Салли заставил меня вести дневник

      Ходили в школу. Классная руководительница была в шаге от истерики – Сири проиллюстрировал стихотворение про маму.       Кто бы мог подумать, что фраза «Всегда буду рядом, в обиду никому (не дам)…» вызовет у ребёнка столько чувств. На рисунке несчастный медведь тонул в чём-то чёрном.       – Торфяное болото! – воскликнула учительница. – Салли, Альфард, у вас в семье нет никаких проблем?       – Не больше, чем у большинства людей, – авторитетно ответил Салли. – Вы у него-то спрашивали, что это произведение значит?       – Спрашивала, – устало вздохнула учительница. – Он ответил, что раз стихотворение об издевательстве над ребёнком (Тут я основательно выпал и перечитал текст снова – видимо, «Расчешу тебе волосы» воспринимается длинноволосым Сирькой как угроза, упс), то и рисовать надо ребёнка, над которым издеваются.       – А вы спрашивали, кто центральная фигура композиции? – всё с тем же железобетонным спокойствием спросил Салли. Я, честно говоря, уже отчаялся в нас, как в родителях, и подготовился к извинениям перед сыном.       – М… Нет… – учительница задумалась.       – Так зачем же вы нам вопросы задаёте? Вы бы лучше до конца в проблеме произведения разобрались.       Видимо, учительница поняла, что над ней нещадно издеваются. Она сконфуженно извинилась и позвала сына. Сириус с видом непонятого гения взглянул сначала на свой рисунок, а потом на нас.       – Разве что-то непонятно? – спросил он.       Мы все кивнули. Ребёнок закатил глаза («Это он у тебя научился», – шепнул Салли, нежно пиная меня в голень) и раздражённо вздохнул.       – Это медведь! И он тонет в торфяном болоте. Это метафорическое изображение переживаний ребёнка, заёбанного родительской гиперопекой.       – А это уже от тебя, – ткнул я брата в лопатку.       – Я при детях не матерюсь, – прошипел Салли.       Учительница с трудом оправилась от шока.       – Сири, а где ты такие слова узнал? – спросила она.       – Дети, знаете ли, иногда читают книжки, – медленно зверея от сюсюканья, произнёс Салли. – Иногда это даже умные книжки.       Я закатил глаза. Учительница забормотала, что она не об этом, но её прервал Сири:       – Это из книжки про психологию семьи. А «заёбанность» – от Денниса.       Учительница позеленела. Деннис был сыном бывшего уголовника, так что от него подобное ожидалось. А вот от благовоспитанного Сириуса – нет.       – Не стоит повторять за Деннисом, – попросила она.       – По крайней мере, не разобравшись в тех словах, что он говорит, – добавил Салли.       – Но книжку мне тоже он дал… – растерялся Сириус. – И я знаю значение слова! Усталость.       – Не только, Сири, – покачал головой брат. – Проверяй все значения прежде, чем употреблять их. А за книжку поблагодари и верни, когда дочитаешь.       – Но стих же не о гиперопеке, – попыталась вернуться к теме разговора учительница. – Почему ты так прочёл его?       – Потому что каждый находит свои мысли в литературных произведениях. Разве вы не хотите, чтобы дети развивали мышление? – плюнул в учительницу ядом Салли.       – Верно. И свои переживания тоже, – не осталась в долгу женщина. Я пожалел, что не принял с утра противоядия – токсичность в атмосфере начинала зашкаливать.       – А вы попробуйте задать Сири прямой вопрос, не ходя вокруг да около и не пытаясь делать вид, что дети наивные и тупые. Сразу узнаете ответ.       К чести учительницы, она не стала обижаться. Немного подумав, она обратилась к Сириусу:       – Тебя что-то тревожит?       – Да, – спокойно ответил ребёнок. Я напрягся. Может, я был слишком строг к нему?..       – Что же?       – Моя семья.       Я выпал и приготовился к худшему.       – Сири, просто скажи уже, кто медведь, – вздохнул Салли. – Это самый актуальный вопрос сейчас.       – Каэ…       Учительница удивлённо моргнула. Я тоже.       – Каэ разве твой родственник?       – Ну да. Папа с мамой собрали его в лаборатории, а потом его выкрали мерзкие гадины… И теперь ему там плохо, а домой он не возвращается почему-то. И вот я изобразил его, чтобы он знал, что мерзкие гадины плохие и затягивают его в торфяное болото. Я хотел нарисовать, как они отрезают ему ноги, но я потерял красный карандаш, а мама сказал, что кровь синей не бывает, даже венозная…       Я порадовался, что спрятал от юного творца его любимый карандаш. Учительница, кажется, тоже порадовалась.       – Если тебя беспокоит, как родители обращаются с Каэ, можно попросить полицию устроить проверку.       – Тогда его заберут в детский дом, и он будет как Юсти – заплаканный, нервный и злой. А я не хочу этого… Хотя нет! Тогда мы его обратно переусыновим! Мам, пап, давайте усыновим Каэ? – с надеждой воскликнул Сириус.       Мы с братом переглянулись.       – Посмотрим, – уклончиво ответил я. – Его пока не забрали…       – Но заберут! – с жаром пообещал сын.       – Вот тогда и посмотрим…       Мы вернулись домой, и Сири засел за рисование. Теперь в его руках был коричневый карандаш – он рисовал запекшуюся кровь.       – Мне кажется, у нашего ребёнка проблемы, – вздохнул я.       – По-моему, это больше похоже на фетиши, – пожал плечами Салли и ушёл в гнездо.