Насилие богов

      Дети взрослеют и не всегда остаются такими же хорошими, как прежде. Хотя, наверное, это абсолютно нормально и хороший родитель должен с пониманием принять свое чадо. Но может ли тот, кого взращивают, словно пушечное мясо или того хуже, стать кем-то нормальным? Вот и он не знал, но с каждым днем все сильнее пытался убедить себя в обратном. Поступки Миранды капали по одной капле в огромный кувшин его терпения, который совсем скоро треснет. Она думает, что раз он слабее, то все можно? Как же это бесило… Уже пятый год над ним измываются, как над собачонкой какой-то, а ведь только благодаря его способностям, женщину больше не глушит горе по погибшей дочери. Из-за страха ему пришлось отказаться от своего имени, от своих желаний, от своей семьи и видимо от своего будущего. Это и многое другое давили на столь нестабильного подростка, который после каждого прихода Богини в его злосчастную камеру, становился еще злее и обиженнее на весь белый свет. В какой-то момент это должно было настать, ведь даже доброта Томаса не вечная. Да, поддержка брата прибавляла сил, но не настолько, чтобы слепо продолжать прощать ее и слепо бояться. У парня появилась привычка разговаривать тихо, смотреть в пол и зажмуривать глаза после любого движения оппонента. Можно ли назвать его нормальным? Абсолютно понятно, что нет. И все же в какой-то день он не выдержит… И этот самый злополучный день, что стал точкой невозврата, был уже не за горами.       Дождливая мартовская ночь. Снег мешается с грязью и сырой ветер песней отзывается в деревенских домах. Но там, куда солнечный свет уже какую сотню лет не может попасть, там, где находится обитель всей черноты этого селения и там, где гуляет лишь гул тишины, вовсе нет спокойствия тьмы. Ее спокойные цокающие шаги, эхом бились об стены прожигая уши мальчику. Он так этого не хотел, так не хотел видеть ее. Но как можно было понять — чуда не бывает. Аккуратная женская фигура промелькнула меж ржавых прутьев и возникла тенью перед молящимся парнем. Никто не слышал его молитвы… Привычно резким движением она подтягивает его за толстую цепь к себе любуясь глазами. Чем старше он становится, тем краше лицо. Ах, эти строгие скулы, бледная кожа, шелковистые и чуть вьющиеся локоны. Миранда знала лишь одну, кто был сравним с этой красотой. Ее Альсина. Когда та была совсем молода она была абсолютно такой же, только еще сильнее. Строгий и оценивающий взгляд, прямая осанка и жесткий характер, скрывающий слезы и побои за собой. И дочери семьи Димитреску были такими же. Нет, не те, что мухами кружат в замке сейчас, а настоящие. Как же проклятой Богине хотелось всех их присвоить себе, хотя нет… Только ее. Обхватить шею руками, закопаться в темные волосы, впиться в алые от помады губы и слушать томное дыхание вампирши. Эти мысли сводили сума и из-за этого возбуждение к юноше восходили до пика.       Она готовилась ударить его по лицу, как обычно и делала, чтобы раззадорить свое настроение. Движение руки и… Ничего? Не слышно характерного звука и ладонь не жжет. Томас хищно смотрел прямо ей в глаза и крепко сжимал запястье женщины. В момент от него начала исходить зловеще-алая аура, которую наверняка можно было видеть. Только тогда Миранда заметила, что он возвышается над ней в угоду своего роста. Ему всего тринадцать, а в его теле 180см живого роста. Даже лицо… Грубое, совсем не детское. Видимо Шмийду просто надоело все это. Может ему хватит сил отразить напор Матери? — Это что еще за выходки, Адам? — грубо и с легким раздражением в голосе прошипела она. С интересом наблюдая за его дальнейшими действиями, позволяя удерживать себя, женщина продолжала изучать парнишку. Когда же произошли столь чудесные метаморфозы? Хотя так даже лучше, теперь их сходство казалось еще большим. — Хватит… — на выдохе тихо произнес он. Это было не столь уверенно, сколько угрожающе. Крепкая хватка, была словно наручники и доставляла большой дискомфорт. — И я не Адам. Меня зовут Томас Шмийд.

***

      Ливень нечеловеческой силы. Капли так больно били по рукам и ногам, а полу обледеневший снег резал голые ступни. Тьма слепила глаза, а жесткие скаты гор царапали колени. Пар валил клубами изо рта, а на лице застыли следы крови и слез. Бежать можно было лишь в одно место — замок. Там его примут и смогут помочь. Смогут же… Огни окон еще горели несмотря на поздний час, а от самого здания исходило внутреннее тепло. Буквально стекая по двери в низ Томас смог тремя слабыми шлепками создать подобие стука. Но двери были слишком плотными и его неоднократные попытки уходили в никуда. Сил не было абсолютно, боль пробивала все тело. Надо было хоть что-то делать. Хоть что-то… Как не удивительно, что в горах были камни и именно они сейчас могли просто спасти мальчика. Рука сильно тряслась и не с первого раза смогла ухватиться за небольшой осколок валуна. Удар. Еще удар. И еще удар. Долбя по толстому дереву, он уже ничего не видел, делая это машинально. В какой-то момент на подушечках пальцев выступила кровь и теплыми струями потекла вниз. Хочется жить, ужас как хочется.       В момент, когда парень почти отключился, послышался скрежет засова. Тяжелое подобие януса разъехалось, и полумертвая туша человека смачным шлепком упала на порог. Вода смешалась с кровью и грязными пятнами стекала прямо на дорогую плитку холла дворца. Служанка с ужасом смотрела на изуродованное тело молодого Лорда, которого иногда видела в компании госпожи. Из одежды на нем были лишь изорванные до колен штаны и не более. А вот что сразу бросалось в глаза — отсутствие левой руки полностью, алая жидкость сочилась, кажется, литрами. И вместо одного из глаз зияла огромная полая дыра. Запах гноящегося тела разнесся по коридорам всего дома, а как известно хищник всегда идет на аромат жертвы. Вот и главная дракулина решила узнать, что же за сладкие нотки она улавливает в столь дождливую пору. И каков был ее ужас увидев Томаса у себя на пороге. Он не мог говорить, да что уж там, он и дышал с трудом. На секунду у Димитреску помутнел рассудок, пытаясь обработать все происходящее. Но что-то внутри будто толкнуло ее вперед, за счет чего женщина вновь оказалась в реальности. Да, такую картину Альсина уже видела. Ее дорогие дочери лежали так же в заснеженном поле, окружённые красными пятнами и птичьими следами. А он так похож на них… Боже, неужели это ее личный ад? Почему именно он… — Ч-что с ним? — трясущимся голосом спрашивала госпожа, осторожно спускаясь по винтовой лестнице вниз. Почему-то она ждала, когда процесс регенерации запустится и мальчик встанет на ноги. Но он же просто человек. Всего лишь человек. — То есть немедленно остановите кровь и зашейте все раны. Если молодой Лорд погибнет вы все пойдете вслед за ним, понятно?! — дыхание явно участилось, а глаза забегали по комнате. Страх? Как давно она его не ощущала… С тех самых пор, как Миранда избавила ее дитя от жизни. Да, это были те же ощущения. Почему-то женщина знала чьих это рук дело, и как же ей хотелось посмотреть в безумные глаза Богини, когда та так жестоко отрывала конечность названному сыну.       На этот манящий запах слетелись и мухи, что чуть покружили вокруг фигуры матери и тут же пришли в человеческое состояние. Сначала голод разливался по их глоткам, но увидев сегодняшнюю жертву почему-то стало противно. Нет, не из-за презрения, а даже наоборот из-за принятия. Девушкам более не доставляло удовольствие ненавидеть этого мальчишку. На самом же деле они чувствовали от него что-то теплое, может даже родное. Приняв его в стенах этого замка сестры, стали замечать, что вовсе он гнусный манипулятор, каким обвиняли до. Увидев лишь единожды, как с Адамом обращается Миранда в их мертвых сердцах появилось даже сочувствие. Сейчас же это не было похоже на того самого парня, который с интересом изучал книги и общался с членами семьи Димитреску. Это кровавая баня. Отсутствие конечности, глаза и многочисленные рваные раны, будто от когтей зверей наталкивали на мысль, что сегодня с ним играла не только Матерь, но и ее верные собачки. Впервые от запаха мяса тошнило. А от самой графини исходило что-то странное. Она не двигалась и лишь пристально смотрела на портрет трех молодых девушек. Ее дыхание было тяжелым и беспокойным, а вокруг веяло чем-то мертвым.

***

      И вот перед камином сидит он — серая посредственность самого себя. Огромные мешки под глазами, а точнее под глазом, еще больше шрамов и наконец лишь одна рука. На пол лица были натянуты бинты, а поперек всей груди протянута аккуратная марля, пропитанная кровью. Поверх какая-то рубашка со штанами. Волосы, слипшиеся от грязи завязаны в тугой хвост, и легкий тремор, пробивающий с ног до головы. Сейчас на ум Леди приходит день, когда мальчишка с сияющим взглядом впервые появился на пороге без Миранды. Эти долгие разговоры и совместное чтение книг. Теперь этот ребенок умер, хотя ему всего тринадцать. Золотое око потухло и мертвецки смотрит в пол, как обычно. Обсохшие губы слиплись, доставляя дискомфорт. — Лучше бы я тогда умер… — тихо и хрипло пробормотал он устало выдыхая. Альсина прекрасно расслышала, но с некой надеждой переспросила его. Томас поднял лицо. Одинокая слеза ползла по бледной щеке. Вокруг было непривычно холодно и тихо, будто бы все умерли. — Говорю, что лучше бы тогда 13 лет назад я умер. Меня подкинули под дверь кузницы, ночью 11 января. Был ужасный мороз и меня забрала семья, живущая там. Мама… Точнее Карла, говорила, что я только-только родился и если бы хотя бы десять минут пробыл на улице, то умер. Лучше бы так и было… Лучше бы они не услышали стук в дверь и под утро нашли труп младенца на пороге. Может быть сейчас они были бы живы. — Одиннадцатого января? Тринадцать лет назад? — что за бредовое совпадение? Именно в ту ночь она родила ребенка, но его убили. Это точно. Так еще его и подкинули? Нет-нет-нет, нельзя сейчас об этом думать. Сердце защемило от боли. А что если… —То есть я хотела сказать, что надо ценить жизнь. Какой бы сложной она не была — это дар свыше. — боже, что она несет. Конечно, графиня понимает этого мальчика если бы она была чуть-чуть сильнее и решилась на смерть, то могла бы быть сейчас со своими дочерями. Ей ли говорить о ценности жизни? Той, которая убивает людей для еды и той, что уже давно жалеет о своем бессмертии. — Мои родители не ценили меня и мою жизнь. Даже они… Если бы вы знали, как я хочу увидеть маму. Как я хочу прижаться к ней и разрыдаться, как пятилетний ребенок! А ее нет рядом. И никогда не было… — слезы высохли. Он так устал, что не может даже плакать. Хотелось уснуть, да так, чтобы никогда больше не проснуться. Но тут холодные руки госпожи накрыли его своими объятиями. Парень чувствовал ее томное дыхание и видел печальный взгляд. — Это не так. Каждый родитель любит своих детей, несмотря ни на что. Даже спустя десятки лет он будет помнить их лица и их голоса. Наверняка твои родители просто не могли быть рядом, но это не значит, что они тебя не любят. Я когда-то потеряла своих детей и теперь ищу их только в своих воспоминаниях. Это очень больно, но я все равно всех их люблю.—  женщина почувствовала, как голова парня упала к ней на плечо. Он уснул. Таким безмятежным и хрупким сном. Прижав аккуратно его к себе и поглаживая по спине графиня понесла его в свои покои. Пальцы мальчика вцепились в ее платье, а лбом он пытался еще сильнее вжаться в ее грудь. Чуть хрепя во сне Шмийд промолвил слово «мама», а по щеке вновь потекли соленые слезы. — Прости, но я не могу ей быть. Мое чадо умерло тринадцать лет назад, я знаю это. Прости, пожалуйста.