Маргариточка-цветочек, на могилке расцвети

      Маргарет старательно выводила крупные, вытянутые буквы, повторяя одно и то же слово. Оно, выведенное убористым почерком Эрвина, красовалось наверху страницы и казалось Маргарет слишком длинным, почти нескончаемым, когда она его писала. Са-мо-сто-я-тель-ность. Эрвин выбрал его, сказав, что это слово ему нравится, парой лёгких движений оставил на бумаге красивый чернильный след и велел Маргарет писать его до конца страницы.       — Знаешь, наверное, ты скоро сможешь и книгу по истории прочитать, — задумчиво сказал Эрвин. — Ту, большую.       Маргарет округлила глаза, уставившись на него.       — Ну, пока ты медленно читаешь, — поспешил добавить Эрвин. — Но когда-нибудь, может, летом…       Он неопределённо повертел рукой, подвигав бровями. Маргарет озадаченно посмотрела на Эрвина, закусив губу.       — Ладно, потом посмотрим, — наконец, сказал он. — Ну как успехи?       Маргарет довольно продемонстрировала ему исписанную страницу. Эрвин внимательным взглядом пробежался по её кривым словам, тихо хмыкнул и кивнул, а потом ткнул пальцем в правый край.       — Кляксу посадила.       — Ой…       Маргарет повернула тетрадь к себе и забегала взглядом по странице.       — А-а, ну так она маленькая, не видно почти, — раздался тихий смешок Маргарет. — И я случайно.       — Будто кто-то специально кляксы делает, — здраво заметил Эрвин, промокнув бумагу отрезом ткани. Клякса перестала блестеть, но так и осталась на бумаге чернеющим пятном. Эрвин пожал плечами со скорбным видом. — Ну всё, теперь она тут навечно.       — Это плохо? — испугалась Маргарет, прижав ладони к себе. — Ой-ой, а как теперь её…       — Да ладно, — отмахнулся Эрвин и отложил тетрадь. — Не бойся ты так, всё хорошо.       Он кивнул с умным видом, потом спокойно улыбнулся.       — Есть не хочешь?       — Не, — не подумав, ответила Маргарет, а потом тихо добавила: — А можно?       Оказалось, что да. Маргарет вдруг поняла, что страшно голодная. На кухне Эрвин забрался на табуретку, распахнул дверцы шкафчика и деловито оглядел, что было.       — Держи, — сказал он сверху, а через секунду перед Маргарет появилась округлая стеклянная банка.       Варенье. Кажется, из малины. Отложив в сторону тетрадь, случайно прихваченную с собой, Маргарет крепко сжимала банку в ладонях и завороженно глядела на стенки, окрашенные тёмно-бордовым, в варенье плавали маленькие зёрна малины. Эрвин шумел дверцами и бумажными пакетами, ища ещё что-то, потом положил перед собой деревянную доску и выудил из ящика крупный нож. Маргарет подняла варенье на уровень глаз на просвет. Солнце пронизало насквозь и окно, и стеклянные стенки с вареньем, подсвечивая его изнутри. Руки наклонили банку, и бордовое варенье медленно перетекло на бок.       — Что ты делаешь? — послышался настороженный голос Эрвина.       — Красиво, — просто отозвалась Маргарет, наклонив варенье в другую сторону.       — Хм… Ладно.       Эрвин принялся резать хлеб. Куски выходили большими, Маргарет подумалось, что мама отрезает намного тоньше.       — Всё, давай сюда, — чужие ладони забрали у Маргарет красивое варенье, а потом оно оказалось на хлебе, щедро почёрпнутое ложкой. — Бери, это вкусно.       Всё ещё очаровано глядя на бордовый, заливший хлеб цвет, девочка вопросительно покосилась на Эрвина. Он поднял брови и кивнул, негромко сказав: «Давай-давай, это тебе». Маргарет откусила большой кусок кривоватыми зубами. Сладость варенья сразу ощутилась на языке, свежая хлебная корка захрустела. Девочка довольно замычала, пытаясь запихать в рот весь хлеб. Пальцы оказались в варенье. Без тени смущения Маргарет облизала их.       — Теперь вся чумазая, — вздохнул Эрвин.       Щёки, видимо, тоже были измазаны липким вареньем. Маргарет попыталась убрать его, слизнув языком, случайно даже достала до кончика носа, и вопросительно вскинула брови.       — Умойся лучше, — велел Эрвин кивнул в сторону раковины, — и с подбородка ототри.       Ухватив ещё один ломоть с вареньем, Маргарет сжевала его на ходу. Вода плеснулась на руки. Принявшись с силой тереть лицо, Маргарет заодно отмыла и руки.       — Держи, — сказал Эрвин.       Ей протянули белое полотенце. Девочка прижала его к лицу и с силой повозила, потом опустила руки с полотенцем и наклонила голову, широко улыбнувшись и обнажив голую десну справа от центральных зубов. Густые волосы съехали набок. Эрвин поджал губы и озадаченно произнёс:       — Если честно, ты… странная.       — Да-а?       — Ну, немного совсем. Не обижаешься?       Эрвин уставился на неё немигающим взглядом, плотно сомкнув губы.       — Не-ет, ты что! — Маргарет замотала головой и замахала руками с полотенцем, ставшим похожим на флаг.       — Вот и хорошо, — кивнул Эрвин, его красивое лицо расслабилось.       Дверь на кухню отворилась, ребята повернули головы и встретились взглядами с господином Смитом.       — Ого, вот это добрый день, — произнёс он, а в глазах завиднелась еле уловимая улыбка. — Не знал, что ты у нас. Эрвин, надо разложить продукты, поможешь?       Тот с готовностью кивнул. Он спрыгнул на пол, одёрнул рубашку и, многозначительно посмотрев на Маргарет, скрылся в коридоре.       — Здравствуйте, — быстро пробормотала она, проглотив букву «р», и вцепилась пальцами в полотенце.       — Здравствуй, здравствуй, — проговорил учитель и повернул голову, его очки блеснули на свету. — Что хоть делаете-то?       — Так это… Учусь! — нашлась Маргарет и для достоверности вытянула в руке раскрытую тетрадь, доверчиво показав учителю свои попытки. — Вот, это всё я.       — Учёба это хорошо. А в школу что не ходишь?       — Не знаю. Ну, наверное, я маленькая… Да и мама не говорила, что можно.       — Вот оно как. Кстати, твоей маме стало лучше?       Маргарет закивала, глядя на мужчину с немой благодарностью. Улыбка спряталась в густой бороде учителя.       — Спасибо, — осмелев, сказала девочка. — Спасибо большое.       Маргарет не знала, как Эрвин попросил отца помочь, но видела через полураскрытую дверь, что мама говорила с господином Смитом. Их голоса тихо звучали, разносясь по кабинету, мама выглядела удивлённой, недоумённо смотрела на учителя, а потом вдруг кивнула. Потом к ним домой несколько раз приходил доктор. Маргарет ждала на улице, боясь помешать, и игралась с Котом. На кухне появились интересные склянки, которые Маргарет почему-то трогать не разрешалось, дома стало непонятно пахнуть, будто воздух сгустился, превратившись в одну терпкую массу. Зато мама пошла на поправку. Сначала перестала кашлять, потом, к марту, и насморк закончился. Даже её кожа потеряла бледность и окрасилась в здоровый цвет.       — Мне, наверное, пора… — пробормотала Маргарет, вешая полотенце на один из нескольких металлических крючков, приделанных к стене. — До свидания!       Выскользнув в коридор, она наткнулась на Эрвина, выбравшегося из погреба. Видимо, относил туда продукты.       — Уходишь? — удивился он, подняв широкие брови.       — Ага. Сегодня было долго, я устала, — вздохнула она.       Эрвин понимающе кивнул. Обмотав шарф вокруг воротника, Маргарет быстренько натянула шапку, не рассчитала, и глаза оказались закрыты. Девочка ойкнула. Чужие ладони поправили шапку и снова стало светло. Эрвин кивнул.       — Вот теперь хорошо. Прощай, до встречи.       Выкатившись на улицу, Маргарет бодро зашагала по знакомой дороге, минуя клёны. Потом обернулась. Эрвин стоял на пороге. Она радостно замахала ему и получила очередной сдержанный кивок.

***

      Прячась под кронами от жаркого солнца, Маргарет перепрыгивала с камня на камень, переправляясь через Вихринку — негласную границу между городом и деревушкой Изборицы. На бурной речушке в нескольких местах вода закручивалась в маленькие лихие водовороты, за что деревенские и наградили Вихринку таким именем, а от них оно уже перешло и в город.       Этим летом земляника пошла рано, ещё в конце мая, и Маргарет спросилась у мамы пособирать ягодки. Взяв с девочки крепкое обещание не заходить далеко в лес и быть осторожной, мама отпустила. Пустой берестяной туесок при очередном прыжке хлопал по спине, шумная Вихринка бежала между камнями, разбрызгивая вокруг холодную воду, капли попадали на подол платья и ноги, холодили кожу. Короткий хвостик, забранный на затылке, раскачивался из стороны в сторону. Только ноги коснулись сыпучего землистого берега на той стороне, Маргарет устало мотнула головой и наклонилась к реке. Зачерпнув свежую воду из бурного потока, она плеснула себе в лицо и блаженно выдохнула, потом окунула руки по локоть, чувствуя, как живительная прохлада расползается вверх к плечам. Насколько холодной была зима, настолько жарким занималось лето. Смочив ворот и короткие рукава и побрызгав воды на густые волосы, Маргарет потопала дальше, поднимаясь по узкой тропинке, вихляющей в высокой траве. Взобравшись на небольшой пригорок, девочка замерла на границе тени и света. Начиналась широкая дорога, не укрытая спасающими от солнца деревьями. Вздохнув, Маргарет зацепилась большими пальцами за лямки туеска и зашагала по сухой посветлевшей земле, щурясь от солнца.       Вскоре, минуты через две, показались маленькие покосившиеся срубы и пара добротных домов. Близость тени придала сил, Маргарет сорвалась на бег. Тук-тук — хлопала неплотно закрытая крышка туеска. Рыхлая земля шуршала под ногами и летела мелкими песчинками в сторону. Было тихо — утром многие взрослые мужики и женщины с помощниками ушли на посев, по домам остались старики, совсем маленькие дети и ребята постарше, приглядывавшие за ними.       — Маргорет, это ты? — разнёсся в сухом горячем воздухе звонкий окрик.       Кричали из-за невысокого, посеревшего от времени забора. Доски от времени разошлись, образовав кое-где крупные щели, да и сам забор ушёл в землю. Сверху на него Аглая положила руки и расслабленно смотрела перед собой.       — Глаша! — радостно откликнулась Маргарет, добежав до тени.       — Глаша, Глаша, — пробормотала девочка, потом запрокинула голову и покачала ей. — Дождя бы.       — Жарко, — согласилась Маргарет. — Пойдём за земляничкой?       Аглая молчала секунду, задумчиво накручивая на палец светлые рыжеватые волосы, потом кивнула.       — Малёхую с собой возьмём, чтобы не учудила чего.       Старая дверь скрипнула, отворившись, Аглая скрылась в срубе и заговорила с кем-то.       — За ягодам пойдём, — донеслось изнутри, а потом Аглая показалась на пороге с девочкой помладше, сжимавшей в руке лямку небольшого берестяного короба.       — Ванка! — обрадовалась Маргарет.       Деревенские девки были крупные, сильные, умели обращаться со скотиной. В Иванке росту было больше, чем в Маргарет, почти на полголовы, хотя самой девочке едва-едва исполнилось семь. А старшая Аглая, казалось, была выше даже Эрвина. Нижняя рубашка и сарафан не могли спрятать большой, налитой силой фигуры и широких плеч. Аглая и её сверстницы справлялись даже с богастой, как говорили в Изборицах, животиной, всё норовившей боднуть исподтишка.       — Жарко, — пробормотала Иванка, — папе скоро воды надо принести в поле.       — Принесём, — пообещала Аглая.       Они шагали вдоль пролеска, стараясь держаться в тени. Земляника росла на поле, пролегавшем в другой стороне от Избориц, нежели пашня. Здесь колосились дикие злаки, а земля была необработанной. Над полем в вышине кружили две птицы — маленькие точки на фоне необъятного неба.       — Медвежаху бы с медвежонышами не встретить, — задумчиво протянула Аглая, — а то повадились из лесу сюда заглядывать.       Маргарет испуганно охнула. Кого-кого, а больших медведей, о которых она слышала страшные истории, девочка боялась.       — О, земляника, — обрадовалась Иванка, тут же бросившись к ягодам.       Тут же позабыв про пугающих медведей, Маргарет подскочила к высоким колосьям. У самой земли среди прочей травы прятались вытянутые земляничные листья, изрезанные по краю, отодвинешь их — покажутся и сами ягодки. Приходилось срывать их аккуратно, бережно, чтобы не раздавить в пальцах, и с осторожностью складывать в туесок. Девочки молча собирали землянику, с головой уйдя в это дело, только сосредоточенное сопение Иванки рядом Маргарет и слышала. Солнце сильно грело спину, иногда начинало жечься, но похлопаешь с силой по спине — и всё пройдёт. Ягоды сыпались в берестяной короб, постепенно приближаясь к краю.       — Смотри, какая, — с сильным оканьем протянула Иванка и подняла зажатую в пальцах ягодищу, не уступавшую размерами цветку клевера.       Маргарет с восхищённым «о-о» заворожённо уставилась на земляничину. Видно, природа щедро одарила весну на исходе не только теплом. Хотелось набрать как можно больше и обрадовать маму. Ей понравится, была уверена Маргарет. А потом она вспомнила об Эрвине с Альбертом. Может, с ними тоже стоило поделиться? Маргарет рассудила, что пока мальчики учились, времени собирать ягоды у них не было. Воображение нарисовало их довольные улыбки, и Маргарет сразу же захотелось отсыпать земляники и им. Загоревшись этим, она завертела головой в поисках новых ягод. Земляника за земляникой, они забрели далеко от дороги и углубились в поле. В траве стрекотали кузнечики, Маргарет даже видела нескольких из них. Иногда над головами ввысь взметалось какое-нибудь насекомое, быстро мечущееся в воздухе.       — Полдень, надо в поле сходить — сказала Аглая, глядя на небо из-под ладони, поставленной козырьком, и окликнула сестру: — Иванка!       Послышался шелест травы и юбки. Иванка захлопнула крышку коробка, щурилась от солнца и шагала к ним.       — Много у вас?       Довольная собой Маргарет продемонстрировала почти полный туесок, Иванка молча кивнула.       — Хороша ягода пошла, надо с ребятами прийти сюды, — задумчиво протянула Аглая.       Обратная дорога казалась легче. Может, из-за чувства довольства собой, может, из-за предвкушения радости на лице мамы. Маргарет бодро шагала рядом с Аглаей, не сдерживая улыбки. Хотелось поскорее добраться до дома и обрадовать маму с друзьями. Иванка оставила в срубе короб с ягодами и вернулась с крынкой, заполненной водой, и перекусом для отца-пахаря. Они с Аглаей махнули Маргарет и отправились в поле, девочка же направилась к Вихринке.       — Мама!       Она только вернулась из прачечной, и Маргарет встретилась с ней почти на пороге. Довольно улыбаясь, девочка стащила туесок со спины и открыла его.       — Какая красота, — мама улыбнулась, склонив голову. — И всё сама собирала?       — Сама, — важно согласилась Маргарет. — Это нам и моим друзьям.       — Тем мальчикам из школы?       — Да. Только не знаю, когда, наверное, они сейчас учатся…       — Нам всё равно скоро в школу, вот и угостишь там.       Маргарет просияла. Сполоснув руки, она отсыпала на кухне немного ягод в кружку, закрыла туесок и подтолкнула его пальцами на полку, надеясь, что Кот не достанет. Мама немного отдохнула, а потом они и правда отправились к школе.       От нетерпения Маргарет крутилась по двору, высматривая в окнах знакомые лица. Наконец, уроки закончились, и вскоре ребята гурьбой высыпали на улицу.       — Эрвин! — окликнула Маргарет, вручила большую кружку с земляникой маме и отчаянно замахала руками над головой, пытаясь привлечь внимание мальчика.       — Здравствуй, — кивнул он ей, а потом её маме. — Здравствуйте.       — О, кого вижу, — протянул Альберт, подойдя к ним, и сделал неглубокий поклон. — Госпожа, рад видеть вас в добром здравии.       Мама улыбнулась, кивнула и вдруг подтолкнула Маргарет, вложив в её ладони кружку с земляникой.       — Спасибо. А Мар вас ягодами угостить хотела.       Альберт удивлённо моргнул, а потом расплылся в привычной ухмылке.       — Очаровательно, фрау Маргарет. Спасибо.       Маргарет польщённо хихикнула.       Ягоды мальчикам понравились. Земляника была крупной, сладкой, сочной, красила пальцы в красный и пахла только начинающимся летом — сладостным, густым и чарующим.