Насилие богов

      Ненавижу ее. Ненавижу их. Ненавижу все. И конечно же ненавижу себя. Опять эти зловонные стены и цепи, будто я зверь какой-то. Зачем оставлять меня в живых? Разве наглую скотину не отправляют на бойню, чтобы хотя бы мясо осталось. Так почему я все еще жив. Я не хочу, не хочу, НЕ ХОЧУ.       Звон в голове, был сроду взрыва — слишком больно бил. Холод обжигал, слишком сильно давил на легкие, воздух становился льдом и оседал в груди. Все всегда кричат, что смерть — это лишь попытка побега от своих проблем, но кто сказал, что нельзя убежать от проблем, которые просто не можешь решить. Что лучше травить себя в алкоголе или того хуже топить вместе с собой других? Видимо это звучало в головах других куда лиричнее, чем избавить свет от своего гнусного существования, чтобы стать хотя бы удобрением для земли. Люди отвратительны. Почему он родился именно человеком? Не сильным волком или не чьим-то любимым котом, а тем слабым существом, что от неправильного падения складывается, как книжные страницы. Тем, кто погружает себя в пучины сознания настолько глубоко, что аж больно. И это нельзя сравнить с чем-то физическим. То, что уничтожает тебя изнутри, жрет как ржавчина, пока ты полностью не выжмешь себя.       Так вот, что такое разочарование? Он видел то безразличие в глаза монстра, что зовет себя госпожой замка на горе. Монстр? Впервые он так ее назвал. В прочем чего мелочиться, Томас хотел стать таким же. Ничего не чувствовать ни к кому, отпускать и принимать людей настолько просто, что аж им становилось обидно. Взгляд убийцы. Взгляд зверя. Именно это подходило к образу железной леди. Никакая сумасшедшая воронья королева не сравниться с этим. Она блеклое пятно на своей собственной работе, ведь ее чудовище стало куда пугающее ее самой. Настоящий властитель этой деревни — запах крови, окутывающий каждую улочку. Его чувствуют только те, чья душа уже давно продана дьяволу. Так почему ребенок так страдает от этого? Он не должен понимать это. Не должен…       Раньше душу грело осознание, что из-за своих собственных мучений другие будут в безопасности. Но ведь мальчик не нанимался на должность Иисуса, чтобы страдать за людские грехи. И пусть по какому-то гнилому совпадению Миранда — местное воплощение божества назвала Тома своим сыном, полностью повторяя библейские начертания. Неужели тот, что молвил о любви к каждому чаду человеческому приревновал какую-то шарлатанку и тем самым наказ всех, кто ходит под ее покровительством. Это страшнее всех воин, ведь ты не бьёшься за честь страны, за право религии или за национальную свободу. Ты — одинокая пылинка, что так стремительно спускается в темную пучину океана. Никто не спасет, и никто не поможет.       Люди не умеют летать, их не учили падать. И поэтому сейчас в попытках взлететь он так болезненно упал на арматурные штыри, но выжил. Он порвал все крылья, сломал все ноги, содрал всю кожу с пальцев и выбил все зубы. Теперь он не сможет улететь, не сможет убежать, не сможет уползти и выгрызть путь на свободу. Крик комом остался в горле. Слезы текли по маске безразличия. Почему так больно? П О Ч Е М У…       Мой закат так и не наступил? Но как же я хотел умереть на руках у Госпожи Димитреску. Жаль, что она не съела меня. Было бы прекрасно. Глупо, но мне кажется ее глаза темнели от печали. Она умеет что-то чувствовать? Бред. Сильные не знают боли. Что я только что сказал? Не знают боли? Сдохни за такие слова. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни. Сдохни.

УРОДЛИВОЕ НИЧТОЖЕСТВО ПРОСТО УМРИ.

      Мальчик начинал биться головой об стену, вызывая кровотечение. Область, где не было глаза вновь заболела. Все правильно, он должен почувствовать все то, что испытывают сильные люди. От нее всегда веяло скорбью. В каждом вдохе и шаге. Слабые боятся жить дальше и тогда они теряют свою человечность, становятся кусками мяса, которые с каждым годом все больше теряют свою ценность. Неужели он стал таким? Плечи ломались под грузом ответственности и ребенок сломался. Только вот имеет ли он на это право? Почему он позволил себе подумать, что может жить нормально? Вот идиот. Разве таким уродам дозволена свобода? Они лишь псы, которым нужно прислуживать своим хозяевам. Но вовсе не Миранда является местным властителем. Она не заставляет кровь в жилах стынуть от одного упоминания, и она всего лишь падальщик, который грызет трупы. А вот та, кто сама может рвать на куски и наслаждаться свежей кровью была другая женщина.       Принять кровавый обед обещания служить ей вечно. Зачем? Ха… люди по своей натуре не способнее червей, но посвящая себя кому-то они становятся безумнее стаи уличных собак. Тогда уже нет страха за себя, потому что есть цель — защитить и все. Не важно, как, но ты должен это сделать.

***

      Все сломалось за одну секунду. Никогда еще не было так больно, а ненависть не зашкаливала. Никогда он не хотел кого-то так сильно убить. Хотя почему кого-то? Ее. Только ее. Вгрызться в горло. Вырвать глаза. Оторвать язык. Расцарапать лицо. Распороть живот. Повесить ее на собственных кишках. И конечно же поджечь. Все это за мгновение пронеслось в голове, когда она осквернила его солнышко. Его самую яркую звезду. Его жизнь. Кир стал монстром, таким же как и все они. — НЕТ! Я убью тебя! Убью! — он рвался к ней. Его аура что была чернее черного растекалась по всей комнате, будто затягивала все в себя. На секунду даже сама Миранда смогла испугаться. Никогда еще так сильно и филигранно он не использовал свои способности. За мгновение он смог собрать все и сила стала напоминать ядовитый кинжал, который вот-вот зарубит ее. Но кто она и кто он? Псины тут же сорвались на него вгрызаясь в плоть. Зловонная пасть мелькала перед его глазами, пока от боли мальчик просто не потерял сознание. — К-кир…       Вдох. Тело пронзало тысячи клинков. Следы от зубов давали о себе знать. Вновь пахло кровью. Томаса тошнило. Кружилась голова и болели глаза от столь частых слез. Он боялся лишь одного — повернуться в сторону второй постели в камере. Вдруг увидит его? Дыхание дрожало, все сжалось лишь до этой комнаты, и та стала давить. Нет. Нет. Нет.

Больно.

      Там лежал его единственный родной человек. Он спал… А в руках держал бумажку, где было написано: «В наказание за твое поведение будете теперь платить вместе». Хотелось кричать. Он перестал быть человеком, а стал тем кого больше всего боялся. На лице теперь зиял третий глаз, под его левым веком. В остальном это был тот самый братишка. Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! Почему! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?!       Соленые слезы капали на чистое лицо. Он не должен был тут оказаться. Он должен был сбежать так далеко, как только мог. Должен был увидеть настоящий мир. Он должен был стать счастливым за их обоих, но теперь будет страдать так же, как и сам Томас. Осторожно проведя рукой по лицу брата, мальчик впервые встал на колени в молитве перед богом. Кто-нибудь, хотя бы кто-нибудь. Пусть он спасет Кира, ведь хорошие люди должны жить куда лучше.

***

      Теперь Миранда выжимала все соки из своего Адама. Она насиловала его КАЖДЫЙ день и по несколько раз в то время, как второй мальчишка с ужасом и слезами смотрел на это. Теперь уже старший брат корил себя, ведь всегда пытался убедить Томаса, что все будет хорошо и они сбегут. Нет. Если его маленький братик уже какой год терпит это и продолжает улыбаться, то сам он просто слабое ничтожество, которое даже будучи рядом ничего не может сделать. Изуродованное тело мальчика еще больше пугало. Кто мог так жестоко поступить с ребенком, он ведь важная персона в мире монстров. Хотя теперь сам Шмийд является монстром. Ему страшно… Он не понимает кто он. А Богиня напоминает, что он лишь очередная подопытная крыса, когда с ненавистью избивает рыжего толстой цепью. Они страдают друг из-за друга. — Кир, беги… Я знаю, что тебя она искать не будет. Беги так далеко, как только можешь. Я не хочу, чтобы ее чернота осквернила и тебя. — с такой тихой скорбью говорил Томас, еле-еле сдерживая слезы. Мальчик и вправду старался быть сильным, старался ровняться на графиню замка на горе. Но пока получалось паршиво. — П-пожал-…       Парень перебил его на половине слова впиваясь горячим поцелуем. Кир чувствовал горячие слезы брата и то как сильно бьется его сердце. Он был как маленький котенок, которого хотелось защитить. Боже, как же он любил Тома. Ждал его каждый день на протяжении всех этих лет и видел во снах. С каждой новой встречей мальчик выглядел все более измученным. Теперь они вместе и никогда не покинут друг друга.

***

      Фабрика. Здесь стало так тихо. Никто не наполняет ее коридоры смехом, а детские ботинки не шлепают по полу. Теперь мастер вновь один. Что тогда, что сейчас всех забрала Миранда. Какая же сука… Он не смог спасти никого. Ни своего ребенка, ни Альсину, ни мальчишек, что стали уже, как родные. Так с чего его называют сильнейшим из Лордов? Все это бред, да и только. Топить себя в алкоголе казалось единственной здравой идеей. К тому же, кроме этого, он ничего не мог. Может если бы прямо сейчас ему на голову упала какая-нибудь деталь Гейзенберг был бы самым счастливым человеком на свете. Как же хотелось упасть на кровать и вновь оказаться в ее объятиях. Снова слушать долгие и нудные нотации про внешний вид, потом удивляться ее игре на рояле.

— Я люблю ее…

      Он был не в себя пьян. Пьян настолько, что рамки всего стерлись к чертям. Наконец-то, спустя стольких лет Карл признал это. Он любил ее больше всего на свете и знал, как она холодна к нему. Теперь еще и его ребят там, где-то глубоко под землей мучает эта падаль. Но он слишком беспомощен, чтобы хоть что-то сделать.

— Сука…