде улыбки парня Чун Юнь тут же отвлекся от негативных мыслей и придвинулся ближе к другу, в надежде выстроить невидимый барьер между ним и Куродой. Наконец места спереди тоже стали заполняться. Перед ними сели Рэйзор с Горо и Сахарозой. Настроение у них было паршивое. Сахароза была по уши в своих исследованиях для групповых заданий и личных проектах, Горо чувствовал себя виноватым перед Рэйзором из-за того, что не смог достать телефон Ройса, а Рэйзор злился на самого себя за то, что не успел удалить всё с облака, а потратил время на чтение дурацкой переписки Ройса с другими девушками. Поход на скачки для всей троицы был возможностью отвлечься хотя бы на несколько минут. Но стоило им ступить на территорию ипподрома, как в нос тут же врезался резкий запах лошадей, овса и жареных сосисок из маленьких ларьков. Они надеялись, что ветер унесёт едкий запах подальше, но, кажется, он только усилил их. У всех троих был хороший нюх, поэтому, в сравнении с другими гостями ипподрома, они сидели, зажав нос. — Может, это была плохая идея? — Горо озвучил их мысли. — Предлагаю пойти в место, где пахнет поприятнее. Сахароза закивала, уже начав собирать вещи. Рэйзор молча согласился с идеей друга и хотел встать, когда учуял тонкий знакомый запах. Он обернулся, и мимо них прошла группа студентов с Ройсом, а позади них плёлся Беннет. Они встретили с ним взглядами, и Беннет поспешно натянул капюшон сильнее. Горо дёрнул Рэйзора за рукав. — Идём? — спросил он. Рэйзор посмотрел в сторону друзей, затем снова на Беннета, который сел позади Ройса, а не рядом с ним на один ряд. — Идите без меня, — сказал Рэйзор. Горо проследил за его взглядом. Он хотел бы остаться, но едкий запах резал глаза до слёз. Просидеть до конца скачек он бы точно не смог. Сахароза порылась в сумке, брызнула духами на платок, а затем протянула его Рэйзору. — Мы будем ждать тебя в кафе неподалеку, — сказала она. Рэйзор принял платок и попрощался с друзьями. Из колонок вокруг ипподрома раздался громкий голос комментатора. Болельщики тут же расселись по своим местам и явно оживились, высматривая своего победителя в стартовых боксах. Кто-то уже умудрился тайно от ректора университета сделать ставки в небольших группах. Через пару минут судья стартер дал команду коноводам покинуть боксы. Через три секунды под оглушительные крики возбужденной толпы лошади понеслись по грунту, поднимая клубы дыма. Не все студенты увлекались конной ездой, кто-то пришёл чисто из-за интереса, кто-то поддержать своего друга, а кто-то просто любит азарт. Это не помешало всем подхватить спортивно-соревновательную волну и пронести её по всем трибунам. Под этот шум Рэйзор пролез ниже по трибунам, усаживаясь на свободное место позади Беннета. Он знал, что из-за шума Ройс не обратит на них внимания, ведь он даже не посмотрел на своего парня с самого начала скачек. Рэйзор наклонился к Беннету, который с интересом следил за скачками. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Беннет дёрнулся и удивился, увидев Рэйзора. Он с испугом посмотрел на Ройса, который уже встал, болея за лошадь под номером три, на которую поставил кучу денег. — Он не смотрит, не переживай, — добавил Рэйзор. — Я просто хотел сказать о том, что у нас пока нет продвижений по делу Элфри. Твоя помощь была бы очень кстати. Это «закрытое» дело было единственным способом для Рэйзора добиться внимания от Беннета. — Я постараюсь что-нибудь разузнать. — Беннет был рад, что он всё же оказался полезным. Небольшой страх того, что Ройс снова разозлится на него, не покидал, но желание помочь и заинтересованность в этом случае перебороли этот страх. Главное — меньше встречаться с Рэйзором, но это кажется сложным. Волчонок будто бы нарочно находит Беннета и пытается завязать с ним разговор. Они больше ни о чем не говорили. Беннет следил за заездом, а Рэйзор, положив голову на спинку стула перед ним, смотрел на Беннета. В это время трибуны гудели еще сильнее. В лидеры выбилось три лошади, среди которых жокеем был Кэйа. Он не слышал криков с трибун, слышал лишь собственное дыхание, топот лошадиных копыт и их фырканье. Он мчится со всей скоростью, обгоняя противников навстречу ветру, который слегка царапает его лицо мелкими камушками. Последний круг, он вырывается вперед и несётся ноздря в ноздрю с участником другого университета. Вот сейчас он замечает болельщиков на трибуне и не может сдержать улыбку от возбуждения и адреналина в крови. Последний поворот, и случается то, чего Кэйа боялся больше всего. Его лошадь оступается и припадает на передние ноги. По инерции Кэйу отталкивает вперёд. Он резко отпускает поводья и летит на пожелтевшую траву за пределами дорожки. В полёте он успевает сгруппироваться, что помогло ему смягчить падение, но боль всё равно пронеслась по телу, и Альберих кубарем прокатился по земле. Первой мыслью было, в порядке ли лошадь. Кэйа повернул голову, но он не мог сфокусировать взгляд, чтобы разглядеть свою лошадь. Всё ужасно плыло, он теперь уже слышал крики с трибун, и, кажется, голос Дилюка. Веки отяжелели, Кэйа был не в силах сопротивляться и послушно закрыл глаза, проваливаясь в сон.

***

— И тут подпишите, пожалуйста. — Приятная девушка за стойкой регистрации протянула Дилюку бумаги на подпись. — Я могу его навестить? — спросил Рагнвиндир, покончив с бумагами. — Да, — ответила девушка. — Он уже очнулся, но всё еще слаб. Лучше его не перегружать. Дилюк поблагодарил девушку и направился в сторону палаты Кэйи. По дороге он остановился у торгового автомата, взял единственное, что ему показалось более полезным — сок, и вошёл в частную палату, которую сам и оплатил несколькими минутами ранее. Кэйа сидел в кровати. Он смотрел пустым взглядом на загипсованную ногу, а в руках держал уже пустой стакан. Он не обратил внимания на брата, который закрыл за собой дверь. Дилюк заменил стакан на пакетик сока и сел на стул. К счастью, Кэйа отделался лёгким сотрясением благодаря шлему и небольшими ушибами на теле. Нога пострадала чуть сильнее. Лёгкий перелом привёл к нанесению гипса, но, по словам врача, он сможет снова сесть на лошадь уже через пару месяцев. Ему повезло, что он вылетел не на дорожку, иначе табун лошадей, скачущих за ним, нанёс бы куда больший ущерб. — Ты был прав. — Кэйа все еще смотрел на загипсованную ногу. — Я не был готов к скачкам. Альберих сжал пакетик сока от досады. Дилюк видел, что он сдерживает слёзы. Почему-то его слова «Ты был прав» не доставляли удовольствия. Кэйа был готов для участия в скачках, этот инцидент произошел не потому, что он неопытен. Это была случайность. — Я соврал, — добавил Дилюк. — Это я не был готов к этим скачкам. Я боялся, что с тобой что-то случится. Возможно, поэтому ты тут. Если бы я доверял тебе больше, то этого бы не случилось. Кэйа наконец взглянул на Дилюка и положил руку ему на голову. — Значит, мы оба виноваты. Ты боялся настолько, что вселенная, видимо, распознала эти послания как просьбу, а я был слишком беспечен и не слушал твоих слов. Дилюк понял, насколько абсурдно звучали слова Кэйи и посылы о вселенной и его беспечности. Так Альберих пытался успокоить совесть брата. — Главное, что ты жив. — Дилюк убрал руку с головы и на секунду задержал её в ладонях. — В следующем году ты точно победишь. Кэйа усмехнулся. Он не задумывался о том, захочет ли он участвовать в очередных скачках и снова сесть на лошадь. В прошлый раз ему потребовалось несколько лет, чтобы справиться со страхом. Он снова вспомнил этот момент, когда рванул на ипподроме навстречу ветру. По телу пробежала та приятная дрожь и перед глазами возникла картина лошадиной гривы, мелких камней и финишной черты, до которой ему оставалось всего чуть-чуть. Вот бы снова ощутить это чувство, снова крепко взяться за поводья и подставить лицо холодному ветру. Дверь в палату открылась. В комнату вошёл Дайнслейф. По его мокрому лбу можно было понять, что он все же пробрался через охранников, которых нанял и поставил Дилюк в надежде, что он точно не пробьется. Рагнвиндир был первым, кто тогда на ипподроме добежал до Кэйи. Его единственного впустили как родственника Альбериха, а Дайнслейфу пришлось ждать в лобби больницы. За это время Дилюк успел связаться с частной фирмой, которая занималась охраной их точек и ферм. Они оперативно выслали ему нескольких своих людей, хоть и не поняли причину такой серьезности. Дайнслейф бросил недовольный взгляд на Дилюка, но не стал зацикливаться на нём и тут же подбежал к Альбериху. Рагнвиндир не стал вставать со стула и уступать блондину место. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Дайнслейф. — Я в порядке, — улыбнулся Кэйа. Переживания, что так давили на плечи Дайнслейфа, тут же исчезли. Поддавшись чувствам, он крепко обнял Кэйу. Альберих не удивился, но вот его брат с негодованием наблюдал за картиной. Он нарочно ткнул Дайнслейфа локтем в бок, обращая на себя внимание. Блондин опомнился и отпустил синеволосого. — Я бы хотел поговорить с Кэйей. — Дайнслейф посмотрел на Рагнвиндира, намекая на его скорейший уход из палаты. — Говори, — коротко ответил Дилюк и скрестил руки на груди, всем видом показывая свое нежелание уходить. — Наедине. — Я вам не помешаю, не беспокойся. Кэйа почувствовал напряжение в воздухе и решил влезть в их диалог: — Дилюк, я в порядке, — сказал он. — Оставь нас пожалуйста на пару минут. — Нет. Что, если тебе вдруг станет плохо? — Я вызову врача, — добавил Дайнслейф. — Дилюк, всё нормально. Рагнвиндир нехотя встал со стула и замешкался, прежде чем покинуть палату. Ступив за дверь, он тут же направился к охране, которая так плохо справилась со своей работой. Он посмотрел на наручные часы, засёк ровно десять минут и ускорил шаг. Как только дверь палаты закрылась, а громкие и тяжелые шаги Дилюка стихли, Дайнслейф присел на стул и позволил себе взять тёплую руку Кэйи. Он так переживал, что этот стул стал для него спасением. Ноги уже совсем не держали. Кэйа слегка посмеялся над серьезностью Дайнслейфа. Его лоб все еще был мокрым от пота, а руки холодные. — Я так испугался за тебя. — Дайнслейф прижал свой лоб к руке Альбериха. — Тот талисман всё же не сработал. Кэйа вспомнил про талисман и виновато увёл взгляд. Он изначально не верил в его силу, но это было приятным подарком для него. А теперь он задумался. Что, если бы этот талисман был цел, тогда он бы пересек черту? Тогда они бы сейчас уже выпивали в каком-нибудь баре и праздновали его победу? А что, если бы этого талисмана не было вообще? Тогда он бы вылетел из седла, и его до смерти затоптали остальные лошади? Он слегка тряхнул головой, отгоняя мысли. В чем смысл сейчас перебирать эти «что если». — Если честно. — Альберих заставил Дайнслейфа поднять голову. — Я его порвал. Случайно. Не хотел говорить тебе, так как это был подарок от тебя. Дайнслейф тепло улыбнулся. — Не переживай. Я бы не обиделся. Это же случайность. Я бы купил тебе новый. — Ты и так слишком много для меня делаешь. Мне как-то неудобно даже. Кэйа неловко посмеялся. Он прекратил, когда заметил на себе взгляд Дайнслейфа. Почему-то он смотрел так решительно. Альберих сразу узнал этот влюбленный взгляд. Насколько же сильно он ему нравится. Да и почему? Кэйа зарылся пальцами в волосы блондина. Они оказались мягкими, а он всё это время думал, что они у него крашенные. Цвет слишком красивый. Неожиданно Дайнслейф убрал руку Кэйи со своей головы, встал, пнул стул, отчего тот откатился назад, а затем сел на одно колено, все еще держа руку Кэйи. — Я хотел сказать об этом по другому, — начал Дайнслейф. — Но после сегодняшнего я так испугался, что потеряю тебя, так и не сказав о своих чувствах. — Кэйа понял, в чем Дайнслейф собирается признаваться, но все равно продолжал молчать, не желая прерывать его. — Я люблю тебя. Я хочу оберегать тебя, защищать, стать твоим талисманом. Хочу делать тебя счастливым. Я готов выполнять любые твои просьбы. Хочу всегда поддерживать тебя в любых твоих начинаниях. Кэйа, возможно, это внезапно, но можешь ли ты принять мои чувства? Я хочу стать полностью твоим, и чтобы ты стал полностью моим. — Он нежно коснулся губами пальцев Кэйи. На секунду Альберих почувствовал себя принцем, перед которым на коленях стоит верный рыцарь. Он звонко засмеялся от этого представления. Никто другой еще никогда не признавался ему в своих чувствах, встав на одно колено и преклонив перед ним голову. Настолько сильно Дайнслейф влюблен в него, что ведёт себя так глупо, но почему-то это мило. — Перестань, встань с пола. Что, если кто-нибудь зайдет? Дайнслейф смутился, но послушался парня и снова сел на стул, отпустив его руку. Он ожидающе смотрел на Альбериха, пытаясь сдержать свое нетерпение. Переживания сменились волнением. Кэйа немного подумал, а затем грустно посмотрел на Дайнслейфа. Этот взгляд больно пронзил парня, словно кинжал. Возник вопрос, вытащит ли Кэйа этот кинжал и выпустит кровь, или же оставит его в нём, но спасёт ему жизнь? — Мне жаль, — наконец заговорил Кэйа. — Я сейчас не готов дать тебе ответ. Я не уверен… — Значит, — нетерпеливо перебил его Дайнслейф. — Ты не отвергаешь меня полностью? — Нет, ты мне нравишься. Но я не уверен, что смогу подарить тебе такую же любовь, как и ты мне. — Ничего. В этом нет ничего страшного. Я знал, что мои чувства к тебе невероятно сильны, и больше никто в этом мире никого так же сильно не любит. — Говоришь, как безумец, — посмеялся Кэйа. Дайнслейф улыбнулся. Его не отвергли. У него есть шанс. И сейчас, после того как Кэйа узнал о его чувствах, он намерен одаривать его своей любовью каждый день, пока Альберих не сдастся и тоже в него не влюбится. Он намерен добиваться его несмотря ни на что. В комнату вошла медсестра и силой выгнала Дайнслейфа из палаты. Он хотел остаться еще немного, но девушка была настойчивее. Она выпроводила парня и принялась менять раствор в капельнице Альбериха. Она подметила, что лицо пациента стало выглядеть чуть лучше, да и его настроение, кажется, улучшилось. Кэйа послушно лежал, вглядываясь в своё же отражение в тёмном окне. На душе было как-то неспокойно. Различные чувства смешались в один несуразный коктейль, который он бы вряд ли выпил. Несочетаемые ингредиенты кружились в танце, сбивая его с толку. Всего пару минут назад он чувствовал опустошение и досаду от проигранной гонки, затем вину перед Дилюком за то, что не послушал его, а теперь еще и приятное щекотливое чувство от осознания, что его кто-то так сильно любит. Что делать с этими чувствами Кэйа не знает. Он сейчас вообще ни в чем не уверен. От размышлений ужасно заболела голова. Он закрыл глаза и постарался успокоиться. Медсестра закончила менять раствор, отодвинула стул, тихонько дошла до выхода, выключила свет и покинула палату.

***

— Надеюсь, что с тем парнем все хорошо. — Курода сел в кровати и потянулся за очками. — Вроде бы ничего серьезного, но я тоже надеюсь, что все обошлось. — Син Цю выбросил в мусорную корзину испачканные салфетки и попытался встать с кровати. После скачек Курода незаметно подхватил Син Цю под локоть и предложил покинуть ипподром вместе. Парень попрощался с Юнем, и они сразу же направились в апарт-отель Куроды, где писатель не стал сдерживаться. В этот раз у Син Цю удалось уговорить его не кончать внутрь. В прошлый раз он замучился отмывать всё и на следующий день чувствовал себя не очень из-за болей в животе. Син Цю встал с кровати и направился в душевую. Он принюхался. От него все еще немного пахло ипподромом. Хотелось как можно скорее смыть с себя этот запах и освежиться. Он смыл с себя остатки спермы прохладной водой, сделал потеплее и залез под струю душа с головой. Все его мысли были заняты предстоящим конкурсом. Он только закончил свою работу, осталось немного отредактировать, но Син Цю знал, что если он сам начнет читать рассказ, то захочет исправить буквально все. Просить Куроду — против правил. А Син Цю за честную борьбу. Он не раз просил писателя оценивать его работу, как если бы они не встречались, даже если критика будет слишком колючей. Решение было принято сразу же. Единственным человеком, чьему литературному чутью он может доверять — был Казуха. Обновленный и воодушевленный Син Цю вышел из душа, оставляя за собой след из облака пара. Он вернулся в комнату, где на кровати сидел Курода, а у него в руках была рукопись Син Цю. Он тут же рванул в его сторону и попытался забрать свою работу из его рук, но писатель резко закрыл её и поднял ладонь. — Прости, взял без разрешения, — извинился Курода. — Но я увидел, как она торчит из сумки. Соблазн был слишком велик. — Я не злюсь, — ответил Син Цю и вырвал рукопись. — Я смущаюсь. Не хочу, чтобы ты пока что читал это. Нужно кое-что подкорректировать. — Думаешь? — спросил Курода. — Я прочёл первые пару страниц, и мне всё нравится. Думаю, это однозначно претендент на победу. — Курода улыбнулся и потянул Син Цю на себя, снова падая на кровать. — Я мокрый, — тихо сказал Син Цю. — Вытрись об простынь. Курода притянул Син Цю к себе, увлекая его поцелуем. Он снял очки и оставил их на тумбочке. Син Цю бросил взгляд на свою рукопись, которую убрал туда же. Снова заниматься этим не хотелось. Так было уже несколько раз. Син Цю не всегда хотел заниматься сексом, иногда он хотел просто провести спокойный вечер с Куродой. Но так как писатель был его первым мужчиной, а Син Цю не так опытен в этом, он всегда считал себя фригидным и не мог отказать.