Научный Институт Инмиров

      Сириус самозабвенно рассказывал стажёрам про отдел, когда мимо него в сторону столовой прошёл Владислав. Это было неожиданно – обычно начальник отдела по отлову ел на своём этаже. Хоши даже захотелось окликнуть его и отпустить какую-нибудь колкость, но вид у Воронова был слишком сосредоточенным и обеспокоенным.       – Всё норм? – спросил он, не надеясь, что мужчина услышит его, но Владислав остановился и обернулся.       – Не уверен… Скорее – нет. А у тебя?       Сириус обескураженно уставился на него.       – Ну… всё в порядке, провожу экскурсию вот… Что с тобой-то?       – Ничего? – как-то обречённо усмехнулся Воронов и, пожав плечами, скрылся за поворотом. Хоши растерянно кашлянул.       – И так бывает… Ничего страшного, должно быть, завал с отчётами. Идёмте смотреть архив.       Стажёры с готовностью закивали и поспешили за ним. Они были шумными и, по мнению Сириуса, совершенно бестолковыми – он понимал, почему Дженни не нравятся студенты. Каждый из них мнил себя великим специалистом по реликтам и прочим существам, и почти каждый уже задал ему «ну очень оригинальный и умный вопрос», ответы на которые состояли из «У нас этого нет» и «Это вам не понадобится». Почему-то студенты больше других были склонны романтизировать НИИ, где всё, на деле, было до зубного скрипа скучным и простым.       Открыв дверь архива, Сириус обмер – на столе, ссорясь с работником архива, сидел отец. Стажёры вошли следом, радостно галдя и разглядывая полки и шкафы с бумагами. Хоши взмолился всем богам, чтобы отец не полез общаться, но Салли уже развернулся к студентам, уставившись на них всеми тремя глазами.       – Блядь, – побледнев, выпалил он.       Студенты заметили мужчину и в ужасе уставились на таращащийся на них глаз. Кто-то тихо взвизгнул.       – Реликт!       – Ебать круто!       – Ужас какой…       – Это какой класс сотрудников?       – Глаз настоящий?!       – Здравствуйте! А вы кто?       – Пиздец, чё…       Сириус испепеляюще посмотрел на отца. Тот виновато заёрзал на столе и опустил голову.       – Так! Это вам не экспонат! – рявкнул он на стажёров. – Не беспокойте нашего лучшего сотрудника! Заткнулись все. Мэри!!!       Синеволосый архивариус, который до сбоя в отделе и последовавшего за ним понижения был программистом, вскинул голову, отрываясь от записей в блокноте.       – А?.. – лениво отозвался он.       – Мэри, расскажи нашим новым стажёрам про архив.       – Но это же твоя работа… – с укором в голосе произнёс полутворчёнок. – Ладно-ладно… Ну, это архив. Вон там – бумага всякая. А ещё коробки. Всё, на выход, экскурсия окончена. У вас нет пропуска.       Стажёры обескураженно зашептались. Сириус вскипел, буравя Мэри-Энн взглядом. Архив был под его ответственностью, но Кайроу пришёл из «вражеского» отдела программистов, никогда ничего не делавших так как надо. И он был его ярчайшим представителем.       – Марья Михайловна, что ж ты делаешь-то? – прошипел Хоши сквозь зубы. – А ну работай как надо, а то ещё год будешь тут без компьютера сохнуть.       – Я не буду работать под давлением! – оскалился Мэри-Энн. – И вообще, обзываясь ты ничего не добьёшься!       – Будешь!       – Нет!       Стажёры с интересом уставились на перепалку. Сириус, видя такое пристальное внимание, встряхнул волосами.       – Мэри-Энн тут работает совсем недолго, он не справился с работой в своём отделе, вот и отбывает наказание, – пояснил он.       – Я справился! Я хорошо справился! – вскрикнул Мэри-Энн. – Я не виноват, что у нас техника – говно.       – Ну-ну, она обрабатывает больше, чем у тебя в голове умещается. Так что признай уже, что в программе был баг.       – Я пытался создать модель папиного мировосприятия!       Сириус медленно моргнул.       – Зачем?.. Это же… Мэри, серьёзно, зачем?..       – Мне было интересно!       – Нам на это мощности не хватит… Нет, серьёзно, ты с ума сошёл? Или перегрелся от блока питания?.. Это также бессмысленно, как и бесполезно… Я просто… – Сириус обескураженно уставился на смущённого архивариуса. – И не стыдно, не?       – Чуть-чуть, – Кайроу вздёрнул острый нос. Хоши приложил руку к лицу.       – Вот такие вот у нас… энтузиасты работают.       Стажёры неловко заулыбались. Салли, пытаясь ретироваться, осторожно крался к двери.       – Куда вы, мэм? – свёл на нет его конспирацию один из стажёров. Сириус закусил руку, чтобы не захохотать в голос. Салли медленно повернул голову в сторону студента.       – Я не…       – Не волнуйтесь, – юноша придвинулся ближе к реликту. – Вы потрясающе выглядите.       – Сири?.. – испуганно позвал отец, вытягиваясь по стеночке. – Сири, что мне делать?       – Что хочешь, – рассмеялся Сириус. Студент, почему-то приняв эти слова на свой счёт, протянул Салли руку для рукопожатия, но тот телепортировался прямо к Сириусу и испуганно уткнулся в его грудь лицом. – О Боже…       – Чего эти страшные дети хотят от меня? – чуть не разрыдался отец. – Почему каждый раз, когда я пересекаюсь со стажёрами, происходит какая-то хрень?.. Габриэль меня убьёт!       – Уф… – Сириус прикрыл глаза, обнимая отца. Некоторое время он молчал, обдумывая всё. – Так, во-первых, папу не трогаем. Да, это не женщина! Он просто носит платье, отстаньте от него! Так… Уф… Во-вторых, Мэри-Энн!!!       – Я?! – дёрнулся полутворчёнок.       – Ты! Возьми стажёров и допроведи экскурсию. Не выполнишь – будешь драить нижний этаж. Что рассказывать, сам, примерно, знаешь. А я пойду успокаивать папу… Всё, пошёл!       – У-у-у… – взвыл Кайроу, выскакивая из-за стола и кидаясь к стажёрам. – Всё, я вам ничего не должен, поэтому сюсюкаться не буду. Построились парами и идём! Инструктаж проведу в процессе…       Стажёры во главе с Мэри-Энн направились в глубь архива. Сириус усадил отца на стол и внимательно посмотрел тому в лицо.       – Ты как? Габриэлю не скажем.       – Но это меня не спасёт, ты же знаешь… – вытирая слёзы рукавом, произнёс мужчина.       – Пап, ты – Межмировое Пространство! Ты почти Бог этого мира, ты велик и могуч! Ну что тебе этот придурок Габриэль?       – Он расстроится и будет ругаться!!! – уткнулся в сына Салли.       – Не будет, я с ним поговорю…       Сириусу было неловко. Его отец был одним из самых сильных реликтов мира, но до истерики боялся, что на него накричат. И чувствовал в этом Хоши свою вину.       Наверное, не будь его переходный возраст таким резким и агрессивным, не пытайся он выбраться из-под родительского крылышка путём ампутации им крыльев и не заявляй он всем своим видом «Я вас ненавижу», Салли Хоши не был бы таким. Переломанный сыном и до сих пор не сросшийся, он выглядел жалко и грустно. Сириус продолжал делать всё, чтобы исправить это, но улучшения и спустя десять лет были минимальны.       – Па, ну хватит… – он поцеловал отца в губы. – Успокойся, пойдём. Ты отдал Владику список покупок?       – Нет… Он уставший, ему плохо, не хочу его беспокоить… – пробормотал старший Хоши. Сириус закатил глаза.       – Вечно ему плохо. Дурак ваш начальник, раз не заботится о себе. Значит, идём в комнату, нагрузим кого-нибудь из ликвов.       – У них свои дела есть! – простонал Салли. – Зачем просить их покупать мне всякую хрень?       – Затем, – Сириус сгрёб отца за шиворот и повёл, почти понёс к выходу из архива. – Ты тут всеобщий отец или кто? Пусть проявляют уважение!       – Они мне и так всё время что-то покупают! – запротестовал тот, но Хоши был непреклонен.

***

      Владислав сидел в столовой с блокнотом и тарелкой картофельного пюре. Вообще, он брал макароны, но их уже выпросил Оделис, обменяв их на сосиску. Владислав любил сосиски, но пока он сидел над записями, сосиска куда-то исчезла – вместо неё на столе стояло пюре. Мужчина почти не сомневался, что это дело рук Фукса: маленький кицунэ любил вкусно кушать и браниться как пропащий тануки. Пюре Воронова вполне устраивало, так что он продолжал сидеть над блокнотом.       – Привет, будешь пюре?       Владислав поднял взгляд на вопрошавшего. Дипломат. В синей дипломачьей форме, с папкой бумаг под мышкой и голодными глазами. В руке у него был горшочек.       – Ну… Не знаю. А что у тебя?       – Запечённое мясо в горшочке. Я его терпеть не могу, но Ларри забрал последние наггетсы прямо у меня из-под носа, а теперь отказывается меняться на что-то кроме пюре, – вздохнул дипломат.       – Сочувствую… Забирай, чего уж. Горшочек тоже – не хочу есть.       – Совсем?..       Владислав задумался. Голода он не чувствовал, хотя не ел с завтрака.       – Совсем. Нет настроения.       – Давай я всё-таки его тебе оставлю. Захочешь – съешь, – заботливо произнёс дипломат и, оставив горшочек на столе, быстро понёс куда-то пюре.       Воронов вернулся к своим размышлениям. Он уже записал в блокнот список вопросов и теперь пытался ответить на них.       – Где я родился?       – Мир 1. Новая Земля. Столица.       – Кто моя семья?       – Не помню. Николай Воронов (?) и некто Воронова (найти и навестить).       – Что мне нравится?       – …       Над этим вопросом Владислав всё ещё раздумывал. Он помнил вкусы Первого и Второго, приблизительно знал, что ему не не нравится, но идей, что бы такое мог любить он сам всё ещё не было. Наконец, он записал «Мой отдел» и открыл горшочек с мясом.       – И, пожалуй, мясо…       – О, можно мне?       Владислав поднял взгляд. Астрологи объявили неделю дипломатов – население НИИ выросло вдвое. Перед ним стоял ещё один, всё в той же синей форме, но, на сей раз, куда более знакомый.       – Синиц, только не начинай…       – Дай-дай-дай? – Синченко подсел к другу за столик и с интересом заглянул в блокнот. – О, Фукс и тебе анкету выдал?       – А?.. Анкету? Нет, мне ничего не давали. Только сосиску забрал и выдал пюре. Но его уже нет.       – Вот как? – Синченко поставил на стол свою тарелку с пюре и притянул к себе горшочек. – А куда оно делось?       – Дипломат вроде тебя забрал. Отдай горшочек!       – Ну, Слав…       В этот момент из воздуха материализовалась рука и отвесила Синченко подзатыльник.       – Спасибо, Салли, – с облегчением выдохнул Воронов, отбирая у друга горшочек с мясом. – Своё пюре ешь, а мясо не трожь.       – Ладно, извини… – дипломат покачал головой. – Чего это он? Ты опять себя голодом моришь?       – Нет.       – Врёшь?       – Не вру.       – А в глаза посмотреть?       Владислав упрямо уставился в голубые глаза Синченко. Тот покачал головой.       – Моришь. Тогда и пюре забирай.       – Вань, не на…       – Надо, – неожиданно твёрдо заявил Синченко. Когда оробевший Воронов принялся за еду, он добавил мягче: – А пишешь-то чего?       – Ничего… Себя ищу.       – Нашёл? – с живостью поинтересовался Синченко.       – М… Наверное. Синиц, а ты не помнишь, что я люблю?       Ваня думал недолго.       – Накручивать себя, себя, магазинную шарлотку с яблоками и корицей, рассказывать о своей первой жизни, голодать, пустые макароны без масла – жуть какая, – кошек и эти занудные фильмы, под которые так классно спать…       – Спасибо! Так, а что не люблю?..       – Слав, вот сам ты как думаешь?       – Не знаю…       – Я мог бы решить, что ты метаморф, который выпытывает информацию, но даже метаморфы не такие безмозглые. Если не знаешь, так чего вообще себя мучаешь?       – Мне тут сказали, что меня нет…       Синченко с сочувствием посмотрел на Воронова.       – Нет слов… И кто же тебе такое сказал? Сириус?       – Нет, Вранислав.       – Тот самый? Вау! Макса тебе уже открутила за него голову?       – И Макса, и Мария, и Салли, и даже Альфард…       – Круть! Теперь моя очередь – ты чем думал? Ностальгией ты думал, да?       Из воздуха материализовалась голова Салли Хоши.       – Нет, он думал своим влюблённым в картинку копчиком, – едко сообщил он. – Но Враня уже прижился, не переживай.       Иван признательно кивнул. Владислав буркнул «Нечего подслушивать…», и Салли огорчённо опустил взгляд.       – Извини… – пискнул он, исчезая.       – Чёрт, теперь я его ещё и обидел… Лучше бы мне и правда не быть, – пробормотал Владислав. Синченко взял его за руку.       – Ну чего ты всяких придурков слушаешь? Перед Хоши извинись, разумеется, но не парься так – не конец же света. А Вранька твой… Ты же сам говорил, что он не здоров?       – Этот пока здоров, ему двадцать один.       – Ух… Зачем?       – Хотел спасти…       – Спас?       – Да.       – Стал от этого счастливее?       – Д… да, – пробормотал Воронов, чувствуя, что краснеет. Пока что существование Вранислава ставило его существование под вопрос.       Синченко вопросительно взглянул на него. Воронов опустил взгляд в блокнот.       – Я рад, что он теперь тут… Он останется жив.       – Ага, а тебе-то самому что с этого?       – Ну, то, что он жив?..       – Слав, ты не понял вопрос. Он будет жить, хорошо. Ему хорошо. А вот тебе лично – что? Ты и раньше людей спасал. Кажется, тебя это не то чтобы вдохновляет.       Владислав задумался, сжимая в руках блокнот.       – Это же моя первая жизнь… Он умный, интересный, замечательный…       – Так?       – Ну… Мне интересно с ним общаться… Он такой хрупкий, о нём хочется позаботиться, кажется, будто он вот-вот умрёт, если оставить его надолго…       – И между тем, он где-то там, а ты сидишь тут. И, я так понимаю, он тебя огорчил.       – Нет! То есть… Он ведь прав, да?.. Я ничего толком не помню, так что…       Синченко посмотрел в блокнот.       – Вика. Маму твою Вика зовут. Ты в шестом классе сочинение про неё писал.       – Спасибо! – Владислав быстро записал это. – Ты… ты не помнишь, где я жил?..       Иван посмотрел на него с таким сочувствием, что Владиславу стало стыдно.       – Марии надо по башке настучать за самоуправство… – Синченко тяжело вздохнул.       – Не надо! Я теперь столько помню… и это всё – очень-очень важное!       – Чем?       – Ну… я… Допустим, пока не знаю, но нужно.       – Слав…       – Я только благодаря этому тут сижу, – Владислав прижал блокнот к груди. – Но даже если ни за чем… Стирание памяти мои мозги уже не выдержат.       – Я не об этом. Хотя дополнительную информацию, смотрю, они тоже не очень-то обрабатывают. С чего я начал разговор?       Владислав уставился в пространство пустым взглядом.       – Не помню… Я просто отвлёкся. И устал. Иди уже отсюда…       – Не пойду. Ты можешь сколько угодно тащиться по своему Рабеншварцу, но если он тебя заставляет сомневаться в собственном существовании, то не стоит ли задуматься?       – О чём?       – Что даже он может говорить ерунду?       – Нет…       – Не знаю, что у вас там произошло, но, может, он просто испугался и захотел тебя обидеть? Не думал об этом? Люди могут говорить разное. Или ты его не так понял – с тебя станется. Могло быть что угодно, но ты выбрал считать, что тебя нет, поэтому надо сидеть в обнимку с блокнотом в чужой столовой и грустить о несправедливости мира, да?       Владислав обиженно фыркнул.       – Но он же прав…       – Он знает, что у тебя в памяти чёрная дыра?       – Нет…       – Тогда он по определению не может быть прав. Слава, ты же умный, ты же математик! Ну сложи два и два?       – Не могу…       – Ясно. Тогда иди к Хоши. Пусть дадут тебе таблетку, промоют твои мозги в каком-нибудь питательном растворе и приведут тебя в норму. Бесполезно тебе что-то объяснять, когда ты такой.       – Какой? – обиделся Воронов.       – Такой. Упёрся в одно и завис как робот без топлива. С тобой надо разговаривать, когда ты соображаешь, а ты голодный, обиженный и с синяками под глазами. Спал?       – Спал…       – Когда?       – Сегодня! Шесть часов!       – Мало, – покачал головой Синченко. – С твоей физической организацией спать надо дольше.       – Пошёл ты…       – Да, пошёл я вместе с тобой к Хоши, – Иван схватил Владислава поперёк живота и, подхватив другой рукой горшочек, решительно направился к выходу из столовой.       – Не надо… Я сам пойду! Синица, мне плохо станет – похороны сам оплачивать будешь!!!       – Раскошелюсь на некромага. Идём-идём, – хмыкнул Синченко, не обращая внимания на попытки Воронова пнуть его.