Writober2021. Добро пожаловать!

В колдовство Михаил не верил: ни в ведьм, ни в пришельцев, ни в деда мороза. Даже в детском нежном возрасте. В голодные девяностые было как-то не до этого: лучше матери, с вечерней смены пришедшей, помочь да пьяного отца привести домой из ближайшей забегаловки. Не собирался начинать и теперь. Только жизнь, она сама по себе странная, иногда вывернет туда, куда и не думал, а иногда поддаст под дых и закинет в такой овраг, что не сообразить, как и вылезти из него. — Сходи! — повторила Леночка, шмыгнув носом, то ли насморк начался у неё, то ли всерьёз переживала. — Что ты теряешь? Терять ему и правда было нечего. Ведьма по всем канонам оказалась рыжей и симпатичной. Узнал Михаил её легко, на показанную фотографию колдунья была похожа, а условная лавочка располагалась под фонарём, что облегчало опознание в это вечернее время. — Добрый вечер, Наталья! Опаздываете. — Михаил, порядком продрогший, поднялся со скамейки. — На работе задержали, — остановившаяся колдунья ничуть не удивилась поджидающему её мужику (да и не странно, с её-то деятельностью). — А вы?.. — Я от Елены Никитиной, — Михаил, не выдержав, потёр руки друг от друга, — вы ей сказали, чтобы пришёл кто-нибудь. Вот я и пришёл. «И так же быстро и легко могу уйти. Если меня признают недостойным, как Лену. Хотя… куда идти? Уж лучше мёрзнуть здесь, чем снова обзванивать все больницы и морги». Наталья смотрела на него, долго, не двигаясь. Михаил попытался улыбнуться, но застывшие губы слушались плохо. Колдунья сделала шаг, ещё один, прошла мимо. — Вы идёте? — обернулась она, в бесстрастном голосе послышалось нетерпение. — Да, да, иду, — запрыгал Михаил следом, чуть не поскользнувшись на кучке мокрых свалившихся листьев. Осень, мать её. Ноги тоже не слушались. Надо достать из шкафа куртку потеплее и осенние ботинки, давно бы надо. К счастью, до высокой новостройки было недалеко. — А кем вы работаете? — поинтересовался Михаил, уже подходя к лифту. — Бухгалтером, — ответила Наталья, не оборачиваясь. — А почему? Вы же колдунья. Делаете всякое разное. Колдовские штучки. — Многие считают, что к бухгалтерии это тоже применимо, — терпеливо ответила Наталья. — И я не колдую. Я ворожу. — Значит, вы ворожея? — не успокаивался Михаил, зудящее внутри чувство не отпускало. — Значит, ворожея, — вздохнула Наталья, лифт согласно прогудел прощальную ноту. — Заходите, — пригласила она, распахнув перед ним дверь, обычную металлическую, невзрачно серую, даже без деревянной отделки, как у её соседок по площадке. — Тапочки только наденьте, пожалуйста, — махнула Наталья в угол, когда они, немного помявшись, разминулись в дверях. Благо, широкая квадратная прихожая поспособствовала. А вот тапочки стали неожиданностью, не резиновые шлепанцы за полторы сотни (какие ещё посетителям предлагать?), а нормальные фетровые. Как раз на его сорок пятый. А может? Но других признаков наличия мужчины в доме видно не было, Наталья повесила куртку на демонстративно пустую вешалку. В квартире (той части, которая просматривалась из прихожей) было уютно, несмотря на простой ремонт. Ламинат на полу, бежевые стены, мало мебели. Михаил продолжал ловить себя на желании убежать, но оно разбивалось о ненавязчивую обыденность и Натальи, и места вокруг. — Чаю? — Колдовского, — усмехнулся Михаил, — то есть ворожейского? — Конечно, — кивнула Наталья, — с ромашкой и мятой, лучшее средство, чтобы согреться и успокоиться. Идите в комнату, я сейчас. И ничего странного и страшного. И стыдного. Как будто пришёл в гости к хорошей знакомой. — Каррр! — раздался оглушительный вопль, стоило ему открыть дверь. — Каррр! Часть комнаты, целый угол, была огорожена решеткой, за которой сидела на обломке дерева здоровая черная ворона, нахохлившись и распушив перья. Или ворон? Ворóны, помнится, серые и поменьше, а этот же… Михаил сел в кресло, поглядывая на нового знакомого, тот тоже косил за ним черным немигающим глазом, повернув голову. Михаил сдался первым, решив осмотреть комнату, но странным в ней был только её обитатель, да ещё шаманский бубен, висящий на стене, как украшение или сувенир, да по сути им и являющийся, наверно. Каким недалеким надо быть, чтобы всерьёз скакать с ним по квартире? Наталья вернулась из кухни с двумя большими кружками, которые без изыска поставила на журнальный столик, а сама уселась в кресло напротив. Рабочую одежду она не переодела, и офисный брючный костюм совершенно не вписывался ни в обычную комнату (держат же некоторые странных животных), ни в его представления о колдуньях, гипнотизерах и прочих шарлатанах. Чай был горячим и, наверно, вкусным, он никогда не был особым ценителем, но главное: он выгнал остатки холода, застрявшие внутри. — Рассказывайте, — попросила Наталья и взяла в руки оставшуюся кружку, никак не отреагировав, что себе он взял ту, что была дальше от него. — А разве вы сами не видите? — снова заёрничал Михаил. Наталья не ответила, только сделала глоток своего неведьминского чая. — Моя девушка пропала, — неохотно начал Михаил, за прошедшие дни рассказ успел ему осточертеть. — Это не первый раз. Она и раньше уходила, но ненадолго. А сейчас, мы опять поскандалили, Таня собрала вещи, не все, спортивную сумку. Так, знаете, демонстративно. И ушла из квартиры. Только обычно она звонить начинала на третий день. А сейчас от неё неделю известий нет. Телефон выключен, в соцсети не заходит. Всех друзей я обзвонил, не объявлялась. К родителям не приезжала. Да они в другом городе. Заявление о пропаже у меня не берут, мы не расписаны. Говорят, что сбежала к новому хахалю, а у меня… — Михаил замялся, — предчувствие какое-то нехорошее. — Нет, не к хахалю, — сказала Наталья, очень внимательно его выслушав, — и вы не зря беспокоитесь. Ваша девушка в опасности. — Каррр, — подал ворон голос, соглашаясь. «Вот оно, начинается», — подумал Михаил и невольно устыдился. — Что с Таней? — Не знаю, — пожала плечами Наталья, — скорее всего, несчастный случай, но время почти упущено. Нужно торопиться. — Но вы же… — растерялся Михаил, ему показывали какое-то странное представление, и он уже ничего не понимал. — Я не знаю, что с ней, но могу подсказать, где она. Наталья допила чай и отставила в сторону кружку. Михаил невольно повторил за ней. Ворон замахал крыльями и грузно перепорхнул на другую ветку. Наталья приподнялась в кресле и достала с полки книжного шкафа какие-то листы сложенной бумаги. Карты, понял Михаил, когда она начала перебирать их в поисках нужной. — У меня в телефоне google-maps. — У меня тоже, — ответила Наталья, выбрав наконец одну карту и начиная расстилать её на освободившемся столе, вполоборота к нему, — но я же не навигатор. Могу и по компьютеру, но с бумагой проще. Михаил больше не возникал. Проще так проще. Помедлив над картой города, Наталья последовательно указала пальцем на карте несколько точек, задержавшись на каждой. Северо-запад (в этом районе где-то тут их квартира), центр у метро — (Танина работа?), север (Леночка?), потом палец с неброским маникюром уехал вниз к самому краю карты за границей города, да там и остался. — Ракитино? — прочитал Михаил. — Что-то знакомое. Что-то… Дача, дача там у Таниной тётки, но она же летняя. Там нет никого сейчас. — Похоже, кто-то всё-таки есть, — усмехнулась Наталья. — Съездите, проверьте и поторопитесь, ещё раз говорю. Повторять не пришлось, Михаил вскочил с места с неистовой жаждой деятельности и ломанулся из комнаты к выходу, на ходу теряя тапки и пытаясь что-то сказать, только язык не поспевал за мельтешащими мыслями. — Наталья, я… с меня… если только… я обязательно… — Я не беру деньги, — ответила ворожея, вышедшая за ним в прихожую, — и подарков не нужно, вам же говорили. — Но… — Михаил, кое-как одетый, застыл на пороге. — Всё будет хорошо, — успокоила Наталья. — Вы успеете! — Спасибо вам! — улыбнулся он в ответ, наконец-то искренне и свободно. Наталья закрыла дверь и вернулась в комнату. Ворон уже гордо вышагивал по карте, разложенной на столе. — Успеет, успеет. А назвала бы дррругое место, не успел бы. Дурра, дурра. Жди суженого своего тррри года теперррь, если веррррнётся вообще. — Молчи, Курш. Нельзя так. Наталья погладила пальцами висящий на стене бубен, теплая живая кожа отозвалась покалывающими импульсами. Ворон сунул клюв в оставленную Михаилом кружку и закашлялся совсем по-человечески, раскрыв широко клюв. На сушеный корень любистока у Курша давно наблюдалась аллергия. — Вернётся, — усмехнулась Наталья.