Будни семейства Эйнсворд

Тёплая летняя ночь заглядывала в окно. Они сидели в кровати. Чисе, небрежно обёрнутая одним лишь одеялом, и Элиас, погружённый в глубокие раздумья… «Ты же знаешь, что мне нестрашно?» — спросила Чисе подозрительно притихшего Элиаса. «Да. А ещё я знаю твоё умение действовать не подумав, талант забывать о последствиях и халатность в оценке возможного урона…» — подытожил Элиас очень серьёзно. Хотелось рассмеяться, но было нельзя. Он действительно беспокоится. «Ты боишься, что можешь мне навредить?» «Что не смогу себя контролировать» — тяжело констатировал Элиас, и отвёл взгляд. Что ж, рассуждая здраво, хотя этого сейчас ох как не хотелось, Шип был прав. Кто знает, как себя поведёт распалённый плотоядный полумонстр? Может и сожрать… Как ни крути, а достойного отпора Чисе оказать, скорее всего, не сможет… Это, видимо, и беспокоит Чародея, не давая переступить определённую черту. «Сейчас!» — Чисе спорхнула с кровати и умчалась в свою комнату. Элиас остался терзаться в одиночестве, проклиная и свою природу и тёплую летнюю ночь и особый блеск в глазах его Несовсем-Уже-Ученицы… «А так?» Споткнувшись на последней мысли, Элиас уставился на огромную рыжую Тигрицу гордо стоящую посреди его комнаты. Она мягко забралась на кровать, выжидающе взглянула на удивлённого Элиаса и не увидев снизошедшего на него озарения, выпрыгнула в открытое окно с озорным: «Догоняй!» Если Элиаса волнует её вопиющая беззащитность — Чисе исправит это. Жуткая, но полезная вещица, подарок Пеплоглаза, позволяет получить то, что желаешь. Пусть увидит какая она сильная и ловкая, пусть заметит какие острые у неё когти и зубы, пусть осознает, что она сможет себя защитить… Ровно три секунды и Эйнсворд уже мчался за ней на всех четырёх. Сначала они просто носились по лесу не разбирая дороги, упиваясь собственной свободой и бесконечностью мира. Затем игра стала интереснее. Подстеречь, подловить… Учуять нужный след среди тысяч запахов ночи. Восторг сменился азартом. Гонка — Охотой. Разгорячённые, хищные, опьянённые полуночной забавой, они выскочили к озеру. Разделявшие их несколько метров вибрировали от напряжения и сдерживаемой магии. Тигриная шерсть серебрилась звёздным светом, чёрная чешуя переливалась первобытной тьмой. Жадный зелёный впивался в ненасытный красный. Хвосты нетерпеливо били по земле. Элиас сдался первым. Утробное рычание возвестило о прыжке. Схватка. Жестко, жадно, ненасытно. В болезненной отчаянности их встречного броска, кричала попытка выразить всё то неприятие, через которое они вынужденны были продираться на пути к друг другу. Они сцепились, катаясь по земле, царапались и кусались, зализывали и снова наносили раны. Их шумная возня, рычание и грандиозный магический потенциал распугали лес в радиусе доброго километра. Никакой нежности. Дикая всепоглощающая страсть. Когда сил стало хватать лишь на сбивчивое дыхание, они повалились в траву. Всё что случилось с ними этой ночью было настолько странно, насколько необходимо. Молчаливый полумесяц не тревожил их мыслей и учтиво отводил взгляд. Сбросив добровольные оковы проклятья, Чисе провела ладонью по жесткой взъерошенной шерсти. Они долго смотрели друг другу в глаза и Бывшая Тигрица на миг уловила в алых угольках что-то такое, о чём она никогда не решилась бы спросить, но очень хотела узнать. Чисе улыбалась. Эта улыбка означала то, что она всё поняла, что с ней всё хорошо, что всё по-прежнему, только чуточку лучше. В их молчаливых объятьях отогрелись, притихшие было, нежность, уют, доверие и бархатное тепло. Когда дыхание и силы восстановились, перевоплотившийся Элиас привычно подхватил свою супругу на руки и невозмутимо зашагал к дому. Как же далеко их унесло. Плотнее кутаясь в чётную мантию. Чисе подумала, сколько раз Чародей вот так выносил её из леса. «Совсем ручная…» — промелькнула щекотная мысль, отразившаяся бесшумным смешком. Тихий размеренный звук шагов действовал умиротворяюще, помогая густой патоке усталости заполнять сознание. Шум и запахи леса не тревожили чувств, даруя желанный отдых. Тёплые руки оберегали и убаюкивали. Внезапная остановка надломила немое оцепенение, и реальность материализовалась в виде знакомой входной двери. Элиас медлил, взвешивая что-то. Затем, придя очевидно к какому-то решению, перехватил Чисе повыше и заглянул в глаза. Озорной огонёк подаренного взгляда так контрастировал с царившим вокруг ночным спокойствием, что Чисе вопросительно вскинула брови. «Думаю, в следующий раз, можем попробовать по-человечески» — констатировал Элиас, со свойственной только ему нечеловеческой серьёзностью.