И каждому поступку есть цена...

       Зверь не попался мне на глаза ни в первой, ни во второй, ни в третьей Луне*. Зато, по прошествии их, в нашем лагере пропал "собачий наряд" (у одного из охотников бабушка вязала ему носки из собачьей шерсти), а на четвертой Луне, когда пушнину уже собрали, а еда кончилась, мне "улыбнулась" удача в виде ледянящего душу волчье-сычьего крика на полный диск луны.        Недолго думая, я собрал припасы и оружие и двинул в лес туда, где было слышно голос зверя совсем недавно.        На земле я нашел истерзанную косулю, а так же собаку без правой лапы, чье горло напоминало низ неудачно распущенной вязаной вещи, только вместо ниток были жилы.        Даже мне стало немного не по себе от этого зрелища. Но делать нечего - выбор сделан, работа должна быть закончена.        Лежку я организовал в низовье. Там было ужасно холодно, а есть было нельзя - любой запах мог разозлить зверя ещё сильнее. Поэтому я пил воду из фляжки и неусыпно следил за 'брошеной дичью'.        Зверь пришел незадолго до рассвета. Серое, полурблезлое тощее туловище на тонких лапах вызывало жалость, которую не мог перебить даже страх перед оторванными кусками дичи и рваным собачьим горлом.        Прицел был взведен точно в срок, арбалет изготовлен и, я, как и дотоле с псом на приманке, всадил в это 'нечто' шесть пуль и одну стрелу.        Тварь, взвыв, поднялась на задние лапы и, шатаясь, пошла в мою сторону.        Трясясь от ужаса, я выпустил ещё одну обойму из пистолета за поясом и, подобрав рабочую сумку, поплелся прочь от дымящейся серой дичи, больше не всхлипывавшей в траве у рваной собаки.        Весь следующий день ушел на сборы, а по возвращении Связной принес мне столько денег, сколько я очень давно не держал в руках и чек 'лично от себя'.        Лабрадор же был несказанно рад мне, вот только хвост прижал, понюхав 'лесных сапог'. Пришлось снимать и выбрасывать одежду, а так же мыться очень-очень долго, чтобы пушистый хвост вновь мог поверить, что это я.        По возвращении домой, я обнаружил, что седые пряди уменьшили свое количество, а часть морщин ушла. Впрочем, изменения моей внешности меня не волновало. Волновало иное - куда делись серебряные украшения моей матери и старый дуэльный пистолет, из которого, проиграв в карты их дом, застрелился ее отец. Я точно знаю, что это не мог продать или ещё что-то сделать даже в пьяном угаре, ведь мужчины в нашей семье тверды в своем слове, а я обещал матери сохранить это своим детям.