У ангелов нет ориентации

Пробовали стоять на крыше самой высокой многоэтажки и просто делать полу шаг вперёд, стоя на одной ноге и смотря в бездну? Люди с такого ракурса казались безжалостными тараканами, что ползали в надежде найти своё счастье. Он стоит здесь, на одной ноге, на краю высокого двадцатиэтажного здания, просто смотря вперёд. Внутри не было даже намёка на страх и это заставляло его просто психовать. Шастун глупо вздыхает и делает шаг назад, понимая, что это всё настолько бессмысленно, что даже тупо. – Ебись оно всё конём. Чётко выпаливает русоволосый, делая шаг назад и усаживаясь пятой точкой на бетонный пол. Его жизнь настолько однообразна и проста, что часто в мыслях вылезает идеи, по типу: "А постоять ли мне на краю крыши на одной ноге" или "Может ответить на просьбу матери, прийти пораньше, коротким "Пошла нахуй"?". Да впрочем неважно что, главное было ощущение, что он живёт, а не просто существует. Антон был вышвырнут из реальности, наверное, лет в двенадцать, когда к ним в школу перевёлся один парень. Они настолько не сдружились, что их отношения были скорее похожи на дешевый подростковый сериал, где он, в главной роли, разумеется, идёт по улице, а мимо него проезжает его одноклассник на дорогущем авто, который ему на шестнадцатилетие подарил его богатый папочка, и специально обливает его водой из лужи, которая, кажется, была единственной во всём городе. Всё вокруг было настолько однообразным, что можно было предугадать каждый свой шаг, каждое действие и слово. И это выносило мозг. Хотелось жить, вздохнуть свежего воздуха, почувствовать как бьется его сердце и понять, что вот он, здесь и сейчас. Живёт, а не существует. Антон медленно спускается вниз по лестнице, запирая дверь на самодельный ключ, который на ключ и вовсе не походил, а был, конкретно, обычной скрепкой, вывернутой в радугу-дугу. Шастун быстро ползёт по лестничному переплату, забивая хуй на то, что есть, как бы, лифт. Тянет дверь квартиры на себя, подмечая, что она не заперта, и заходит внутрь, сразу же снимая обувь. На кухне гремит посуда, заставляя Антона подумать о том, что даже готовка у матери по расписанию. Как жаль, что его комната находится прямо напротив кухни и пройти незаметно мимо женщины не получится. Хотя, кем будет Антон, если не попытается. – О, Антон, – как-то буднично тянет женщина, привлекая внимание сына на себя. Где ты был? – Где ты был? – словно прочитав мысли парня, спрашивает женщина. – Выходил подышать свежим воздухом. Не будем уточнять, где у нас зона "Проветривания". Хотя, какая кому разница. Женщина сейчас слегка кивнет, скажет безразличное "Понятно" и отправит парня в комнату, напоследок говоря, что ужин будет готов через минут сорок. – Понятно, – слегка кивает Майя, даже не поднимая взгляд на своего сына, – Иди переодевайся, ужин будет готов через сорок минут. Он застрял в петле времени, где всё словно повторяется по кругу. Каждый день одно и то же. Подъем в семь, поход в университет, в котором он, по великому везению, учится с двумя своими бывшими одноклассниками. Садится на свою третью парту и сидит молча, даже не высовываясь. Разговаривать? Зачем? Что-то спрашивать или отвечать на вопросы? Кому это надо? Не то, чтобы Шастун ничего не знал, он не хотел, чтобы другие знали, что он что-то знает, ведь в таком случае придётся работать по требованию преподов, в чём-то их удивлять или разочаровывать. А ему это надо? Я уж лучше молча посижу, чем потом получать вопросы, по типу: "Почему ты не сделал домашнее задание, ты же такой умный, подавай пример другим". Ебал я в рот этот пример другим. Раз так надобно, сами и подавайте. Антон молча сидит на паре, слушая очередную нудную болтовню преподавателя по истории, записывая что-нибудь в своей тетради. Делает вид, что внимательно слушает, чтобы после не было вопросов, по типу, а в какой день какого года Пётр 1 лежал на кровати и ничего не делал. Записывал все важные даты и термины, которые, кажется, кроме него одного никто и не писал, ведь нужды в этом не было. Ну так, по крайней мере, считали все остальные. А вот Антону всё равно нечего делать. В наушниках играет какая-то музыка, он даже перестал понимать, кто поёт и что, собственно говоря, играет. Это было единственное, что его отвлекало от мыслей о своей жизни, но не отвлекало от урока. Казалось бы, вся его жизнь настолько стабильно скучная, что любое произошедшее может его удивить, но сегодняшний день, это был вверх точки поражения. И всё бы ничего, если бы те незваные люди, которые наведались сегодня в гости, пришли бы к его родителям. Но они пришли к нему, а вопрос только один. Зачем? – Ты пришёл! Радостно произносит мама, заставляя всех вокруг встать и восторженно встретить своего брата, внука, сына и племянника, в лице которого был один, сильно удивлённый, Антон. – Что происходит? – ну да, молодец Антон, больше нечего же спросить. – Ты серьёзно? – нет, ш-у-ч-у, – Да ты шутишь! Антон слегка вскидывает брови, всё ещё ожидая хоть какого-нибудь объяснения. Зачем они его ждали? Что заставило их всех приперется в середине весны, под предлогом что что-то с ним! Секунду. Шастун берёт телефон в руки, сразу же включая его и переводя взгляд на время. Ну да, точно. 19 апреля. Мне сегодня исполнилось 20. Юбилей, коптить-колотить. Стоп, блять, какой в жопу юбилей? – У меня день рождения? – Тош, ты в порядке? – хуядке. – Просто забыл, простите. Родственники удивлённо хмурятся, наблюдая за тем, как Шастун быстро сваливает в свою комнату, не желая на данный момент ничего говорить. Какое нахер двадцатилетие, если я только сейчас вспомнил про свой день рождения? Антон быстро прячется в своей комнате, не очень желая выходить вообще куда-то, тем более, где более двух человек. Я целый день нахуя сижу в университете, чтобы потом прийти домой и сидеть в куче народа? Я хочу побыть один, посидеть, послушать музыку, подумать о том, как бессмысленна моя жизнь, и о том, что самым большим счастьем будет для меня, если я не сопьюсь и не умру где-нибудь на краю моста от холода, голода и алкоголизма. – Тош, к тебе пришли гости, может ты выйдешь и посидишь вместе с нами? А может вы посидите без меня? Позвали же вы гостей без моего спроса. Я вообще не хотел праздника, даже о дне рождении забыл, а вы напомнили. Зачем? Свет во всём помещении резко выключается, заставляя Антона достать телефон и включить фонарик. За ним повторяют несколько членов семьи, переглядываясь. Так и будем стоять? Блять. – Пойду включу свет, – добровольничает Шастун, решаясь хотя бы под таким предлогом свалит с этой псевдо тусы. – Будь осторожнее, там один провод оголен, главное чтобы током не ударило, – да пусть ударит, какая разница. Быстро накидывает куртку, не потому что в подъезде холодно, а чтобы сразу свалить из дома, когда убедится, что свет включён. Держит в руке телефон, освещая лестничную площадку, и подходит к щитку, открывая металлическую крышку с маленькими сквозными окошками. Аккуратно поднимает мини рычажок вверх, включая свет везде, и уже разворачивается, чтобы уйти, но спотыкается, угадайте о что, о свою ногу! Антон пытается захватить воздух, чтобы удержаться, но умудряется только ударить дверцу, от чего та, словно пружина, отскакивает от стены и открывается. Шастун ударился спиной о стену, глубоко вздыхая от своей везучести. Если за самую везучую жизнь я буду получать оскар, я его разобью просто взяв в руки. Да. Шастун быстро встаёт с пола, отряхивается и слышит шаги за дверью квартиры. Черт, кажется это мои. Ну да, от такого грохота Венеция погрузилась под воду ещё сантиметров на десять. – Ты в порядке? – спрашивает Майя, выходя в коридорных тапочках в подъезд. Антон пытается сделать самый спокойный вид, желая опереться на стену, но забывается и падает рукой внутрь им же открытого щитка, задевая своей большой ладонью всё провода, которые там есть. Резкий удар током поражает его, заставляя на секунду затрястись. Крик матери, толпа родственников и Антон, который лишь на секунду чувствует запах чего-то горелого. Падает на пол, закрывая глаза, и, кажется, перестаёт дышать. Сердце перестаёт биться, а место удара начинает плавиться, прожигая плоть руки чуть-ли не до кости. – Антон!