Горькая

Воропаев зевнул, звонко щелкнув челюстью, наблюдая за тем, как сонная Жданова старается попасть ногой в штанину пижамных брюк. Шорты, скрепя сердце, Александр закомандовал убрать подальше, чтобы не провоцировать… его не провоцировать. Где это видано, чтобы по его квартире ходили такие красивые и желанные ноги, и не потрогать? Катя особенно не сопротивлялась, она немного удивилась, что, оказывается, занималась бесстыдным соблазнением, и без проблем уступила. В конце концов, при желании и штаны снимались очень даже быстро. Он сжалился над попытками Катерины и встал, принимаясь помогать ей с подлым предметом одежды. Она благодарно на него посмотрела и снова прикрыла глаза, горячий душ окончательно расслабил ее, и Катя буквально засыпала. Ему пришлось потянуть ее за руку, чтобы она встала, штаны ведь не могли остаться болтаться на коленях. Жданова приподнялась и оперлась лбом ему в плечо, просто позволяя себе помочь. Когда он взял ее на руки, она не издала никакого звука сопротивления или возмущения, только оплела его шею руками, сильнее прижимаясь. Он просто собирался удобнее уложить ее в постель, но так и застыл, не желая отпускать ее из своих объятий. Хотелось верить, что это просто нежность, которая постоянно искала выход к этой женщине, но он знал, что причиной был его неприятный разговор с Павлом. И ладно бы предупреждения, что граничили с угрозами, бизнес есть бизнес, Жданов переживал не напрасно, в конце концов, Воропаев и правда протягивал в прошлом свою руку к ЗимаЛетто. Больше задели его слова как мужчины, как отца Андрея, как бывшего свекра Катерины. Он покачал головой, эти мысли нужно было вытряхнуть из черепной коробки. Жданова завозилась на его руках, нос ее потерся ему под подбородком. - Ты почему замер? - прошептала она, - мы что, спать не ложимся? - Катя втянула воздух у его горла, - ты так вкусно пахнешь. - Ложимся, - ему стало щекотно, он сжал руки чуть сильнее, а потом опустил ее на постель, прикрывая одеялом. Когда он уже собирался обойти кровать, она взяла его за руку, удерживая его на месте. - Скажи мне то, что ты сказал мне на показе, - глаза ее закрыты, и кажется, что она уже погружена в состояние дремы, и просьба эта приходит сквозь сон. Он склоняется над ней, целуя в висок, зарываясь носом в ее волосы. - Ты прекрасна, - шепчет он ей, прекрасно понимая, что она просит его о других словах, которые он был просто обязан сказать ей перед тем разговором с Павлом. Ему казалось, что после диалога с ним ему сделать это будет в разы труднее. - Не то, - она смешно морщит нос, но глаз не открывает, - ты знаешь, что нужно сказать. - Знаю, - соглашается он, продолжая любоваться Катериной, все сильнее ощущая, как ему мучительно не хватает воздуха, кажется, что без нее станет совершенно невозможно дышать, совершенно невыносимо жить, - я люблю тебя, - он произносит эти слова четко, но не очень громко. Не крик, интимный шепот. Это не признание - констатация факта, последний гвоздь в крышку гроба, последняя возможность на взаимность. Глупость, которую нельзя совершать, но она неотвратима. Катерина распахивает глаза, и, кажется, что в них нет и капли сна, она смотрит на него так ясно, так четко, осмысленно. Сердце принимается отстукивать сарабанду, и от этого по телу проходится дрожь от каждого очередного замирания внутри. - Скажи это еще раз, - она звучит странно требовательно, словно то, что она услышала, было лишь игрой ее воображения, хватка на его руке становится стальной. В тонких пальцах этой девушки столько силы, она вся соткана из этих нитей вызова и страсти. - Я люблю тебя, Катя, я так никого… - ему кажется, сейчас уместно сказать ей все, что собирается внутри него горячим, кипящим шаром. Но у Ждановой другие планы, она так резко подается вперед и вверх, что не рассчитывает, и вместо страстного поцелуя они ударяются зубами. Воропаев откидывает голову назад, закрывая губы рукой, - я передумал, - смеется он после того, как проверяет языком целостность зубного ряда, - любить можно только тех, кто не пытается тебя покалечить. Катерина смотрит на него недовольно, даже гневно, язык ее скользит под губами, видно ее зубы пострадали ничуть не меньше. - Это не смешно, - говорит она немного возмущенно, - я эти слова уже сколько дней хочу услышать! Ненавижу свое невезение, - Катя закрывает глаза, сильнее вжимаясь в подушку, закрывая лицо ладонями. Александр присаживается рядом на постели, поглаживая ее локоть, в ожидании, когда она оттает и снова будет готова посмотреть на него. Жданова убирает одну ладонь, подглядывая за ним чуть прищуренным глазом. Воропаев старается не улыбаться, но выражение лица Катерины кажется слишком комичным, губы его принимаются неумолимо дрожать и она стонет, выгибая голову назад, снова закрывая лицо двумя руками. - Ну, все-все, - он снова принимается поглаживать ее успокаивающе, - я правда не буду смеяться, серьезно. - Катерина что-то произносит в свои ладони, но Александр не может разобрать невразумительного бормотания, - что ты говоришь? - Я говорю, - она убирает руки от лица, но продолжает упрямо смотреть в потолок, чтобы не встречаться с Воропаевым глазами, - что я так хотела тебе сказать… чтобы правильно все красиво, как… - Жданова буквально рычит от возмущения, - а в итоге врезала тебе по зубам. Вот как это называется? Он улыбается, и перемещается так, чтобы зависнуть над девушкой, теперь он видит, что адреналин схлынул и глаза ее снова сонные и немного расстроенные. Она встречает его взгляд, и щеки ее заливаются румянцем. - Ты, главное, с поцелуями не кидайся, - советует он ей, - я все сделаю сам, - он опускается на локти, упираясь в постель по обе стороны от ее головы. - Я люблю вас, Екатерина Валерьевна, - произносит он как можно мягче, глядя глаза в глаза, - я любил вас Пушкаревой, люблю вас Ждановой, и впервые за очень долгое время я смею надеяться, что однажды вы не откажете мне любить вас Воропаевой. - Знаешь, - она сглатывает, словно в горле у нее становится ком, голос ее понижается, чуть хрипя, - Кристина спросила меня, что я испытываю к тебе, - Александр отстраненно думает, когда его безумная сестра успела подловить Катерину. Для таких разговоров старшая Воропаева уж точно выбрала бы приватность, - и я знала, что я испытываю к тебе еще задолго до ее вопроса. Могла ей ответить, но ее формулировка… она спросила меня, как Я называю то, что испытываю к тебе. Это не любовь Саша, - она начинает шептать, словно горло ей перехватывает, он опускается ниже, чтобы уловить сказанный ею звук, - я переросла то, что раньше называла этим словом. Я одержима тобой, Воропаев, не могу без тебя, задыхаюсь, схожу с ума, не понимая, а чего хочешь ты. А потом, как гром среди ясного неба твое “люблю тебя”. Ты говоришь Чермоеву, что дашь мне время - но у меня забываешь об этом спросить. Даешь мне выбор, в котором я не нуждаюсь. Ты же умеешь быть эгоистом, Господи, - кончик ее языка быстро проходится по пересохшим губам, и она чуть кривится, словно улавливая невидимую горечь, - дай мне выбор без выбора, дай мне то чего хочешь сам. Я не просто хочу спать с тобой, я хочу остаться, почему ты мне не позволяешь? - Катя, - он прикрывает глаза, слова ее обжигают и ласкают одновременно, переворачивают его изнутри, подталкивают к самому краю, куда он не собирался приближаться. - Я очень старался все сделать правильно, позволить тебе обрести свободу в случае чего, но это оказалось сложнее, чем я думал. Это оказалось невозможным. Если ты сделаешь шаг ко мне навстречу, если ты позволишь мне назвать тебя своей без условностей, я не отпущу тебя потом. Не захочу, не смогу, я уже знаю, что сделаю твою жизнь невыносимой, если ты соберешься растаять в моих руках в третий раз. Я не хороший человек, сложный и неприятный. Со мной не будет легко. Я заносчивый, наглый и сволочной - но сейчас я очень стараюсь быть с тобой честным, дать тебе возможность… - Да не хочу я никакой… - выкрикивает Катерина, но Александр успокаивает ее: - Чшшшшш. Тихо, дослушай, шило у тебя из одного места так и не вытащили, Господи, - немного возмущенно заявляет он, неужели нельзя дослушать его просто так, для разнообразия. - Я не просто хочу быть с тобой, я хочу, чтобы ты была моей, на постоянной основе. Чтобы из моей квартиры никуда не исчезал этот бардак, который ты создала в прихожей. Хочу, чтобы я не мог найти ни одну из моих футболок и чтобы мой шарф пах твоими духами. Больше всего на свете я хочу этого, но еще больше я боюсь тебя потерять. Я был готов отказаться от любых притязаний на тебя, даже возможность такую не позволял расценивать себе, чтобы не обманываться тем, что самый дорогой для меня человек может все-таки стать моим. Я встречался с тобой каждый день и ожидал, что сегодня, вот именно сегодня будет последний раз. Что ты одумаешься, протрезвеешь, тебе надоест - мало ли причин? Этот страх, и мне не стыдно в этом признаться, доводил меня до безумия, подталкивал на действия, которые я не должен был позволять себе никак и никогда. Я был готов стать для тебя тем, в качестве кого ты бы приняла меня, даже временного суррогата, игрушки, - это слово обжигает горло и еще раз звучит в голове голосом Павла “ты будешь брошенной у ее ног игрушкой, когда она, уняв окончательно свою гордость и смирив гордыню, снова вернется к Андрею, для меня это будет, правда, счастьем”, - Я был готов смириться с чем угодно, только быть действительно нужным тебе. - Ты сказочный идиот, Воропаев, - он удивленно выгибает брови, когда замечает, что по щекам Катерины катятся слёзы, - почему жизнь меня не готовила, что я буду любить идиота? - она всхлипывает, стараясь задержать дыхание и унять разгорающиеся рыдания, - ты ну-ну-нужен мне, нууууужен, - Жданова все-таки срывается на слезы, притягивая его, буквально роняя на себя, смыкая руки вокруг его грудной клетки буквально до боли, до отсутствия воздуха в многострадальных легких. - Ну, все, тише, что же ты так горько плачешь, я тут тебе в любви признаюсь, а ты рыдаешь, - шепчет он ей в волосы, а потом переворачивается вместе с ней, укладывая Катерину сверху, так меньше шансов ее придавить. Она поднимает свое заплаканное лицо, стаскивая многострадальные очки. - Переезжай ко мне насовсем, - говорит он, утирая слезы немного удивленной девушки, - ты сама сказала, выбор без выбора. Переезжай. - Катя шмыгает носом, снова водружая очки на место. - Думала, ты уже не предложишь, - вздыхает она, а потом добавляет, - завтра у меня запланирована встреча с Колькой, - он видит, что Ждановой неловко, словно она хочет что-то спросить, и не решается. - Не бойся, я обещаю, что буду вести себя прилично и не буду его переманивать к себе, - клятвенно обещает он, широко улыбаясь. - Ты, правда, не против пойти со мной? - уточняет она так и не сформулированный вопрос, и Александр отрицательно качает головой. - Конечно, нет, нужно налаживать контакт с твоим миром, я не хочу отнимать тебя у твоих близких людей, я хочу, чтобы они научились делиться тобой. На этот раз, у Катерины получается поцеловать его, не выбив ему передние зубы. Что уже вполне себе не плохо. Она все-таки засыпает, хотя, кажется, что ее настрой далек от спокойствия и сонливости. Он подгребает ее поближе, устраивая в своих объятиях, позволяя и себе скользнуть в спокойное состояние сна. Вот это, Воропаев, воистину и называется счастьем! Если тебя спросят, ты можешь с легкостью ответить. Почему во сне тело становится таким чувствительным? У него давно не было такого яркого живого видения с эротическим уклоном, да и с чего бы, когда его реальность была наполнена такой восхитительной женщиной. Кожу буквально покалывало, и он не смог сдержать стон, когда его горла коснулись горячие губы, принимаясь спускаться вниз к ключице дорожкой влажных поцелуев. Иголочки под кожей превратились в ласковые нежные прикосновения, тонкие пальчики спускались по грудной клетке к животу вниз, скользя под пояс пижамных брюк. Еще один стон, он прогибается в спине, на грани сна и яви, пальцы его комкают простынь от удовольствия. Но его буквально выталкивает в реальность, когда губы касаются уха, и льется знакомый шепот: - Ты так красиво стонешь, - поцелуй за ухом, - почему обычно ты сдерживаешься? - сердце совершает кульбит, и он буквально подхватывается на постели, но девичьи ладошки удерживают его в лежачем положении. - Ты куда? - Катя нависает над ним, смеющаяся, растрепанная, довольная, с горящими от страсти глазами. Александр выдыхает, снова прикрывая глаза: - И какой интерес тебе приставать ко мне сонному? - сипит он, облизывая пересохшие губы, - мне, конечно, безумно приятно так просыпаться, но… - она целует его, и губы Ждановой влажные и прохладные. - Ты пить хочешь, - утверждает она, Воропаев открывает глаза, улыбаясь ей. - Откуда ты знаешь? - он выгибает бровь, наблюдая за Катериной, он пожимает одним плечом, чуть прикусывая нижнюю губу. Она перегибается через него, чтобы дотянуться до прикроватного столика за стаканом воды. - У тебя сухие губы, - говорит она ему, ожидая пока Александр примет полусидящее положение, - а еще ты всегда пьешь с утра воду, минимум пару стаканов. Не понимаю, как у тебя получается, - она качает головой, - я не способна с утра пить ничего кроме кофе, - Катя приглаживает волосы Воропаеву, пока он пьет прохладную чуть подкисленную лимонным соком воду. - Так я и кофе выпить не прочь, - он отставил пустой стакан в сторону, с улыбкой разглядывая свою распахнутую пижамную куртку. И как она смогла ее расстегнуть так, что он даже не ощутил этого? Его бровь чуть приподнимается вверх, когда он обнаруживает на ребрах небольшой засос. Катя стремительно краснеет, замечая следы своих игр, и прикрывает его ладошкой, заставляя Александра смеяться. - Я обычно более осторожна, - винится она, и он касается ее волос, притягивая для поцелуя. Жданова охотно отвечает, подается вперед, чуть прихватывая его нижнюю губу зубами, словно приглашая его идти дальше. Он углубляет поцелуй, наслаждаясь ее вкусом, жаром ее рта, ему так не хочется выпускать ее из своих объятий, но на сегодня у них слишком далеко идущие планы, чтобы провести целый день в постели. Когда он отстраняется, чтобы уточнить их дальнейшие действия, Катя буквально выдыхает ему в губы: - Нет, - и снова вовлекает его в поцелуй, прижимаясь к нему так сильно, резко, что это отдается беспокойством в его теле. Он целует ее страстно, глубоко, перетаскивая ее к себе ближе. Жданова перебрасывает через него ногу, усаживаясь удобнее, принимаясь раскачиваться на его бедрах, старательно стягивая с него уже распахнутую пижамную куртку. - Катя, - он пробудет остановить девушку в ее горячем желании, - Катюш, - она замирает, выгибая брови в немом вопросе “что не так?”. Выглядит это настолько смешно, что Воропаев не сдерживается и получает шлепок по руке. - Что? Что смешного? - спрашивает она вслух, сплетая руки на груди, но, все еще оставаясь сидеть на его коленях. - Ты смешная, когда возмущенная, - послушно отвечает он, приглаживая ее волосы, наслаждаясь их особенной пушистостью этим утром, - у нас просто сегодня много дел. Во сколько ты собираешься видеться со своим Зорькиным? - Ты хочешь поговорить о Коле сейчас? - удивлению ее нет предела, она чуть ерзает на месте, и Александр чуть прикрывает глаза, старательно переводя дыхание. Спокойно, спокойно, она просто села удобнее. - Нет, я хочу поговорить о твоем переезде, - он прочищает горло, понимая, что голос немного сел, - конечно, я не претендую, что мы перевезем все твои вещи за один раз, но хотелось бы забрать сегодня хотя-бы самое необходимое, чтобы у тебя не было нужды часто наведываться в старую квартиру. - Ты всегда такой? - Катя подается вперед, довольно скалясь, выглядит она странно развеселенной, довольной, если не сказать счастливой. - Какой “такой”? - хмыкает Воропаев, - я думал, я вчера тебя уже предупредил, какой я есть, и ты согласилась. Учти, пути назад у тебя нет, и об этом я тебя тоже предупреждал более чем честно, - ему хочется произнести эти слова угрожающе, серьезно, даже грозно. Но, глядя в смеющиеся глаза Ждановой, он не преуспевает со сменой тона. Она только качает головой, заправляя прядь волос за ухо. И сейчас, в этот момент она кажется ему особо пленительной и желанной. - То, что ты принципиальный мудак я помню, ты не переживай, - она поигрывает бровями, - я тебя спрашиваю о твоем безудержном желании все контролировать и планировать детально и незамедлительно. - Кто бы говорил! - на этот раз возмущение в его голосе неподдельное, - ты же сама воплощение планирования и разделения действий! Я просто стараюсь максимально рационально потратить наше время сегодня. - Ты знаешь, что я нахожу в тебе самым сексуальным, а, Воропаев? - ни с того ни с сего задает Катерина обезоруживающий вопрос. - Понятия не имею, - ухмыляется он, - может, моя восхитительная внешность? Хорошая фигура? Неподражаемый характер? - она заливается хохотом, закидывая голову назад, демонстрируя такую манящую линию шеи. А может ну его этот переезд на сегодня? Если ей будет что-то нужно, это всегда можно купить. Даже ее излюбленную безумную пижаму с мотивами поттерианы. - Это все тоже, конечно, - соглашается Катя, отсмеявшись, - но больше всего меня заводит, когда ты злишься, - она склоняется чуть ниже к нему, произнося практически в губы, - как тут можно удержаться? - он подается вперед, чтобы поцеловать ее, но губы ее скользят по его скуле вниз к горлу. Воропаев прикусывает губу, чтобы сдержать стон удовольствия, когда она чуть сильнее прихватывает нежную кожу, разливая жар по его телу, буквально непреодолимой волной. Она отрывается от его шеи, - почему ты сдерживаешься? - Катерина чуть склоняет голову к правому плечу, в глазах неподдельный интерес. - Тебе ведь хорошо? - Что за глупые вопросы, Господи, конечно, мне хорошо с тобой, - Александр захватывает ее лицо в ладони, - как можно сомневаться в этом? - Ты сдерживаешься, - снова повторяет она, - сейчас сдерживаешься, а когда я целовала тебя, пока ты спал, реакции были совершенно другими, - Катя самодовольно улыбается, заявляя, - а еще ты стонал имя… Мое имя. Она подается вперед, на это раз целуя его в губы, и прежде чем окончательно поддаться эмоциям Воропаев успевает подумать - а чье имя еще я должен стонать? Умаянная Катерина осталась спать, лицом в подушку, а вот Александру сон вторично не шел ни под каким соусом. Он соскреб себя от кровати, внутренне дивясь тому, насколько человека может утомить столь приятное занятие, он еще раз посмотрел на ребра, где красовалось уже два засоса, и покачал головой. Нет, у его женщины было просто непреодолимое желание метить свою территорию. Прогулка в ванную окончательно уверила его в этом, от левой лопатки вниз по позвоночнику тянулись саднящие свежие царапины. Как? Она же носила максимально коротко остриженные ногти, как она умудрялась царапаться, Господи! Прохладный душ освежил и взбодрил, принося телу странную легкость, с которой он познакомился в отношениях с Катериной. Первым делом на кухне он принялся священнодействовать над джезвой. Он опустил в нее две ложки меда, отправляя на огонь, принимаясь разогревать его до максимально жидкого состояния, буквально не мигая следя за тем, чтобы на сладкой, тягучей поверхности не взбухла пена, и не начался процесс кипения. Сняв турку с растопленным медом с огня, он медленно, буквально тонкой струйкой добавил туда воду. Затем очистил два зубка чеснока, разрезав каждый из них пополам, и добавил их в медовую воду, а затем две столовых ложки кофе, распространяя по кухне чарующий аромат. Подготовленная турка снова отправилась на огонь, на этот раз маленький, едва трепещущий. Александр принялся ожидать, пока кофе начнет подниматься пышной шапкой, сигнализируя о скором закипании. Как только пена начала свое шествие вверх зауженным горлышком джезвы, он снял ее с огня и отставил практически готовый напиток в сторону, позволив ему немного настояться. Из шкафа на стол перекочевали две небольшие, тонкостенные чашки. Первым делом он разогрел их горячей водой, позволяя стенкам набрать тепло, чтобы сохранить напиток как можно дольше в оптимальной температуре. На небольшую тарелку он выложил порезанный тонкими ломтиками сыр, колотый черный шоколад и мягкую карамель, покрытую слоем поджаристых кунжутных зерен. Оставшись довольным сервировкой, Александр разлил кофе по подготовленным чашкам и отправился с подносом, окончательно будить Жданову. Последняя часть утренних удовольствий и подъем, придется быть неумолимым тираном, иначе они и правда не выберутся из постели сегодня, а ему в срочном порядке требовалось материальное подтверждение того, что Катя в действительности переезжает к нему. Это уверит его в своих силах окончательно.