День Рождения

Ноги несли Кэйю к своему дому. Ему нужно кое-что сделать перед уходом. На лице больше не было радостной улыбки, лишь пустота во взгляде и смирение. Кэйа дошел до своего дома и открыл дверь, бесшумно проходя внутрь. А затем он прошел к столу и взял перо и чистый лист бумаги. Он долго думал, что написать, но в итоге слова сами полились из-под пера, а когда письмо было готово, он сложил его в конверт и запечатал воском, написав на конверте имя того, кому оно было адресовано. Он снял с пояса свой Глаз Бога. Сейчас тот сверкал чистым голубым светом, но Кэйа положил его на стол, рядом с письмом и пошел к выходу из квартиры. Он остановился и осмотрел в последний раз свой дом. Унылое место. За все это время, Кэйа не смог назвать ни одно место своим домом. Ни одно, кроме винокурни. Но вход ему туда теперь воспрещён навсегда. Альберих тоскливо смотрит на свой Глаз Бога, но всё-таки выходит из дома, оставляя дверь не запертой. Он идёт медленным шагом к воротам из города, где стоят рыцари. Они приветствуют капитана, но тот даже не смотрит на них, лишь идёт вперёд. Вскоре Мондштадт был вдалеке, Кэйа пошел мимо Спрингвэйла, но и там он не задержался надолго. Лишь выполнил пару просьб местных жителей и пошел дальше, пусто глядя перед собой. Дальше он прошел мимо винокурни. Вот её он хотел запомнить до мельчайших деталей. Как же ему хотелось хотя бы в последний раз пройтись по её коридорам, зайти в кабинет отца, просто поговорить с кем-нибудь. С Аделиндой, Эрнестом и другими людьми, которые были ему дороги. Но теперь у него нет права даже показываться им на глаза. Кэйа отворачивается и продолжает свой путь. Неизвестно, сколько он прошел, но когда перед ним стали видны горы Драконьего хребта, он остановился и осмотрелся. Он достаточно далеко от Мондштадта, тут его никто не найдет, уж в этом он уверен. Поэтому Кэйа идёт прямиком к лагерю хиличурлов, где он видит и мага Бездны, и Митачурла со щитом, и лучников и даже парочку шаманов. А у него с собой лишь меч. Но всё-таки вдохнув побольше воздуха в грудь, Кэйа уверенно пошел на собственную гибель. "Надеюсь, Дилюк будет счастлив" пронеслось у него в голове перед тем, как его оглушил щит Митачурла, а ледяная сосулька проткнула его бок. Глаза закрылись и наступила темнота.