Из воспоминаний о доме детства

      Волков противный.       Больно дёргает за тугие косички, которые каждое утро заплетает воспитательница; грубо отодвинает сережин локоть, когда ему нужно что-то списать из тетради по математике; на продленке кидается снежками, как будто специально попадая в голову. Сережа каждый день плачет, потому что голова после всех этих прикосновений к причёске болит весь день, потому что ему неприятно, когда на тетради остаются случайные росчерки ручки от неловкого движения, потому что ему обидно от того, что он недостаточно силен, чтобы в ответ закидать Олега снежками.       Каждый день все больше становился похож на сущий ад, где Сереже не давали покоя. Последний год начальной школы, видимо, был испытанием, где главного босса звали Олег Волков. Почему именно он? Почему никого другого Волков не трогает? Почему остальным не пытается вырвать волосы? Почему только он, Сережа, выбегает из класса в слезах, чтобы хоть как-то скрыться ото всех. — Ты плечаешь что-ли? — найдя Разумовского в слезах в каком-то закутке школы, как-то спросил Олег. — Отстань, — буркнул Сережа, вытирая щеки рукавами розовой рубашки. — Ну… прости, если это из-за меня, — Олег как-то поник, но не решился приблизиться к мальчику. — Просто не трогай больше мои волосы.       И Олег правда больше не прикасался у сережиным косичкам. Более того, не позволял другим этого делать. И от Сережи хотя бы в этом отстали. — Да хватит уже! — крикнул на весь класс Разумовский, когда сосед по парте снова попытался вытащить у него тетрадь из-под руки. — Разумовский! — учительница громко окликнула его, но дождавшись тихого извинения, продолжила объяснять умножение. — Ты списывать не даешь, а я не понимаю, — обиженно прошептал Волков. — Так ты и не просил дать тебе списать…       Забавно, но после этого Олег стал аккуратно стучать по предплечью Сережи, когда ему нужно было что-то подглядеть в чужой тетради. Это, конечно, не могло не радовать, однако, некоторые вещи оставались без изменений, как бы Разумовский не просил остановиться. Снежки.       Сережа был готов молиться всем существующим богам, чтобы зима быстрее закончилась, чтобы не было дурацкого снега, которым он каждую прогулку был облеплен с ног до головы. Он и без этого замерзал, а тут еще и ветер с растаявшим снегом повсюду. — Ну прости, прости, — кричал вдогонку Олег, стараясь поспеть на Разумовским, убегающим подальше от площадки. — Да стой ты! — он схватил Сережу за руку, развернул к себе. — Я же просил! — шмыгая носом и задыхаясь от подступающих слез, едва проговорил омега. — Ну да… — Волков замолк, вглядываясь к лицо Сережи. — Пойдем, я покажу тебе кое-что.       И он повел мальчика за веранду, к месту, где прутья забота были значительно дальше друг от друга, чем в лобом другом месте. Пришлось немного потратить времени на уговоры выбраться за территорию детского дома — благо, сработал железный аргумент «да я так уже миллиард раз делал» — и они уже были в городе.       Волков в детском доме недавно, поэтому у него еще остались деньги, подаренные друзьями отца еще до определения в учреждение. Какую-то часть из них он уже потратил на всякую мелочь в первую неделю, но потом сообразил, что больше средств ему не видать еще долго, и стал экономить. А на два леденца у него уж точно были деньги.       Он крепко держал Сережу за руку, пока они быстро пробирались через вереницу прохожих к цели — ларьку. Пока Разумовский чуть ли не с открытым ртом смотрел на обычные в олеговых глазах многоэтажки, Волков мясленно считал время, которое они уже отсутствовали. Пяти минут должно было хватить с лихвой, но в груди все равно было как-то тревожно. — Закрой глаза, — Олег дождался, когда Сережа прислонит ладони к глазам, и для большей верности развернул его от себя. — Два леденца… вот этих, — он протянул продавщице деньги и указал на симпатичных маленьких петушков на витрине. И забрав их, Олег вернул к Сереже. — Угадай, в какой руке, — улыбнулся он, позволив Разумовскому уже открыть глаза, и не зря, потому что в его взгляде искрились огоньки азарта. — В левой! — он громко взвизгнул от восторга, когда перед Волков протянул ему леденец. — Но у тебя такой же… — Суть то не в этом… Не открывай, съесть не успеем. Лучше на тихом часу или ночью, — Волков положил свою руку поверх сережиной, уже потянувейся открывать упаковку. — А в чем тогда суть, если не в том, что нужно выбирать? — насупился Сережа, но спорить с остальными словами Олега не стал. — Ну… мы их вместе съедим. Круто ведь, — Разумовский не слишком всерьёз вопринял это, но для приличия кивнул. — Спасибо… — И это… если что, можешь кидать в меня снежки в ответ,  — сказал Олег, когда они через тот же зазор пробирались обратно в детский дом. — Я не умею… — А ты не пробовал! Попробуй, это весело! — убрав петушка в карман, Волков взял горсть снега и бросил в Сережу. Тот отвернулся и уже собирался уходить, когда понял, что Олег стоит на месте и ждет ответного удара. — На тебе! — первый снежок прилетел в плечо. — И еще давай! — второй попал в грудь. — Все, хватит! — засмеялся Олег, когда в лицо ударила очередная горсть снега, но не успел отойти, когда еще одна попала за шиворот. — Сережа, блин! Хватит!       Тот рассмеялся и, успокоившись, выглянул из-за веранды посмотреть на остальную площадку. — А никого уже нет… — Отлично, значит, открывай леденец! — улыбнулся Волков, подошёл к Сереже ближе, чтобы помочь со сложной оберткой петушка.