Ловец Кошмаров: Сны

Бесконечный дрём, за которым остается лишь наблюдать — это вынужденное заточение, в котором ты обязан чего-то добиться, заслужить чье-то доверие и пролить свет на болезненную истину, которую не хочется признавать. Рокотание Грома — отважная воительница, которых еще нужно сыскать. Горячий нрав, острый язык и неопалимое пламя в душе, которое согревало ее долгие луны в самые тяжелые времена и в беснующиеся вьюги и грозы. Её рёв способен до ужаса напугать даже отменных бойцов, что уже не рискнут столкнуться с ней лицом к лицу. Огонь, что ее окружает, обжигает всех и вся, в том числе и носителя, который уже, казалось бы, привык к жгучей боли. Не нашлось еще того средства или той души, что успокоит ее внутреннее пламя, утешит одним взглядом, пригладит вздыбившуюся шерсть. Физическая сила и внутренняя мощь — идеальная, без каких-либо изъянов. Но каждую ночь пламя сулит ей еще одно испытание — вечные кошмары, в которых она проживает чью-то жизнь, чьи-то воспоминания, которые можно потрогать лапой, ощутить приятный аромат уже привычного лагеря, но все как будто иное, не её. Сон первый. Она тонет, ее лапы отчаянно бьют холодный поток воды, что несет ее куда-то в тёмную глубь, где нет ни намека на солнечный свет. Лапы не цепляются за гладкие землистые стены, скользят, а легкие наполняет вода, которая так и желает утопить ее. У нее получается сосредоточиться, и одним последним рывком вынырнуть из объятий смерти, проплыть к выходу и устало упасть около выхода из туннелей. Туннели затопились, вокруг везде бушевала водная стихия, и ни одной живой души рядом, что могла бы укрыть и успокоить, лапы отдавали болью, но не жгучей, а уже совсем другой. Она просыпается в холодном поту, хватая ртом воздух, которого так не хватало всего пару секунд назад. Сон второй. Ее окружают знакомые горные пики, бесконечные сугробы и каменистые тропы, ведущие к горным жителям, которые до сих пор напоминали ей о том теплом холоде и уюте. Лапы сами несли ее по знакомым дорожкам, но всего на один миг она прикрывает уставшие веки и чувствует во рту железный привкус. Она стояла уже лицом к лицу с незнакомой черно-рыжей кошкой, что рычала ей что-то, но она не слышала. С ее морды капала кровь, а правый глаз зудел от боли. На правой части ее морды оставили ужасающий шрам, который напоминал ей о чем-то, но о чем? Она просыпается и первым делом оглядывает свое отражение. На ее морде нет ни намека на шрам или свежие раны, лишь ощущение, что она не может ухватиться за нить воспоминаний. Сон третий. В этот раз она цепляется когтями за шаткий отвес скалы, которая смутно напоминала горную часть, когда-то изученную ей, но издалека. Над ней парил орёл, который как будто ждал ее смертельного падения вниз. Она старается вытянуться, зацепиться лапами за более прочный отступ, но все зря, ей суждено смиренно висеть над пропастью смерти, которая ожидает ее конец. Лапы сводит, и когти в последний раз скользят вниз по скалистым камням. Она просыпается от ощущения падения, как будто все ее тело ощутило приближающийся конец. Сон четвертый. Она слышит чью-то гордую речь, которая восхваляла её (её ли?), а из толпы приглушенно были слышны радостные крики и змеиные шепотки. Ее лба коснулся чей-то теплый нос, а после тело пронзила острая боль, повторяющаяся еще целых восемь раз. Казалось, еще немного, и она и правда отдаст концы, но грудь заполняли теплые чувства и в это же время груз ответственности, который давил плечи, сковывал все тело. Через ее сердце прошли справедливость, коммуникабельность, трудолюбие, доблесть, отвага, преданность, принятие судьбы, терпение, выдержка и любовь, которая была последней, что не отдавала болью, а наоборот окутывала все тело, дарила ей спокойствие и шанс выровнять сбившееся дыхание. Она просыпается после промелькнувшего во сне воспоминания об острых клыках, что вцепились ей прямо в горло и не хотели отпускать. Нельзя было останавливаться, нельзя было отступить и отдать на растерзание не себя, а ближних, за которых теперь она (почему она?) была в ответе. Целитель и валькирия. Грозная воительница, скрипя зубами и хмуря брови, открыто говоря, что пришла в палатку целителя, пересилив себя и все свои принципы. Юркий маленький целитель уже внимательно осматривал ее, не задавая лишних вопросов, но все же поинтересовался, что с ней приключилось, ведь ее тело физически здорово. — Мне снятся сны. — Всем снятся сны, в этом нет ничего странного. — Но мне снятся особенные, как будто в них я проживаю чужую жизнь, чужие болезненные воспоминания, я все ощущаю наяву. Целитель нахмурился и выпроводил валькирию, обещая, что в ближайшее время подумает над ее проблемами, но сейчас ей придется самостоятельно справляться со своими кошмарами. Целитель и малышка. Ловец Кошмаров все же решил рискнуть и погрузиться в бесконечное перепутье чужих снов, внимательно следуя за своими ощущениями, отыскивая в этом переплете нужные ему сны. И он находит. Не с первого раза, но все же у него получается погрузиться в сны серой воительницы, он был уверен, что это ее сны, но лицом к лицу встретился с юным предводителем, его отцом, что о чем-то громко спорил на приграничной территории, скаля свои острые клыки. Он так давно его не видел, что на минуту опешил, но встряхнув головой, начал пытаться уловить суть происходящего. Рокотание Грома во сне видела воспоминания своего отца, но и понятия не имела об этом. Но зачем Звездопад Желаний показывает все это ей? Той, кто даже никогда не видела его силуэта, не чуяла его теплого запаха, той, кто даже не уважает его и не хочет слышать о нем что-либо. Ответ маячит на горизонте, она зовет его тонким голоском, просит о помощи, всхлипывая, и он подрывается, кидается в самую гущу сновидений и сталкивается с маленькой серой малышкой. С другой серой кошечкой, что в отличие от валькирии имела ясные серо-зеленые глаза, в которых хотелось утонуть. Она плакала, горестно всхлипывала и прижималась к теплому боку целителя. — Почему она не помнит меня? Почему она не хочет быть нашей семьей? Ловец Кошмаров растерянно смотрит на малышку, не зная, что ему сейчас нужно сделать, как поступить, ведь он сам не знал ответа. Грозная воительница всегда очерчивала между ними грань допустимого, не давала переступить собственные границы и даже слышать о семье не хотела. Ему было больно, но больнее всего было забытой всеми душе. — Ей нужно время, она обязательно все поймет. — Она не понимает. Как бы я не старалась, открывая отцовские воспоминания, она не переживала их, не понимала, что сподвигло его на такой поступок. Малышка хлюпнула носом в последний раз и медленным шагом продолжила со стороны наблюдать за сновидениями и в это же время воспоминаниями, которые слушались ее, изменялись по ее желанию, открывали новые тропы и новую волну эмоций, которая накрывала Ловца Кошмаров. Он тяжело следовал за ней, с каждым разом теряя большую часть своих сил. — Возможно, она бы послушала тебя, а не меня. Малышка хмыкнула и хвостом указала куда-то вдаль. Зрачки Ловца Кошмаров расширились, там сияло звездами и манило спокойствием и умиротворением. Все это время маленькая кроха была на перепутье с миром земным и миром смерти, перепутье — мир грёз и кошмаров, которое внимало им обоим. Ее душа все это время блуждала между забытыми воспоминаниями, сладкими грёзами и ужасающими кошмарами, она не упокоилась в земле, не обрела покой в звёздном мире, а вечно следовала за другой, более яркой душой, что даже и не знала о ней. Сумрачный целитель за мгновение принимает абсурдное решение, пока мир звёзд не скрылся от него. Чтобы одна душа могла жить, другая должна умереть, и он готов пожертвовать всем, чтобы его сёстры, последние наследники воли отца смогли обе полной грудью вдыхать запах хвои и чувствовать под лапами болотистую землю. Сон пятый. В этот раз Рокотание Грома не занимает главную роль, а наблюдает со стороны. Она видит знакомые пещеристые стены палатки предводителя и чувствует пряный аромат трав, перекликающийся с запахом теплого молока. Внимательнее прищуривается и замечает в самой дальней части пещеры радостную пару котов, среди которой сразу узнает коротколапого целителя, выглядевший на удивление уставшим. Она замечает грозного черно-рыжего кота с ясными салатовыми глазами и шрамом на правой части морды, но он выглядит совсем не страшным, совсем наоборот — от него чувствовалось величие, в каждом его уставшем движении, в каждом ласковом слове, что он нашептывал своей подруге, которая грела под боком два маленьких серых комочка. В этих комочках Лилит узнает себя, точнее кто-то из них точно она, ведь котята были как две капли воды похожи — с пятнистыми бочками, с пушистыми белыми щечками и черными носиками. Троица была рада их рождению, они не сразу же возненавидели их, они смотрели на них с лаской и теплотой, которых грозная воительница никогда не ощущала. — Добро пожаловать домой, крошки. Она просыпается в слезах и всхлипывает, зная, что ей не позволено распускать нюни, ей нельзя реветь с таких сентиментальностей, но ее грудь сжимает боль потери. В это же утро по лагерю проносится тревожная весть — этой ночью сумрачный целитель, Ловец Кошмаров, не проснулся, оставив свою душу лапах предков, что теперь вместе с ним будут внимательно наблюдать за историей живых. Целитель умер, но родился кто-то новый — с пятнистой серой шерстью и ясными серо-зелеными глазами. Она далеко от дома, но непременно найдет дорогу, что приведет ее в объятья хвои. Какими бы разными они не были, в них обеих горит одно пламя — бушующая вера и любовь.