Клуб весёлых и находчивых.

[Тринадцатое марта. Суббота.]

Отдых.

      Протираю глаза и сажусь на спальном мешке. Делаю это уже на автомате. Может, другие тоже уже не вдумываются в смысл своих действий?       Вихрь нараспев произносит утреннюю речь и вдруг запястьем указывает в мою сторону. Всё внутри сжимается, я даже ощущаю лёгкое чувство стыда при мысли о том, что моё недобросовестное исполнение дневной рутины стало всем известно, но пока мне нечего бояться.        — Новобранец, решивший примкнуть к пути искупления успешно прошёл первый обряд! Он доказал своё стремление и заслуживает признания! Отныне он — Бриз! Да примет Черный Ветер своего нового святого раба и сопроводит его удачей в новых свершениях! — буквально на одном дыхании вымолвил мужчина, после чего комнату наполнили тихие и немного сонные, но дружные хлопки.       Я смущаюсь, оглядывая присутствующих, но их лица больше не кажутся мне враждебными. Глава мягко кивает, смотря мне к глаза, и вновь уходит мыться самым первым, прихватив под руку и кудрявую девушку.       — Поздравляю! — слышу я слева и чувствую легкие похлопывая по плечу. Мимо меня проносится тот самый, ранее пугающий меня, рыжий мальчишка, а за ним ещё двое оставшихся участников.       Я снова сижу в одиночестве, но это больше не отягощает меня. Слова других людей в мой адрес стали для слуха такими новыми и прекрасными, что не могу поверить, что обращаются именно ко мне. Расплываюсь в улыбке.       Встаю с места и иду к ванной.        — Поторапливайся, сегодня ты снова задерживаешься. — слышу я коментарий мягким голосом Вихря, но в ответ лишь улыбаюсь. Всё ещё не могу посметь говорить без разрешения.       Сегодня и завтрак проходит в приятной атмосфере. Глава явно находится в хорошем расположении духа, поэтому стук ложек об посуду наполнен оживлёнными разговорами. Пускай память и подводит меня, но я точно припоминаю, что во мне никогда не теплилась большая любовь к манке, но сейчас я даже комочков в ней не ощущаю. Общество, казавшееся мне таким тёмным сейчас походит на настоящую, дружную семью, даже я ощущаю себя ее частью.        — Итак. — наконец заявляет Вихрь, со звоном кладя ложку в пусую тарелку, и слегка откидывается назад на стуле.        — Думаю, пора бы подобрать истинное имя новому участнику… — он расслабленно, но не без доли излучаемого превосходства оглядывает сидящих за столом, получая одобрительные кивки, и устремляет проницательный взгляд на меня.        — Скажи-ка, какой цвет… — говорящий вдруг осекается. Он оборавичается в сторону девушки с кудрявыми волосами, сидящей рядом, что осмелилась прервать его речь, начав настойчиво оттягивать вязанное плечо рукава красного свитера. Похоже, она единственная может себе позволить это, так как я замечаю некое удивление в глазах присутствующих, которому я могу найти причины, ибо не вижу в Главе ни толики недовольства или злобы.       — Да, дорогая? — мягко спрашивает тот, прильнув в сторону девушки и наклонив к ней ухо, будто боясь, что кто-то посторонний может услышать разговор. Непродолжительное время губы выводят бесшумные слова, с каждой секундой приближаясь к ушной раковине слушателя, на что мужчина лишь высоко посмеивается. Он слабо кивает, а потом вновь расплывается в привычном спокойствии.        — Бриз! — резко выдыхает тот, из-за чего его плечи подпрыгивают вверх в странном жесте. Присутствующие явно поняли смысл слов, но я всё ещё нахожусь в догадках.        –Думаю, я немного поторопился… — говорит он, поправляя очки, и жестом кисти обводит всех присутствующих по кругу. Далее он сбивчиво и довольно неловко пытается объяснить мне заветы этого места, которые стали расплывчато известны мне ещё на третий день молчания. Моя теория о Ветрах и Штиле отчасти подтверждается, однако я замечаю то, что Глава намеренно старается избегать слова «иерархия», говоря вместо этого «порядок» или «устройство».        — Чёрный Вихрь. — до ужаса четко говорит он, кладя руку себе на грудь. Его расслабленное лицо напрягается, но эта сосредоточенность выражается лишь в широко раскрытых глазах и отсутствие улыбки        — Белый Ветер. — сложенной кистью он указывает в сторону выского светловолосого блондина, который ранее был выделен мной из-за своего специфичного голоса, больше напоминающего шёпот.        — Алый Ветер. — рука переходит чуть правее, устремляясь в сторону белоглазого мальчика, который, в свою очередь, выгибает спину и слегка стукает по низу стола, сотрясая колокольчик, прикреплённый к нижней его части.        — Рыжий Ветер. — после этих слов рыжий мальчик, что сидит рядом со мной тихо хихикает. Его прозвище, пожалуй, наиболее логичное в этой компашке.        — Иии… Фиолетовый Ветер. — заканчивает тот, указав на единственную девушку, что сидит слева от него. Он снова улыбается.        — Думаю, ты быстро тут всех запомнишь. Не бойся имён. Они могут показаться странными на первый взгляд, но на то была воля Чёрного Ветра. — он устремляет палец в потолок, его голос на секунду начинает казаться ниже        –Ибо не смеем мы перечить ей и ересь нести… — Глава меняет противоположные эмоции как перчатки. Секунда и он снова сидит, облокотившись локтями на стол с добрым выражением лица.        — Что же на счёт тебя?.. Тот, кто принял в душе господство его, и имя его возыметь должен.       Пять пар глаз устремляются на меня. Я представляю будто мои губы запинаются, дрожат и выводят предательское, ложное слово, после чего кара обрушивается на голову, не давая ни шанса выбраться на белый свет. И кусаю щёки, а язык будто высыхает в ротовой полоти, перестаёт помещаться за зубами. Лоб покрывается потом, прежде чем я наконец говорю заветное, кажущееся спасительным слово. Б… Бо… Бог?       — Бриз! — выдыхаю я, стремять утихомирить бешенное сердце в груди и унять взор, скачащий в поисках спасения. Уверенности в правоте нет, уверенности в сохранности жизни тоже. Я вжимаюсь в стул, я снова ощущаю себя беспомощно и потеряно, непонятно откуда взявшийся страх переполняет моё тело. И вдруг!..       Смешок.       За ним ещё один, а после несколько голосов поочерёдно начинают повторять один и тот же звук. Белый Ветер прикрывает губы, Алый и Рыжий смеются в голос, а Вихрь по своему обыкновению вяло хихикает, прикрыв глаза. Не смеётся только девушка, озадаченно смотря в светлую древисину стола.        — Бриз? — уняв смешки, спрашивает Глава        — Что за волнение? Мы же не чужие люди!.. — он улыбася, будто сказанная им фраза является однозначной истиной, как вдруг замолкает.        — Хотя, если подумать… — протягивает тот, снова оглядывая присутствующих.        — У нас ведь более нет учатников, проходящих обряды?        — Агааа… — бессмысленно подает голос Алый ветер и добавляет        — Бриз у нас только один!        — Ну, тогда решено! Пока будешь просто Бризом! Не к чему заполнять твою итак тяжёлую голову ненужными титулами… Ветер примет тебя со всей той индивидуальностью!.. И надеюсь, остальные обряды дадуться тебе легко. — Вихрь с улыбкой кивает, вставая из-за стола        — Спасибо за еду. — кидает тот, но я останавливаю его прежде, чем он отходит.        — Подождите, а сколько всего обрядов мне придется?!..        — Всему своё время… — хитро обрывает меня Глава и вновь направляется на второй этаж.       На этом завтрак заканчивается.       Далее день спускается в рутину, вспоминать и описывать которую я просто не желаю. Жалкие попытки Рыжего и Алого Ветра меня разговорить ничего не стоят, поэтому ограничиваюсь лишь краткими ответами. Может стесняясь начать разговор, а может и темы не зная, продолжаю молчать, будто первый обряд ещё не закончен. Короткий день отдыха даёт шанс мне вздохнуть спокойно, но протекает очень быстро.       

[Четырнадцатое марта. Воскресенье]

Очищение тела. День первый.

      Как я смею?!       Открыв глаза, понимаю, что комната пуста. Смотрю на время. «7:38»       Как это произошло?!       Как у меня вышло не проснуться к утренней речи?! Почему никто не обратил внимание на моё отсутствие?! Этого не может быть!       Я даже сонливости не чувствую, сразу вскакиваю на ноги и выбегаю из комнаты. Босые ноги звонко бьют по полу, опасаюсь упасть, но не сбавляю темп. Что случилось?! Куда все ушли?! Почему они бросили меня?! Выражение лица кривиться. Думаю уже, что и дом опустел окончательно. Сбегаю по лестнице, пропуская ступеньки, и вдруг моя нога соскальзвает. Вскрикиваю и падаю на пол, к счастью, успев выдвинуть руки, чтобы не приземлиться лицом. Зажмуриваюсь, чуть ли не плачу то ли от обиды, то ли от боли.              — Ой… Ну зачем же ты так торопишься? — знакомый голос спокоен.       — У тебя там всё цело?              Вздёргиваю голову и вижу привычную картину обеденного стола за завтраком, однако моё место пустует. Бесшумно двигаю нижней челюстью, и Вихрь, видимо заметив моё замешательство, уже переходящее в истерику, останавливает поток моих мыслей.       — Нууу… Не волнуйся так. В этом нет твоей вины. Просто будить тебя не было смысла, а дополнительный часик сна никому не помешает. Если хочешь — садись с нами. Я хотел рассказать после завтрака, но если ты уже тут… — Глава легонько похлопывает по пустой сидушке, приглашая меня к столу.       Шмыгаю носом и медленно поднимаюсь с пола. Даже моя тарелка остутствует… Подхожу, сажусь и смотрю на завтракающих. Они тоже спокойны, хотя мне не верится в их положительный настрой.              — Ну вот… Не знаешь — так зачем паниковать? — улыбается мне Вихрь. Он решает начать издалека, в очередной раз начиная проповедь       — Новый участник показазал себя прекрасно. Будучи здесь отсилы неделю, он уже закрепил себя товарищем для нас всех. Черный Ветер принял его в последователи, и теперь мы не имеем права отрекать и лишать голоса раба его. — тот делает паузу       — Однако, никто из нас не чист. Ложка дёгтя отравляет бочку мёда, зерна обмана таяться у всех в душе… Испытание, посланные свыше выжгут порок и позволят возвысится, но всё нужно заслужить. — Вихрь заглядывает мне в глаза       — Есть ли в тебе преданность к Богу своему?              Задумываюсь лишь на секунду, не могу медлить, даже не осознаю, как губы выдают четкое и уверенное: «Да»              — Есть ли в тебе сдержанность и послушание?              Я поворяюсь.              — Есть ли в тебе готовность забыть о нуждах телесных и пище земной, дабы всей душой вере праведной отдастья?              На этот раз я просто киваю.              — Это мы и проверим. — Вихрь складывает руки в замок на груди. Все, как по команде, следуют его примеру.       — Да услышит Чёрный Ветер клятву и поможет рабу своему в очищении! Да начнётся второй обряд! Аминь.              — Да услышит Чёрный Ветер клятву и поможет рабу своему в очищении. Да начнётся второй обряд. Аминь.— хором повторил хор голосов, закрепляя мою участь…              И вот моё чрево изнывает. Лёжа на спальном мешке и готовясь ко сну, я ощущаю слабость. «Забыть о пище»… Эти слова были так легки, но так чудовищно необдуманны. Мне страшно осознавать то, что мне не сообщили срок окончания второго обряда. Мне страшно думать о том, что уже после первого дня на воде, желудок мой досаждал мне короткими, но отчетливыми болями. Я убеждаю себя, что все присутствующие здесь проходили через подобное, но не могу успокоиться… Пройду ли я? Что случиться со мной?! Что ожидает меня завтра?!       Ложусь спать, содрагаюсь внутреними спазмами. Короткая мысль о спокойной ночи, разумеется, оказывается ложной…

[Пятнадцатое марта. Понедельник.]

Очищение тела. День второй.

      Не знаю, сколько мне удалось поспать. Помню только то, что гробовую тишину одинокого дома с закрытыми окнами посреди леса нарушил громкий и отчаянный женский крик.       Резко вскавиваю с подушки спального мешка и поворачиваю голову на право, к источнику звука. Замечаю виновника… Вернее виновницу, торжества.       Остальные тоже проснулись, но, кажется, даже не обращают внимания на произошедшую ситуации. Лениво поднимаясь и оглядываясь, они снова заматывают голову в одеяло и проваливаются в сон. Я даже думаю, что мне всё это показалось, однако помимо меня ещё один человек разделяет суету, всё же решаясь помочь.       Кудрявая девушка сидит согнувшись и зажав лицо рукаии, издает всхлипы, каждые несколько секунд перерастающие в плач навзрыд, что сотрясает не только команту, но, кажется, и весь дом. Она что-то шепчет истеричным голосом, шмыгает носом и трясёт головой так резво, будто стараясь скинуть с плеч чьи-то тяжелые и грязные руки. Она будто не слышит, будто пребывает в кошмаре, который не закончится никогда. Снова леденящий крик. Я чувствую кожей её животный ужас…               — В чём дело? Дорогая, в чём дело? — Глава сполз со своего спального мешка и теперь сидит рядом с девушкой, отчаянно пытаясь достучаться до разума, висящего на волоске от погибели. Его голос спокоен, руки зафиксированы на худых сотрясяющихся плечах и сжаты до такой степени, что ткань спальной сорочки измянается под ними.        — Что случилось? Ты слышишь? Что случилось? — он не отстаёт, снова и снова повторяя одну и ту же фразу, словно разжёвывая маленькому ребёнку новое слово, пока не начинает слышать короткие, отчаянные шёпотки, сдавленные пищания. Я тоже слышу их, я понимаю.              — Нет… Нет! Пожалуйста, не надо! — на лице девушки, казавшемся мне таким милым, проступают вены, челюсти напрягаются, с клацанием ударяются друг от друга, скрипят до такой степени, что даже я чувствую боль в зубах и в горле.        — Я не хочу… Я не хочу!              — Кошмар приснился? — так же терпеливо и спокойно спрашивает Вихрь, всё ещё не переставая зажимать хрупкое тело.              — Нет… Нет… Я не буду… — утробный шёпот пробирает до костей, в темноте глаз не видно, но мне кажется, что они стали походить на два тёмных провала.               — Всё хорошо. Я рядом. Ложись спать. — старательно выводя слова, заключает Глава. Его рука проходит на спину, заострившиеся и вытянувшиеся позвонки на которой напоминают гребнь тритона, но девушка лишь отстраняется. Она прогибается, будто под электрическим разрядом. Голос перетекает в крик.              — Они смотрят! Они рядом! Они придут за мной, если я снова закрою глаза! — в истерике вопит девушка, сходясь в удушливом кашле, захлебываясь в собственных же слезах.        — Я не буду! Я не хочу снова видеть их! Я не выживу! Не переживу… — она снова затихает. Руки опускаются на лицо, потом переходят на волосы и нещадно тянут их, пока физическая боль не перекрывает душевную. Голова медленно поворачивается к Вихрю, я снова слышу леденящий шёпот.        — Не заставляй меня… Я не хочу больше засыпать… Я ведь умру… Пожалуйста, я не хочу умирать…              Тяжкий вздох.       — Пойдём… — слышу я усталый, но настойчивый голос Вихря, после чего темная невысокая фигура встаёт на ноги, подтягивая за собой вторую. Две босые пары стоп бесшумно следуют по полу и подходят ко двери. Глава зажимает внешнюю часть подвешанного за край колокольчика, дабы не издавать лишних звуков, и выпускает попутчицу в коридор.       Я мотаю головой. Никто… Совершенно никто не обратил внимания на крики. Никто больше не сидит на спальном мешке, никто больше не сверлит комнату ошарашенным взглядом, никто больше не потерял желание спать… Что это за место?..       — И ты тоже. — вдруг говорит Вихрь, обращаясь ко мне. Его ладонь всё ещё положена на колокол, препятствуя шуму.       — За мной. — он ждёт, пока я выйду следом. Я не нахожу в себе сил отказаться и тоже вылетаю в коридор.              Дверь в спальню остаётся открытой. Боюсь сделать шаг в сторону, направляюсь в темноту и тишину, ведомый лишь тяжёлой рукой со спины. Слышу тихий плач. Он глубоко в моём мозге, я с ума схожу.              — Осторожно. — голос приказывает мне остановиться. Слышу щелчок дверной ручки.       — Порожек. — тёмная фигура проходит рядом, оказываясь внутри комнаты. Слышу тихое копошение, как вдруг очередной щелчок озаряет всё светом.       Кабинет Вихря. Он выглядит мрачнее всего дома, однако таит в себе неясный уют. Настольная лампа одаривает комнату теплым светом. Черная мебель, красные стены, неприбранный стол, заваленный множеством бумаг, зашторенное большое окно. Глава проводит здесь большую часть времени, но мне всё в новинку. Сонливость более не тревожит меня.        — Присаживайся. — мельком кидает мне Глава, указывая на стул без спинки, стоящий в углу, а сам пробирается за стол, садясь на довольно громоское кожанное кресло на колёсиках. Ветра, следующего за ним, которого всё ещё крепко держит за руку, он приглашает присесть к себе на колено. Я резонно замечаю, что могу и постоять, раз мест так мало, но Вихрь уверяет, что это не имеет смысла.       — Ты забыла? Ничего страшного, если забыла. Я сам дурак, что не напомнил… Ну не плачь, пожалуйста, всё хорошо будет. — слышу я, пока переставляю стул.       Сажусь. Вздрагиваю. Лицо кудрявой девушки обезображено. Там, в темноте, искривлённые черты видны лишь мельком. Светящая сквозь тьму лампа открыла всё. Стеклянные глаза запали, смотря в пустоту и сочась слезами. Черным пятнам под ним, кажется, нет предела. Кожа взмокла, выдавая каждую мелкую морщинку, а вены на шее и лбу страшно вздулись. Губы посинели и приняли нестественное положение, напоминающее оскал. С подбородка обильно стекает слюна, а из носа капает тонкая струйка крови.       Девушку трясёт. В моей голове проносится страшная мысль об одной из болезнец сердца, про которую мне удалось прочитать днями ранее в библиотеке, но Вихрь ведёт себя так, будто ничего не происходит, будто он уже привык к подобному.       Глава неспеша отодвигает ящик в столе и извлекает оттуда бумажный платок, после чего бережно, почти боязливо, начинает вытирать Фиолетовому Ветру лицо. Он тчательно промакивает щёки и лоб от пота, утирает дорожки от слёз, проводит по носогубной впадине, устраняя следы от крови, вытирает слюну с подбородка. Девушка выглядит не просто как ребёнок, сейчас она напоминает куклу. Беспомощная, та может лишь тихо всхлипывать, в попытке выровнить дыхание, поддаваясь этой заботе. Всеобъемлющей и безумной.       — Нууу… Моя дорогая. Видишь? Вот и всё. — тихо и мягко закрепляет Вихрь, зажимая в руке платок и кладя его на стол. Он заботливо проводит рукой во спутанным кудрявым волосам, убирая с лица пышные, но влажные пряди, и улыбается. Девушка наконец замолкает.       — Ох, ну и натворили мы дел… — Глава расслабленно откидывается на спинку кресла, кидая на меня хитрый взгляд. Правой рукой он всё ещё продолжает поглаживать худую спину Фиолетовой.       — Спать хочешь? — обращается он ко мне. Я отридцательно мотаю головой.       — Понятно. Ещё привыкнешь. — он снова открывает шкафчик в столе, секунду думает, а потом тяжко выдыхает. Обведя, комнату взглядом, он заключает, указывая на небольшой шкаф у стены.       — Подай, пожалуйста, стаканы. Верхняя полка.              Киваю. Встаю с места и открываю тёмные дверцы. Немного улыбаюсь, замечая форфоровый чайный сервиз, но тороплюсь, ища стаканы. Нахожу три штуки. Толстое стекло, четыре грани, придающие верху форму квадрата, невосокий и немного суженный в середине силуэт.        — Э…— издаю я короткий звук замешательства.              — Бери все. — мягко обрывает заминку Вихрь, в свою очередь, повернувшийся к мини холодильнику…              На столе стоит холодная бутылка без опознавательных знаков с напитком цвета крепкого чёрного чая внутри и три стакана. Вихрь неспеша откручивает крышку, поглядывая то на меня, то на сидящую у него на колене. Небольшая пауза… Жидкость резво плещется на дне стакана. По воздуху распостраняется стойкий запах пряностей, трав и чего-то древесного вперемешку со спиртом. На языке крутится название, но не могу его вспомнить.       Глава пододвигает один стакан ко мне, второй отдаёт в руки девушки, третий, где налито меньше всего, берёт себе.       — Ну, во славу Чёрного Ветра. — кидает он, выдыхая воздух из лёгких и разом выпивает содержимое стакана. Морщится, прислоняет два пальца к губам, замолкает на несколько секунд. Наконец прийдя в себя, снова улыбается.        — Давайте-давайте. Спаться будет лучше. — Глава кивает мне на стакан на столе, приходится взять его в руки. Принюхиваюсь и сразу морщусь. Ещё раз поднимаю глаза на Вихря, будто ожидая того, что он позволит не пробовать это странное пойло, но одобрения не получаю. Задерживаю дыхание и тоже делаю несколько больших глотков, осушая стакан. Не приминаю вкус, горло и пищевод начинают гореть, дыхание схватывает спазм. Сильно закашливаюсь, сгибаюсь, хватаюсь за горло… Наконец, снова делаю вздох. Поднимаю слезящиеся глаза.               — Ну… Не так же резко. — удивлённо смотрит на меня Глава, но скоро отвлекается на Ветра.        — И ты тоже. Аккуратнее только. — настаивает он, придерживая стакан в руках девушки. Мне кажется, он ей налил больше всех, но всё же эту деталь помню смутно.       Кудрявая подносит стакан ко рту и делает первый глоток. На её лице снова выступают слезы, она боязливо смотрит на Вихря, но продолжает. В сопровождении коротких всхлипов и шмыганий, она всё же осиливает противный напиток за несколько подходов. Её глаза мутнеют, а Вихрь удовлетворённо кивает, ставя стакан на стол.        — Как себя чувствуешь? — спрашивает он, но получает в ответ лишь безмолвный сонный взгляд. Как бы то ни было, этот ответ вполне его устраивает.        — Тогда пойдём спатки.              Всё остается на столе. Так же, гуськом, мы покидаем кабинет. Вихрь замыкает строй. Подхожу к спальне, дверь в которую всё ещё открыта, буквально валюсь на мягкий мешок. Закрываю глаза и даже не замечаю, как сон проглатывает меня. Последнее что помню — то терпкое ощущение горечи выпитого на зубах и в пустом желудке, а далее непроглядная и тревожная пустота…              На утро чувствую ужасное головокружение и слабость. Утешаю себя только тем, что виной этому выпитый на ночь обжигающий напиток, а не голодовка. Тошнит. Очень хочется пить, язык липнет к нёбу…       Впрочем, Вихрь тоже выглядит невыспавшимся. Он говорит утреннюю речь тихо, почти шёпотом, и настаивает на том, чтобы никто не будил Фиолетового Ветра, оправдывая это «тяжёлой ночью для неё».       Сегодня иду принимать водные процедуры на пару с Главой. Хотя… Делаю это ненамеренно. Он уже говорил, что я пока могу не просыпаться со всеми к семи, ведь всё равно не завтракаю, однако сегодня утром у меня была мотивация встать пораньше. Стоило спальне опустеть и снова погрузиться в тишину, меня замутило настолько сильно, но была мысль о том, что мои быстрые ноги никак меня не спасут… Но всё обошлось.              Ощупывая отёкшее лицо, робко поглядываю на Главу, который устало чистит зубы. Поймав мой взгляд, он вздыхает, после чего его губы расползаются в кислой улыбке        — Да… Наверно не стоило нам вчера… Сегодня весь день носом клевать буду. — коротко замечает тот.        — Ты-то как себя чувствуешь?              — Тяжело. — отрезаю я, где-то в глубине души борясь с желанием проглотить зубную пасту, мятный аромат которой стал для меня особенно отчётливым.              Скоро Вихрь уходит на работу, и день снова приобретает очертание стандартного буднего дня.              Ощущения в животе становятся мучительнее, а в голове появляются тревожные мысли, которые ранее не были мне знакомы… Но есть и плюсы: к моему привычному рациону добавляются соки.       Я сомневаюсь, прежде чем пить, но стакан мне протягивает Белый Ветер, поэтому…       Живу на одной только жидкости. Заполненность желудка притупляет чувство голода, но не убирает весь дискомфорт.       После работы Глава приносит бутылку сока шиповника и позволяет мне присутствовать на ужине. Яркий вкус обжигает язык. Я борюсь с желанием выпить всё, оставляю половину на завтра.       Сегодня перед сном мне спокойнее. Возможно, здесь всё не так строго, как казалось на первый взгляд. Силы ещё есть…