Не то, чем кажется-2

Смотреть в зеркало теперь было… несколько странно, потому что Степан видел там совершенно чужое лицо. Оно стало несколько уже, заострились скулы, губы сделались тоньше, а глаза наоборот — казались больше. Кроме того, пока Степану необходимо было носить очки с чуть затемненными стеклами; яркий свет раздражал, и глаза начинали болеть. Врачи объяснили, что это в порядке вещей, и со временем пройдет. Первые несколько дней после операции ему запрещали покидать палату, хотя, справедливости ради, он и сам не желал даже с кровати вставать. Временами возникала боль, не слишком сильная, но навязчивая, от которой он быстро уставал. Кроме того, он попросту не мог открыть глаза, из-за сильного отека они слезились, и резь была почти невыносимой. Но через пару дней отек стал постепенно спадать, боль сама собой ушла, и постепенно мир вокруг стал обретать яркость и четкость. Наконец наступил тот день, когда Яблоневский радостно объявил ему, что бинты можно снять. — Позже, если захочешь, — сказал ему Януш, — можешь вставить линзы. И бороду отпусти. Тогда уже точно — никто и никогда тебя не узнает. — Ты просто кудесник, Янек, — не отрывая взгляд от своего отражения, воскликнул Степан, — я даже и предположить не мог, что можно настолько измениться. — В некотором роде, — улыбнулся Яблоневский, — это моя работа. Кстати, тебе ведь нужны будут еще документы. — Я думал об этом, — кивнул Степан. — Адиль наверняка сможет уладить этот вопрос. — А может быть… я смогу помочь? — Ты? Каким образом? — Степан выжидающе смотрел на своего старого приятеля, пока тот, отвернувшись от него, задумчиво смотрел в окно. — Можно сделать тебе документы на имя Стефана. — Стефана? Ты имеешь в виду… — Степан с трудом верил в то, что Януш говорит серьезно. — Моего приемного сына, ты правильно понял, — отозвался тот. — Тем более, он — твой тезка, так что к новому имени долго привыкать не придется.

***

Историю эту Степан знал давно: еще когда он, раненый, лежал в госпитале на лечении у доктора Яблоневского, тот, проникнувшись доверием к молодому солдату, полюбил время от времени беседовать с ним. Степан, правда, говорил немного, больше слушал. Врач любил рассказывать о своей семье, о жене, которую потерял спустя всего лишь пять лет счастливого супружества. «Сапожник я без сапог оказался», — вздыхал Януш. Жена его умерла от рака груди, и он не мог себе простить, что ничем не сумел помочь, хотя, разумеется, никакой вины его в том не было вовсе. Единственный их сын, Матвей, или Матеуш, как его звали домашние, пошел по стопам отца и деда и тоже выбрал себе профессию врача, поступил в медицинский. К слову сказать, семья Яблоневских вела свое начало чуть ли не с шестнадцатого века, от старых польских аристократов, но разумеется, к настоящему времени от тех аристократов только что имена остались. Отец Януша любил называть родных на польский манер, несмотря даже и на то, что в свое время его родной дядя и дед были арестованы по пятьдесят восьмой статье… Матеуш успешно сдал первую сессию и упросил отца купить ему мотоцикл. Януш не мог отказать сыну, и это оказалось фатальной ошибкой, которую он не мог себе проситить. Матеуш попал в аварию; он решил полихачить, проехал на красный свет и столкнулся с легковым автомобилем лоб в лоб. Водитель того автомобиля отделался тяжелым сотрясением, а сын Матеуш скончался на месте, еще до приезда скорой. Януш буквально почернел от горя и, наверное, не выдержал бы, если бы не поддержка близкого друга и одноклассника его сына. Степа Царев был круглым сиротой, воспитывался у двоюродной тетки, которая слишком уж любила приложиться к бутылке. Еще в школьные годы мальчик частенько ночевал у Яблоневских, а в десятом классе так и вовсе переселился с ним, поскольку тетка привела в дом нового мужа, а тот невзлюбил Степу и частенько избивал его чуть не до полусмерти. Тетка Степы умерла, когда тот закончил десятый класс, и Янушу удалось оформить опекунство над мальчиком, спасибо, помогли знакомые, работавшие в отделе опеки. С того дня Степа стал носить фамилию Яблоневского, и по давно укоренившейся семейной традиции дома его стали звать Стефаном. Когда Янушу предложили контакт на службу в горячей точке (а квалифицированные медики были тогда на вес золота), он согласился сразу же, не раздумывая. Во-первых, работа помогала не сойти с ума, а во-вторых, он посчитал, что деньги лишними не будут, ведь Стефан готовился поступать в университет на факультет иностранных языков. У него был несомненный талант: мальчик был отличником по немецкому в школе, английский выучил сам, по самоучителю, и намеревался взяться за французский и итальянский. Януш исправно посылал сыну деньги, когда выдавалась редкая возможность, писал, чтобы Стефан прилежно учился и не скучал. По возвращении же он попросту не узнал всегда тихого и прилежного Стефана. Теперь сын по поводу и без грубил Янушу, что бы тот ни просил, все делал наперекор. Кроме того, Стефан бросил университет, заявив, что учеба — это чепуха, и он решил «заняться бизнесом». Вместе с несколькими новыми знакомыми (где уж он обзавелся теми приятелями-отморозками, Януш не знал) держали палатку, торговавшую сигаретами и пивом. Разумеется, они довольно быстро прогорели, еще и должны остались каким-то серьезным, если так можно выразиться, товарищам, которые держали в страхе всех лоточников в округе и регулярно собирали «дань» в обмен на «крышу». Если бы не Януш, который вынужден был отдать почти весь свой заработок, дело могло бы кончиться плохо. Потом из дома стали пропадать вещи и деньги, а когда исчезли фамильные рубиновые серьги Изольды, покойной жены Януша, он припер, что называется, Стефана к стенке, и его догадки подтвердились: сын давно и прочно сидел на наркотиках. Януш три раза помещал Стефана в клинику, опять же, спасибо знакомым, помогли, да и сам Януш к тому времени уже открыл свой первый косметический кабинет (вовремя сориентировался, поняв, что эта область принесет неплохой доход), но толку было чуть. Хватало Стефана самое больше на полгода, потом он срывался, и все шло по кругу, пока однажды Янушу не позвонили среди ночи и не сообщили, что его сына обнаружили мертвым в сквере в соседнем дворе. Он, в очередной раз выписавшись из реабилитационного центра, нашел где-то дозу, которая, к несчастью, оказалась для него фатальной. Не выдержало сердце. Страшно сказать, но Януш тогда испытал облегчение. Он стыдился этого чувства, никому не рассказывал об этом, но вместе с тем ничего не мог с собой поделать…

***

— Да ты спятил, Янек! — воскликнул Степан. — Как, скажи мне, я могу быть твоим сыном, если он давно умер? — Паспорт можно сделать на любое имя, — пожал плечами Януш, — и так будет проще. Я давно уже живу в другом городе. Точнее даже за городом, с соседями по коттеджному поселку почти не общаюсь, никому и дела нет до моей жизни. Ну, приехал ко мне сын после учебы за границей и приехал, никого это не удивит! — А ничего, что я моложе тебя всего на десять лет? — не удержался от ехидной усмешки Степан. — Ты что, стал отцом в третьем классе?! — Вряд ли кто-то будет сличать все паспортные данные, тем более, что мы скинем тебе десяток лет. Это не проблема. Но если не хочешь, то можем объявить тебя, скажем, моим сводным братом. Допустим, у отца была когда-то интрижка на стороне с какой-нибудь юной красоткой. Они расстались, потому что он вернулся в семью, она родила сына и всю жизнь хранила тайну его рождения. Потом, уже на смертном одре призналась, сын разыскал отца, тот обрадовался, признал его, познакомил с семьей, то есть, со мной… Вскоре отец умер, он завещал вновь обретенному сыну кое-что из собственности, а заодно и признал бастарда официально, дал ему свою фамилию. — Это звучит как сюжет мелодрамы для домохозяек, вроде той, что не так давно вышла на экраны, — усмехнулся Степан. — Ну, может быть, ты видел: про богатого наследника, который оказался сыном горничной. Он там еще отца ограбил и невесту свою подставил, подонок. Она за него в тюрьму села, за урода! — Ты полюбил мелодрамы? — рассмеялся Януш. — Кто бы мог подумать! Раньше ты уважал только фантастику. Помню, с Адилем вы до хрипоты спорили о «Звездных войнах». — Ну, знаешь ли, — отозвался Степан, — «Звездных войн» в тамошнем кинозале, куда нам за примерное поведение раз в месяц разрешалось ходить, не водилось. Приходилось смотреть что было. Но стоит признать, фильм снят неплохо, да и актеры молодцы. — Так что, — серьезно взглянул на него Януш, — ты принимаешь мое предложение? Степан улыбнулся и кивнул: — Ладно, в конце концов новые документы, так или иначе, будут нужны, поэтому пусть будет Стефан Яблоневский. — Вот и отлично! — обрадовался Януш. Собственно, на том они и порешили, и Степан Гнаткевич таким образом исчез с лица земли окончательно. Вместо него появился Стефан Яблоневский, приемный сын доктора Януша, вернувшийся из-за границы. Не так давно он попал в автокатастрофу, долго лечился, и вот теперь, дабы окончательно восстановиться, приехал в один из самых дорогих домов отдыха недалеко от побережья. Януш убедил его закончить реабилитацию именно там. — Тишина, покой, — убеждал он его, — ты будешь жить в отдельном коттедже, соседей практически не увидишь. Ну, если только встретишься когда случайно на прогулке по набережной или по парку. Тебя никто не потревожит и уж тем более не узнает. — Мне, конечно, некогда отдыхать, — задумчиво проговорил Степан, — но, кажется, другого ничего не остается. — Правильно мыслишь! — обрадовался Януш. Степан вышел на набережную, привычным уже жестом поправил солнечные очки и полной грудью вдохнул соленый морской воздух. В столь ранний час отдыхающих было еще слишком мало, но его это нисколько не смущало, он специально выходил на прогулку с утра пораньше. Во-первых, нет ничего лучше прохладного утреннего ветерка, а во-вторых, на набережной тихо, и потому можно наслаждаться, слушая тихий шелест волн… Степан улыбнулся, заметив идущую ему навстречу пару. Он уже не раз встречался с ними, видимо, они так же, как и он, любили тишину. Кроме того, несколько раз Степан встречал их и в ресторане, скорее всего, жили они в соседнем коттедже. Женщина, как Степан успел заметить, была примерно одних с ним лет. Она показалась ему необычайно обаятельной, а еще он не мог отделаться от мысли, что ее лицо кого-то ему напоминает. Мужчина явно был старше своей спутницы, но оба они, когда бы Степан их ни встретил, шли, взявшись за руки, женщина постоянно что-то ему рассказывала, премило щебетала (наверняка о каких-то пустяках), а он с нежностью смотрел на нее, отвечал, улыбаясь, и становилось понятно: они настолько увлечены друг другом, что никого другого попросту не замечают. Степан вздыхал всякий раз, глядя на них, и думал при этом об одном: если бы все сложилось иначе, они с Верой могли бы вот точно так же гулять сейчас здесь, наслаждаясь обществом друг друга.

***

Ларочка оставила машину в гараже и направилась домой. Она провела вечер в обществе своей однокурсницы Ульяны, не так давно вернувшейся с отдыха, и честно сказать, впервые за эти несколько недель ей удалось немного отвлечься от всех проблем, что на нее свалились Ульяна показывала ей фотографии с отдыха, рассказывала о том, как она весело проводила время в круизе по Средиземноморью. Ларочка подумала, что если бы отец не заболел, то они тоже могли бы поехать отдохнуть все вместе, но тут уж ничего не поделаешь. Утром звонила мама, передавала привет, спрашивала о том, как дома идут дела и сказала, что отцу, слава богу, намного лучше, и теперь можно сказать определенно: он совершенно здоров. Вернутся они примерно через две-три недели, что не могло не радовать. Разумеется, Ларочка не стала пока говорить матери о том, что Гриша в очередной раз поругался с Катериной, а она, несмотря на это, вернулась в особняк и собирается остаться тут. Тем не менее Гриша вроде как собрался привести сюда свою новую женщину. Лёва, узнав об этом, сказал, что их старшего брата в таком разе ожидает дурдом на дому. Ну, и конечно, о себе и своих неприятностях Ларочка также умолчала. Коля, к слову сказать, продолжал искать с нею встреч и звонил чуть ли не каждый день, но она не желала с ним разговаривать. К чему? Теперь он — перевернутая страница ее жизни. О других, прямо скажем, не самых приятных симптомах, которые так некстати у нее появились, Лара даже и не думала никому говорить. Поначалу ее это не на шутку испугало, но теперь, обдумав всё, так сказать, на свежую голову, Лара решила, что в самое ближайшее время следует убедиться во всем окончательно, и если вдруг (не дай бог) подозрения перерастут в уверенность, она знает, что делать. Эту проблему легко решить! Еще Петька со своей Софи, кажется, серьезно поругались. Во всяком случае Лара сама видела из окна, как Софи пулей вылетела из дома, вывела машину из гаража и уехала в неизвестном направлении. Впрочем, говорят, что милые бранятся — только тешатся, вполне вероятно, что уже завтра они помирятся. Одним словом, маме и уже тем более отцу незачем пока обо всем этом знать. Пусть отдыхают спокойно. Лара прошла на кухню, попросила кухарку сделать ей стакан апельсинового фреша, после чего направилась в гостиную. Она включила музыку и уселась в кресло, решив немного отдохнуть. Горничная успела сообщить, что Лев Петрович не так давно вернулся домой, да к тому же еще не один. Интересно, он помирился с Натальей? Лара не расспрашивала брата, поскольку видела, что ему неприятно об этом говорить, но она ясно видела, как он переживает. Что ж, если они решили забыть о ссоре — тем лучше. Допив сок, она поднялась наверх, хотела было постучаться к брату, рассказать ему о звонке мамы, но услышала вдруг из-за закрытой двери женский смех и поспешила удалиться. Не стоит, решила она, мешать Леве и его пассии и портить им свидание. Ларочка вновь спустилась вниз, решив взять из библиотеки книгу, дабы провести вечер за чтением какого-нибудь увлекательного романа, но тут вдруг в дверь позвонили, и дворецкий, пропустив в дом посетительницу, сообщил Ларе, что пришла Наталья Афанасьевна. — Наташа? — удивленно воззрилась на нее Ларочка. — Это ты? — А ты ожидала увидеть кого-то еще? — тихо спросила Наталья. — Да нет, — пожала плечами Лара, — просто… не ожидала. Что-то случилось? — В общем-то… ничего, но мне очень нужно увидеть Лёвушку. Он дома? — Он… он в театре! — Лара выпалила первое, что пришло ей в голову. — Но я звонила в театр, мне сказали, что репетиции сегодня нет, и у Лёвушки выходной. Ларочка, дорогая, — грустно улыбнулась Наталья, — мне очень нужно с ним поговорить! Я понимаю, он наверняка на меня обиделся и не хочет видеть, но… Мне очень нужно! Скажи честно, ведь он дома, но просто видеть меня не хочет, правда? Ларочка нервно оглянулась на лестницу, и тут, как назло, появился Лёва под руку с девицей. Ларочка моментально узнала ее: Надежда Мигунова, актриса и Левушкина партнерша по театру. Ну и ну! Братец, однако, времени даром не теряет! Ох уж эти мужчины… неужели они все такие, взять хоть Колю?.. — Левушка… — со слезами на глазах проговорила Наталья. — Я хотела увидеть тебя, но… — Что тебе надо? — холодной осведомился Лева, взяв свою спутницу под руку. — Мне казалось, мы с тобой уже все выяснили. Надежда чуть покраснела, пристально посмотрела на него, после чего спросила: — Лева, а… что происходит? Кто это? — Одна знакомая, — быстро ответил Лева. Он явно был смущен, растерян, но вместе с тем и рассержен. — Зачем ты пришла? — в упор взглянул он на Наталью. — Извини, но я же говорю: просто хотела… тебя увидеть. — Прости, Надюш, — виновато улыбнулся Лева. — Извини, малая, — повернулся он к Ларе, — ты пока Надюшу развлеки тут, хорошо? Пошли в кабинет, там поговорим, — он схватил Наталью за запястье и буквально поволок за собой. — Мы скоро! — обернувшись через плечо, прибавил он.