time flies

      Лёгкие пушинки снега аккуратно опускаются на ещё не остывшую землю. Месяц пролетел незаметно для всех и смена сезона ознаменовалась лишь первым снегом, лишь Хёнджин внимательно наблюдал, как дни календаря перечёркиваются чёрным маркером.       День ото дня он ходил домой только через тот самый лесопарк, где однажды подобрал наглолицего лиса, будучи абсолютно не в себе. Тот день изменил взгляд на некоторые вещи, например, Хёнджин полностью отказался от вечеринок и с особой любовью стал относиться к работе, наконец-то получая похвалу от Кристофера. Казалось, жизнь понемногу начала налаживаться, но в сердце было пусто. Ранее, влюбчивый Хёнджин, не замечал вокруг себя ничего и никого. Он бесконечно будет помнить эту сладкую улыбку, одними краешками чуть пухлых губ, на манер кошачьей полуулыбки, выжженной на сердце.       Сегодняшний день оказался особенно холодным, мороз противно покалывал чувствительную кожу, заставляя краснеть все места, не скрытые одеждой. Кончик носа ощущался уже совсем ледяным, даже шмыгать становилось неприятно и Хван даже старался воротник свитера натянуть повыше, спрятавшись, но безуспешно.       Телефон в кармане чёрного пальто требовательно завибрировал, вынуждая вытряхнуть его из кармана и оледеневшими пальцами принять вызов. — Йоу. — Такой знакомый, почти родной, голос друга заставил губы брюнета дрогнуть. — Я уже минут десять у твоего дома, где ты? — Сейчас буду, Сон, — на выдохе произносит старший, смахивая чёлку с глаз. За последний месяц Хёнджину не мешало бы подстричься, чтобы отросшие патлы так навязчиво не лезли в его глаза. Скоро он наберётся сил и сделает свою жизнь ещё лучше. — Ты опять там? — Хёнджин кивает так, будто собеседник видит его жест. Ему было бы проще ответить так, чем отвечать вслух, игнорируя ком в горле. — Сегодня последний раз, — еле слышно отвечает Хёнджин. — Я сейчас буду, подожди ещё немного. — Собеседник что-то мычит в трубку, только Хван его уже не слышит, полностью погрузившись в свои мысли. — Минхо, я не знаю, слышишь ли ты меня, — улыбается брюнет, поднимая взгляд к небу, откуда продолжали сыпаться пушистые снежинки, оседая на его смольных волосах. — Я пришёл попрощаться. — Юноша мнётся на месте, слушая как шелестит редкая неопавшая листва. — Прощай, чертила.       На ресницы аккуратно легли пара снежинок, которые Хёнджин моментально сморгнул, тепло улыбаясь лёгкому порыву ветра. В глубине души он охотно принял это за ответное прощание и двинулся в сторону дома, натягивая воротник своего свитера максимально высоко в безуспешных попытках согреться. У дверей его уже ждал явно окоченевший и одетый не по погоде: в лёгком пальто и совсем не прикрытой шеей. Хёнджин раздражённо цокнул, сдерживая порыв младшего отругать за такую беспечность, но вместо этого, приобняв того за плечо, запустил в дом.        Уже на этаже Джисон начал свой непрерывный словесный поток несвязных историй, в ответ на которые Хёнджин сдержанно мычал, имитируя особую вовлечённость в диалог, больше, конечно, являющийся по своей сути монологом. Брюнет забирает тяжёлый пакет из рук парня, помещая всё стеклянное содержимое в холодильник, а две пачки рамёна закидывает на стол, намереваясь переодеться и заняться готовкой. — Феликс такой чудесный, я просто не верю, что мне досталось такое чудо, — развалившись на диване и закинув ноги на кофейный столик, Джисон откинул голову на спинку, мечтательно вздыхая. Хёнджин не смог потерпеть такой наглости и, столкнув ноги парня пинком. — Ну эй! — Не эйкай, ещё раз увижу твои ноги на столе и рамён сухим жрать будешь, — строго проговаривает старший, исчезая за дверью в спальню. Сменив одежду на домашнюю, Хёнджин наконец-то добирается до кухни. — Давай дальше про своего Феликса, — звучит обиженно, до боли одиноко и всё ещё немного колет в сердце. — Ты всё ещё о том парне загоняешься? — В лоб интересуется Хан, напоминая Хёнджину о своей абсолютной простоте. Джисону что грубый вопрос, что не грубый — всё одно, если захотел спросить — спросит. — Чел, ты видел его один раз, а убиваешься уже месяц. — От тебя это звучит ещё более оскорбительно, — обиженно бормочет брюнет, с опаской закидывая сухую лапшу в воду. — Я отпустил его, поэтому давай мы сегодня выпьем, съедим этот чудесный рамён и посмотрим ужастик. — Какой ты нудный стал, Джини, — цокает шатен, занимая своей тушей всю горизонтальную поверхность дивана. — Не нудный, а взрослый, — тот поправляет друга, с громким стуком оставляя миску с лапшой на столике. Он возвращается к другу с двумя бутылками соджу и столько же пива, намереваясь сегодня забыть о существовании жизни вне его квартиры. — Подрубай фильм, а я пока намешаю. — Соджу и пиво? Хёнджин, это отвратительно, — лукаво улыбается Хан, прекрасно зная, к чему приводит данная смесь: утреннее похмелье, максимально быстрое опьянение и кучу необдуманных поступков. Это, очевидно, подпитывает джисонов дух энтузиазма и жопных приключений. — Раз пьём серьёзно, то ты оплачиваешь мне такси. — Так и скажи, что просто нуждаешься в спонсоре, — ехидничает Хван, растягивая губы в широкой улыбке. — Извини, но это лицо не создано для тяжёлой работы, — горделиво вздёрнув подбородок вверх, Джисон поддел пальцем подбородок Хвана, приподнимая его лицо так же вверх. — Твоё, кстати, тоже достойно большего. — Убери от меня свои грязные лапы, гибрид белки с человеком! — Отмахнувшись от шатена, юноша вернулся к напиткам и всё своё внимание переключил на мерцающий экран телевизора, который не мешало бы заменить давным давно. Только Хёнджин телевизор не смотрит, а сегодня выдался день исключения из всевозможных правил.       Ближе к трём, когда Джисон уже был не в состоянии и двух слов связать, не то, что до дома самостоятельно добраться — Хёнджин, как и обещал, оплачивает ему такси, усаживая неустойчивое, словно маятник, тело в машину и любезно прося водителя парня довести до квартиры, иначе уснёт он уже в подъезде.       Повисшая в квартире тишина подтолкнула брюнета к тому, чтобы продолжить уже в одного. Голова не прекращала работать даже сейчас, когда в нём было три бутылки соджу, смешанных с крепким пивом. После такого любые мыслительные процессы должны прекращать своё существование, так же, как и динозавры когда-то: внезапно и очень быстро, но у Хёнджина, как и полагается, день исключения из правил.       Четвёртая бутылка зашла тяжелее, чем планировалось и Хван, наученный горьким опытом прошлого, остановился на ней. В чёрном экране телевизора было его собственное отражение: потрёпанное, уставшее и выдающее в глазах тоску. Прошипев себе под нос, он принялся за уборку, скидывая посуду в мойку и собирая полный пакет мусора, который простоит ещё дня два, прежде чем он поймёт, что что-то забыл захватить, уходя из дома на работу. Он тот ещё разгильдяй на самом деле, забывающий вынести мусор, постирать свои вещи и элементарно порой не мыл голову целыми днями, просто потому что «потом».       Тишину и поток его мыслей нарушил настойчивый стук в дверь, первые два раза полностью игнорируемый Хёнджином, а на третьем он был вынужден сдаться. Выругавшись себе под нос, он неторопливо поплёлся до двери, запуская пальцы в свои волосы и устроив на голове подобие гнезда, фыркнул, открывая дверь не глядя. — Чел, ты ошибся дверью, — устало потирая глаза, Хёнджин было хотел закрыть дверь перед незнакомцем, как ту неожиданно перехватили и тихо откашлялись. — Мне кажется, что я по адресу, — сотни мурашек пробежали по телу, стоило только знакомому голосу коснуться его ушей. — Че встал столбом, дай мне пройти.       Хёнджин ошарашено смотрит в тёмно-карие глаза, в уголках которых образовались очаровательные морщинки от широкой улыбки рыжеволосого, и юноша с удовольствием бы сейчас расцеловал каждую родинку на его лице, каждую морщинку, лишь бы быть уверенным, что всё по-настоящему.       Не сдержав улыбки, брюнет затягивает парня вглубь квартиры, прижимая к стене и выбивая из его груди тихий стон. Кожа вся в мурашках и горит от прикосновений к коже, но Хёнджин жмётся ближе, боясь, что старший окажется просто иллюзией и полупрозрачной дымкой испарится прямо в его руках. Он подаётся вперёд, чтобы запечатать губы лиса мягким поцелуем, ощущая настоящее тепло чужих губ. — И тебе привет, детка, — довольно хмыкает Минхо, подушечками пальцев скользя по линии челюсти брюнета, слегка цепляя бархатную кожу короткими ноготками. — Поговорим? — Потом, — выдыхает сквозь зубы Джин, подхватывая старшего под бёдра, сжимая их до синяков.       Минхо тихо ахает, рефлекторно обвивая шею младшего руками, старательно подавляя в себе желание задушить его в цепких объятиях, но сейчас не о том. Приподняв старшего чуть выше, они оказались на одном уровне взглядами, смотря друг на друга так, будто негласно решали, кому сегодня предстоит спасти мир, а кому его разрушить. Всё давно уже было решено.       Они торопливо переместились к спальню, подгоняемые недовольным ворчанием Минхо и тихими смешками Хёнджина. Ему не хватало ворчания старшего, его недовольно нахмуренных бровей и сарказма, пропитавшего всё его существо. Младший укладывает Хо на постель как самый дорогой экспонат, заставляя утопать в огромном пуховом одеяле. Подцепив пальцем футболку младшего, он рывком притягивает юношу к себе, позволяя нависнуть сверху и беспорядочно целовать вытянутую шею, переключаясь на губы и снова на шею, на губы и на ключицы, пока пальчики старшего находят его талию, приятно гладят и сжимают под футболкой. Минхо так нравилось цеплять чувствительную кожу ноготками, слышать как тот рвано выдыхает и ловить губами его тихие полустоны.       Хёнджин рычит, расправляясь с джинсами лиса и моментально припадая губами к чувствительным бёдрам, любезно разведённые старшим пошире, буквально приглашающие Хвана познакомиться с ним поближе. Его губы трогает самодовольная ухмылка, исчезающая лишь когда губы плотно обхватывают молочную кожу на бёдрах, посасывая и оставляя десятки крошечных отметин. Пальцы парня находят своё пристанище в густых чёрных волосах, оттягивая их и не сдерживая звонкого стона, стоило Хвану подняться к кромке нижнего белья. — Не сегодня, — мычит рыжеволосый, притягивая Хёнджина к себе в развязном поцелуе. Смена позиций происходит внезапно, Минхо уверенно седлает хвановы бёдра, нетерпеливо сдёргивая с парня футболку и большими пальцами поглаживает выпирающие тазобедренные косточки, сползая ниже, покрывая напряжённый живот поцелуями, изредка дразняще прикусывая кожу в самых чувствительных местах.       Хёнджин стонет несдержанно, пальцами впиваясь в упругие бёдра, так правильно зажавшие бока парня с обеих сторон. Ощущение подчинённости старшему изнутри наполняло его приятным волнением, запуская бабочек, щекочущих стенки желудка. Каждое касание ощущается разрядом электрического тока, отдающим в паху тянущим чувством возбуждения; он нетерпеливо вскидывает бёдра, намекая старшему, что не мешало бы избавить его от тисков грубой джинсы и уделить внимание проблеме созданной старшим.       Тот улыбается хитро и тянется за поцелуем, ловко протискивая ладошки между их тел, расправляясь с пряжкой ремня и запуская ладонь под влажные от смазки боксеры, большим пальцем размазывая её по всей длине и подносит испачканные пальцы к своим губам, обхватывая и медленно обсасывая, бессовестно глядя младшему в глаза. — Извращенец, — мычит юноша, чувствуя болезненное напряжение внизу живота. — Это не у меня член дёргается от такого вида, — парирует Хо, подаваётся вперёд и мажет губами. у Хёнджина голова кругом и вместо бабочек — черти пляшут в глазах.        Они помогают избавиться друг другу от одежды так же быстро и остервенело, будто времени друг на друга было в обрез; воздух накалялся в геометрической прогрессии, ожигая лёгкие изнутри, но куда горячее ощущались губы Минхо, влажно целующие его грудь, а влажный язык, обводящий соски, ощущался так, будто старший им выжигал своё имя на коже парня.       Хёнджин рычит несдержанно, выуживая из тумбочки тюбик нетронутой смазки и разогревая ту пальцами, ведь иначе лис явно что-нибудь ему откусит в отместку, он мягко проталкивается внутрь, пока Хо сосредоточен на длиной шее младшего, не тронутой ни единой отметиной, и планирует всё это исправить парой багровых бутонов и глубоких укусов.       Пальцы Хёнджина были идеально длинными, чтобы первые два при сгибании удачно касались комочка нервов, вырывающего из груди Минхо несдержанный стон и заставляющий дрожать так, будто не Минхо являлся главным растлителем в этой комнате. Скорее неопытным школьником. Хёнджин двигался грубо, разводя пальцы пошире; добавив третий палец, Хёнджин удачно ловит поцелуем стон старшего, что своими ноготками всё царапал грудь Хвана, вызывая уже болезненные ощущения. Этим Минхо всецело выдавал свою лисью натуру и эту свою привычку кусать, царапаться, рвать и фыркать тихо от недовольства, потому что вместо пальцев хотелось ощутить нечто внушительнее. — Хёнджин, я не хрустальный. — Знаю, я хотел подготовить получше, прежде чем вытрахать из тебя всю душу сегодня, — рычит Хван, кусая старшего за шею. — Я только её получил, а меня уже хотят избавить от неё, — лис шипит сдержанно, из-под ресниц разглядывая возбуждённое лицо младшего. До невозможности красивое, томное и взгляд, полный тепла, что шёл вразрез с грубыми движениями.       Минхо рыпается резко, заводя руки младшего над головой и удерживая их одной, свободную заводит за спину, обхватывая пальцами налитый кровью член и одним, изящно-плавным движением заполняет себя полностью. Стоны раздаются в унисон, они ловятся губами и Минхо ахает в поцелуй, когда Хёнджин крепко хватает его за ягодицы, начиная двигаться в резком рваном темпе, пытаясь вбиться как можно глубже, запечатлеться в памяти старшего на всю его долгую жизнь и, если он решит снова уйти, то остаться в его воспоминаниях первым и единственным, кто заставит его забыть собственное имя.       В таком резком и грубом темпе они долго не продержатся, оба прекрасно это понимают, но прекращать не намерены. Минхо захлёбывается собственными стонами, беспорядочно мечется губами всюду, куда успевает их примкнуть, будь то губы младшего, шея или плечи, не имело значения — он хотел целовать его всюду, чувствовать его кожей и ощущать на себе эти всевозможные взгляды, принадлежащие только ему.       Сжав член старшего крепче, Хёнджин вторил ладонью своим толчкам, доводя парня до пика; содрогнувшись, Минхо стонет звонко, несдержанно и пачкает их обоих белёсой жидкостью. Продолжающиеся рваные толчки размазывают сперму между их напряжённых животов, срывая с губ Михно тихие всхлипы. Каждый нерв в его теле словно оголённый провод — реагирует остро и током пробивает до боли.       Парой грубых толчков Хёнджин доводит себя до края, заполняя старшего, пока тот недовольно шепчет ругательства себе под нос и слабо бьёт младшего в плечо. — Сейчас будешь всё своё добро вылизывать, Хван, — на трясущихся руках, рыжеволосый чуть приподнялся, нос к носу с парнем, чувствуя его дыхание на собственных губах. — Как скажешь, детка, — сделав особый акцент на обращении, ух губы тронула мягкая улыбка. — Ты должен мне объяснить некоторые вещи. — Объясню за чашкой чая. Еды у тебя, естественно, нет? — Хёнджин отрицательно машет головой, чувствуя укол совести, после вспоминая, что гостей больше не ждал.       Поочерёдно приняв душ, они устроились в гостиной; Минхо по привычке забрался с ногами на диван, собирая возле себя подушки, пока Хёнджин устроился в кресле напротив, осторожно пробуя ароматный чай. Между ними повисла тишина, Минхо решал откуда ему подступиться, пока Хёнджин просто старался не думать, пока не воссоздал тысячу и ещё одну историю в голове, и ни одна из них не окажется даже близка к правде, зато расстроиться он сильно. Минхо тихо ставит чашку на столик, перебираясь на колени к младшему и тычется ему в шею, больше напоминая ласкового щеночка, чем взрослого парня. — Я не знаю, с чего начать, — его голос сошёл на еле различимый шёпот, заставляя Хёнджина напряжённо прислушиваться. — Я знаю, что ты приходил каждый день, я видел тебя, но не имел права показываться, — Минхо чуть прикусывает щёку изнутри, отстраняясь и смотря юноше в глаза. — Кицунэ не имеют права нарушать свои обещания, иначе мы потеряем свой ранг, а может быть вовсе лишимся своих сил, останемся просто жалким духом. — Ноготками, Минхо чуть царапал бархатную кожу на изгибе шеи, пуская разряды тока по телу младшего. — Ты ведь сейчас здесь, — непонимающе шепчет Хван, стараясь дышать полной грудью. — Как видишь, у меня и хвоста нет, Джини, — улыбается лис на манер довольного кота. — Я отказался от всего, те душные старики дали мне возможность обрестили человеческую форму, но лишили бессмертия. — Ты отказался… — От всего, — мурлычет Хо, сжимая волосы на затылке младшего и притягивая к себе в мягком поцелуе, слегка посасывая его нижнюю губу. — Да, я отказался от всего и не жалею. Хотя, если ты ещё раз кончишь в мою задницу — я найду способ вернуть всё обратно. — А если я… — Я не откажусь, а потом сбегу, — прыскает в ладошку лис, замечая напряжение младшего. — Из нас вообще что-то может выйти? Как у вас людей это работает? — Что-нибудь придумаем, — подушечками пальцев, Хёнджин мягко скользнул под футболку старшего, очерчивая слегка выпирающие рёбра, отчего тот ёжится немного и жмётся ближе. — Давай начнём с похода за продуктами, умоляю.