Маски

Чимин бросил взгляд на часы. Они показывали час ночи. Видимо, Чонгук серьезно решил до утра их не открывать. Пак хотел будить Юнги, потому что от неудобной позы Мин точно потом будет страдать, но старший проснулся сам и растерянно посмотрел по сторонам. — Ох, я думал это сон. Прости, что заснул. Юнги выпрямился и тут же скривился от боли, прострелившей все тело. Он столкнулся взглядом с Паком и замер. Чимин смотрел так нежно, как не смотрел на него никто и никогда. Его губы растянулись в теплой улыбке, а Мин не мог понять, почему над ним тихо посмеиваются. — Что? — спросил слегка раздраженно, потому что смущало такое поведение слишком сильно. -Ничего, — улыбнулся Чимин. Он не мог сказать, что растрепанный и помятый после сна Юнги его умилял. — Нужно как-то выбираться отсюда. Не сидеть же здесь всю ночь? — Мне кажется или дверь не заперта на ключ? — Юнги встал, чтобы проверить свои догадки, и дверь поддалась, открылась. — Чертов Чон Чонгук. Да он просто издевается над нами, — проговорил пораженно Пак. Чимин столкнулся взглядом с Мином. Глаза Юнги, казалось, сверкали. На их дне плескался смех вперемешку с нежностью, к которой Пак уже успел привыкнуть, но которая продолжала его удивлять. Чем он заслужил это? Тем, что вечно играл непонятную никому роль? И что теперь делать дальше? Осталось чувство незавершенного разговора. Но этот диалог хотелось бы малодушно перенести на завтра, а сейчас завалиться спать. -Пойдем спать? — на удивление, предложение поступило от Юнги. — Мы же недоговорили, — неуверенно сорвалось с губ Чимина. Он знает, как Мин не любит чувство незавершенности, тем более, когда дело касается разговоров. — Завтра поговорим, — Мин столкнулся с непонимающим взглядом и вздохнул. — Ты сейчас уснешь, не хочу тебя мучить. *** Юнги проснулся первым. Он посмотрел на расслабленного Чимина и невольно улыбнулся. Они вчера так и не договорили. Мин понимал, что его атакуют вопросами, так как он толком ничего не объяснил. Так, общие фразы. Это пугало, но хотелось уже закончить со всеми разговорами и идти дальше, если не вместе, то хотя бы порознь. Последний вариант был вероятнее всего, но надежда тонким лучом проникла в сердце, заставляя его биться чаще. И это так забавно для человека, который поклялся себе гнать надежду подальше, не впускать ее в душу так радостно и так радушно. Так по-детски вести себя, крича: «Я не достоин любви», — только вот все равно ждешь кого-нибудь, кто выбьет эту мысль из твоей головы. Юнги особо не ждал, но, увидев Чимина, наполнился ожиданием до краев. Не удивительно, что именно Пак заставил биться сердце чаще. Мин хотел, чтобы о нем заботились, чтобы окутывали уютом и теплом, но каждый раз в его жизни оказывались люди, которые не могли ему это дать. А тут Чимин в образе вульгарного и клубного появился на горизонте, и может быть Юнги бы и не влюбился, если бы этот образ так часто не давал трещину. Мину стало интересно, что это за человек такой, и он решил наблюдать за ним. И влюбился, как дурак. Настолько сильно, что, кажется, сможет отпустить, если Чимин будет счастлив не с ним. Настолько сильно, что, кажется, готов проводить с ним каждый вечер этой серой жизни. Ребенок внутри, который хочет любви, вступил в спор с взрослым, который слишком напуган мыслями и опытом. Хотелось бы стать романтиком и твердить: «О, я так несчастен! Я так много страдал, спасите меня кто-нибудь», — но в итоге во время таких мыслей внутренний скептик загибался в истерике. Вот и остается только язвить всем вокруг. Потому что, простите, ребенок спорит с взрослым, скептик ржет, а романтик пытается найти в себе силы не умереть. И как тут объяснить Чимину, что не так, когда сам Юнги не знает, как объяснить, что внутри все чувства превратились в одну кашу, которую расхлебывать страшно. Начнешь разбираться и только перемешаешь все еще больше. Там и ненависть к себе, и гордыня, и страх, и боль, и все, что только можно придумать. Если потянуть что-то одно, то вытянуть можно целый комплект. Как это объяснить? Юнги сам туда старается не лезть. Сидеть тихо и смирно, надеяться, что все само как-нибудь рассосется. И это так по-детски, что скептик все еще ржет, а взрослый уже устал спорить. — Доброе утро, — прохрипел Чимин. На самом деле, он уже давно не спит, но Мин погрузился в свои мысли настолько, что ничего не заметил. Юнги не ответил. Кивнул рассеяно и улыбнулся краешком губ. В его голове это сошло за хороший ответ, как смотрелось это в реальности сказать трудно. Чимин негативно не отреагировал, значит нормально. Впрочем, зная Пака, он и грубость иногда принимает спокойно и смеется так, как будто это реально смешно. Юнги помнит несколько таких ситуаций. Одна из них произошла около месяца назад. Неугомонный Тэхен на пару с неугомонным Хосоком собрал всех друзей в клубе, потому что: «Мы целую неделю не тусили, так и состариться можно, а Юнги и так уже покинул круг молодых». И все было как всегда, они сидели в своем кругу, особо активные отправились танцевать, среди которых были Чонгук, Чимин и Хосок (Тэхен решил, что рассуждать с Намджуном на тему инопланетян — хорошая идея). В какой момент все пошло не так, сказать трудно, но какая-то очень «умная» особа решила сказать Чимину: — Слушай, я знаю одну очень крутую диету, — дальше шло какое-то описание диеты, но Юнги его не слушал. Он очнулся, когда услышал звонкий смех Пака, который хотел было что-то сказать, но: — Че ж ты ей сама не воспользовалась? — проговорил Мин спокойно. Он знал, что Чимин начнет отшучиваться и сведет тему в другое русло, но Юнги это не устраивало. Ему хотелось уколоть очень «остроумную» девушку. И, если ее фырканье и уход по-английски можно счесть за удачу, то ему это удалось. Так что да, на реакцию Чимина рассчитывать нельзя. *** Снова кухня. Мин скоро будет панически бояться этого места. Они завтракают в неуютной тишине. Начать разговор кажется чем-то невероятным. И если Пак искренне пытается придумать, как бы лучше начать, то Юнги продумывает все возможные ответы, которые будут не очень странными. Удивительно, но оба избежать разговора не пытаются. Чимина этот факт вводит в ступор. Пак откашлялся. — Мы вчера так и не договорили. — Да, прости, что уснул. — Ничего, бывает. Неловкость витала так явственно, что ее, казалось, можно было не только увидеть, но и поймать. Тишина длилась долго, по крайней мере, Юнги так казалось. Как человек, который не любит не понятные ситуации и любящий решать все через диалог (хотя может и не только через него), Мин стал потихоньку сходить с ума. Конечно, это образное высказывание, но далеко ли оно от истины для того, кто порой боится собственных мыслей, порождаемых тишиной и недосказанностью? — Так и будем молчать? — не выдержал Юнги. — Я просто не знаю, что мне говорить или спросить. Не представляю, что будет дальше. — Я, — Юнги облизнул пересохшие губы, — нравлюсь тебе? Чимин удивленно посмотрел в ответ. «Серьезно, Юнги, глупее вопроса нельзя было придумать? Я для кого вчера все это говорил?!», — если убрать все маты и панику, которые пронеслись в его голове, то получится что-то подобное. Но Мин не догадывался о том, какие мысли занимали Папка, поэтому он только вздохнул и опустил глаза, снова принимая тот вид. — Так, подожди, подожди, — маты грозились сорваться с языка Чимина, но он усердно контролировал весь процесс. — Ты абсолютно серьезно не понял, что я влюблен в тебя? Мин на это лишь растерянно моргнул и заторможено кивнул. И как-то вся злость и недоумение быстро улетучились. Пак не понимал, как это работает, но Юнги, всегда казавшийся таким сильным и уверенным в себе, оказался совсем другим. Что там Чимин говорил? Не носит маски, а воспитывает себя? Ага, да. Наконец, совладав со всеми эмоциями, Пак придвинулся ближе и взял руки Мина в свои. — Я не понимаю тебя, но почему-то люблю. Ты пугал меня своей проницательностью. Пугал своей бешенной уверенностью в себе. Но влюбил в это так сильно и так крепко, что я уже никуда не денусь от тебя. Мне все еще не понятно, чего ты боишься. Но, если ты не можешь или не хочешь рассказать, то я просто буду рядом, молча, буду помогать справиться со страхом. Только позволь мне это, пожалуйста. Юнги кивнул, смаргивая слезы. Он снова оказался прижатым к груди, но на этот раз ничто не давило в эмоциональном плане. В этот раз почему-то скептик не смеялся, а настороженно улыбался.