Бабочки Сафо

      Солнце окутывает парк своим мягким светом. Амрит крепко держит жену за руку, рассказывает, как в детстве потерялся в городе и отец искал его несколько часов. Его глаза светятся от счастья, а озорная улыбка не сходит с лица. Амала увлечённо слушает его, чуть наклонив голову в бок. Улыбка на её лице становится шире, когда муж рассказывает очередную историю. Её удивляет, как Амрит может превратить подобную ситуацию во что-то весёлое. Наверное, будь она на месте его родителей, сошла бы с ума от волнения.       Пара покупает мороженное и Амала прикрывает глаза от удовольствия, когда пробует его. — Не спеши, никто у тебя его не отбирает, — Амрит пробует своё мороженное и остаётся доволен. Ему нравилось вот так гулять с женой. Они могли просто ходить по парку или магазинам, каждые несколько дней они ужинали в ресторане, иногда коротали вечера перед телевизором за просмотром фильмов. Амрит иногда думал о том, как жил без Амалы раньше. Теперь всё это казалось далёким прошлым, в которое он не хотел возвращаться. Но совсем скоро у них появится ребёнок, и он ни на секунду об этом не забывал. Тайком от жены он просматривал сайты с детскими магазинами, выбирал вещи, которые понадобятся малышу в первое время. Он был в предвкушении, ждал того дня, когда малыш назовёт его «папа». Амала открыла рот, чтобы узнать причину столь мягкой улыбки на лице мужа, но не успела сказать и слова.       В воздухе внезапно раздались крики. Амрит прижал жену к себе, готовый защищать её от любой опасности. Все прохожие в парке замерли, их взгляды устремились в центр. Там собрались женщины и молодые девушки. Откуда они только взялись и как попали сюда? Их было около пятнадцати или двадцати, все они были одеты в белые платья, а на их головах были венки. Амала ужаснулась: такие сборища были запрещены, их накажут. Девушки кричали лозунги, шли через весь парк, в то время как их голоса сливались в один мощный хор, призывающий к переменам. — Свободу женщинам! Свободу! — женщины сцепляли руки, поднимали их вверх. Амала не знала, что значил этот жест. Она и не заметила как рядом с ней появилась молодая девушка. Амрит осторожно заслонил жену собой. Озорной блеск в глазах незнакомки подкупал её. Знают ли её родители, чем она занимается? Точно. У них не было родителей, которые бы воспитывали их. Амала ужаснулась своим мыслям. Незнакомка протянула ей лилию. Это был прекрасный белый цветок с длинным стеблем. Наверняка это тоже что-то значило. Мала настороженно вытянула руку, собираясь принять подарок. Девушка приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но её прервал громкий мужской голос. — Вот они! Нарушительницы режима! — какой-то мужчина указывал на толпу женщин. Его глаза налились злобой, когда он заметил девушку перед Амалой. Была ли она его женой?       Однако атмосфера резко сменилась тревогой. Внезапно с окраин парка поднялся ещё больший шум, и к девушкам потянулись мужчины в форме. Это была не обычная военная форма, она была похожа на ту, которую мужчины носили в пансионатах. Амала наблюдала, как женщин скручивали и сажали в машины, прижимали к земле и даже били тех, кто пытался убежать. Но она не видела страха в их глазах. Наоборот, они были уверены в том, что делают. Они не страшились наказания, не боялись побоев или насилия. Они хотели, чтобы их услышали. И в этот момент Амала восхищалась ими. У них была та смелость, которой у неё никогда не будет. Они были сильными. Они были готовы отстаивать себя до последнего. Крики разносились по округе. Напуганные прохожие спешили покинуть это место. Эта демонстрация натолкнула их на множество мыслей. Однако надежда на перемены поселилась в сердце Амалы уже давно. Ещё не всё кончено. Возможно, у них есть шанс справиться с этим?       Её ноги резко стали ватными. Девушке пришлось покрепче ухватиться за мужа, чтобы не упасть. — Амрит, — она говорила тихо, а в голосе её читалось беспокойство. Кажется, ещё чуть-чуть и её стошнит прямо здесь. — Мы уходим, — он аккуратно обнял её, поднимая на руки. Он не мог допустить, чтобы с его женой или с их ребёнком что-то произошло. Амала прикрыла глаза, полностью доверяя себя своему мужчине.

***

      Эвтида сидит на диване, нервно просматривая срочные новости. На экране мигает яркий заголовок «Правительство призывает жителей к спокойствию». Девушка не может отвести взгляд от видео, на котором митингующих бьют и швыряют о землю. Тело покрывается мурашками.       Она задумывается о том, кто пустил этих девушек туда. Без мужей или охраны им запрещалось покидать место проживания. Почему эти девушки пошли на это, зная, что с ними сделают? Теперь для них существовало два варианта: либо пожизненное заключение, либо смерть. Так ей сказал Амен. «Таких ничтожеств Правительство либо истребляет, либо сажает под замок без возможности дальнейшего освобождения,» — так он сказал.       Правительство боялось их. Оно боялось, что их станет больше. Что их слова достигнут остальных женщин и вселят в них надежду. Что это будет распространяться словно болезнь, и в конце концов приведёт к разрушению их устоев. А такого они позволить не могли. «Правительство действует слишком мягко», — внезапно сказал Амен, когда они очередным вечером смотрели новости.       Эве оставалось гадать, про кого он. Правительство? Точно нет. У женщин уже отобрали всё. Что ещё оно могло сделать, чтобы Амен считал это «не мягким»? Так называемое Сопротивление? Эвтида считала, что их мирные акции протеста не дают никакого результата. Зачем всё это, если всех участников либо посадят под замок, либо убьют? Нужно действовать более масштабно.       Эва видит Амалу и резко встаёт с дивана. Её ранили? Почему она вообще там оказалась? На видео муж подруги берёт её на руки и уносит. Всё ли с ней хорошо? Всё ли хорошо с её малышом? Если бы она могла, то поехала бы к ней прямо сейчас. Но нельзя. Ей такая вольность не дозволена. Даже позвонить нельзя. Сейчас Эва злится на своё бессилие, но успокаивает себя мыслью, что с подругой был её муж, а значит, с ней всё будет хорошо.       На мгновение новости прерываются, после чего на экране появляется девушка в белом платье. Её лицо было закрыто маской, вероятно, чтобы её не узнали. В руках у неё был букет лилий. Незнакомка улыбалась, но за этой улыбкой пряталось что-то ещё, что-то пока неощутимое для Эвы. — Они не пощадят ни одну из нас — её голос мягкий. Она говорит медленно и вкрадчиво, — будь то мать, жена или дочь. Не обманывайтесь своей мнимой безопасностью. Если вы думаете, что с вами обойдутся по-другому только потому, что вы жена кого-либо из Правительства или их приближённых, то это ложь. Мы должны сопротивляться. Ещё ничего не кончено для нас.       Незнакомка замолкает на секунду. Если до этого её взгляд был полон печали, то теперь её глаза полны решимости. — Я обращаюсь ко всем мужчинам. Если вы думаете, что можете бить нас, угнетать, обращаться с нами, как со скотом, то вы сильно ошибаетесь. С каждым днём нас становится больше. Потому что Бабочки не боятся лететь на огонь. Но если сгорим мы, то только вместе с вами, — Эве кажется, будто взгляд незнакомки проникает прямо в душу. — Девушки, не нужно больше это терпеть! Мы не вещи. Ты не вещь, — Эвтида не дышит. Почему ей кажется, словно незнакомка обращается к ней? Почему этот пристальный взгляд так напоминает ей кого-то? Почему Эва верит ей? Почему в её сердце всё больше надежды? Так много «почему», но ответ где-то внутри неё. Она права. Почему только девушки подвергаются угнетению? Они могли бы сосуществовать на равных. Они с Амалой могли бы вместе ходить за покупками. Ей больше не нужно будет отпрашиваться у мужа куда-либо. А главное — если у неё будет дочь, она сможет растить её. Каково это, когда по дому бегает малышка и зовёт её «мамой»? — Эва, выключи эту дрянь, — Амен с силой сжимает в руке пульт от телевизора. В комнате воцаряется тишина. — Зачем ты вообще это смотришь? — девушка впервые видела мужа настолько злым. Кажется, одно её неверное слово и он окончательно взорвётся. — Я просто смотрела новости, — она говорит тихо, боится спровоцировать его. — Я же не виновата, что трансляцию прервали, — Эвтида закусывает губу. Вот же дура. — Эва! Никогда, слышишь? Больше никогда не смей смотреть такую мерзость. Ты меня поняла? — она чувствует его агрессию, чувствует, как он злится ещё больше. Но в чём она виновата? Это же не она была на митинге и не она прервала трансляцию. — Прекрати так себя вести, — девушка вскидывает подбородок вверх. — Я не виновата, что трансляция прервалась. Я просто смотрела новости, что в этом такого? И почему сразу «мерзость» и «дрянь»? Ты когда-нибудь думал о том, как мы сможем жить, если будем на равных? Я смогу ходить на работу или заниматься тем, что мне нравится, а не сидеть в четырёх стенах и ждать, пока ты придёшь с работы. — Прекрати, Эва. Ты же знаешь, что не способна сама решать, что тебе делать, а что нет. Я и так слишком много тебе позволяю. Ты занимаешься рисованием, я даже выделил тебе отдельную комнату, мы ходим по магазинам и ресторанам. Я никогда не поднимал на тебя руку, всегда забочусь и переживаю. Что тебе ещё нужно, Эва?       Слова застревают в горле. Ещё чуть-чуть и она заплачет. Но нельзя плакать перед ним. Она и правда бессильна. Ему тяжело её понять, но он поймёт. — Чёрт, — Амен тяжело вздыхает. — Прости, я не должен был так говорить.       Пусть его слова и выражают сожаление, но в голове Эва отметила для себя чёткую разницу между «не хотел» и «не должен». Значит, он действительно так думает.       Мужчина подходит к ней и берёт её за руку. — Хочешь, я сегодня останусь дома? — он целует костяшки её пальцев. Ждёт её ответ. Но она не хочет проводить с ним вечер, не сегодня.       Мобильный телефон Амена звонит, отвлекая его от жены. По недовольному голосу мужа можно понять, что его снова вызвали на работу. — Прости, — осознаёт ли он за что извиняется? Искренни ли все его извинения?       Мужчина целует её. Эвтида не сопротивляется и подаётся навстречу. Она делает это инстинктивно, хотя в голове у неё совершенно другие мысли. Он извиняется так каждый раз, но осознаёт ли он последствия своих слов? Почему он хочет запереть её здесь? Почему не пытается понять хотя бы немного? Его слова о том, что она ничего не может, глубоко засели где-то в её мыслях. — Буду поздно. За тобой присмотрит Кадзу, — он отстраняется и уходит. Эвтида смотрит на его удаляющийся силуэт и думает о произошедшем. Последние события выбили её из колеи, но вместе с тем и закалили её. Эвтида здесь и сейчас очень отличается от той Эвтиды, которая жила в пансионате и рисовала бабочек.       Она смотрит в окно, хотя знает, что ей не позволено. Но кому какая разница, если её муж на работе. Эва наблюдает за проезжающими машинами, пролетающими мимо птицами и за идущими внизу мужчинами. Она теряется во времени и совсем не замечает наблюдающего за ней охранника. Кадзу безмолвно стоит в стороне, не нарушая её покой. Её что-то тревожит. — Ты так дыру прожжёшь в этом окне, — он весело усмехается, замечая улыбку на её лице. — Прости, давно ты пришёл? — Эва протирает уставшие глаза и отходит от окна. — Почти сразу, как твой муж уехал, — он подходит ближе. — Тебя что-то беспокоит? — Видел сегодняшние новости? — она присаживается на диван, откидывает голову назад. Слишком много всего происходит. — Ты про митинг в городе? Конечно видел, — он оглядывается и говорит тише: — Что ты думаешь о выступлении той девушки? — А я могу думать? Кажется, мне даже это запрещено, — она тяжело вздыхает. — Амен что-то сказал? — Нет, кроме того, что я не могу решать за себя сама и ничего не способна сделать, — Эвтида дёргается, когда мужчина садится перед ней на колено. — Ты чего? — Эва, ответь мне честно. Если бы у тебя был шанс что-то изменить, ты бы им воспользовалась? — взгляд Кадзу источает уверенность. Она видит, как он слегка дрожит.       Воспользовалась бы она таким шансом? После того, как её насильно выдали замуж. После того, как она собственными глазами увидела, как издеваются над женщинами. После рассказа Амена о судьбе его матери. После того, как она узнала, что происходит с матерями девочек. И даже после слов Амена. — Да, — её голос дрожит. Она говорит тихо, боится, что их кто-то услышит. — Я не хочу всю жизнь прожить в этой клетке. Я хочу выходить на улицу. Хочу работать. Я хочу жить как человек, Кадзу. И если бы у меня появился крохотный шанс всё изменить, я бы им воспользовалась. Я бы встала рядом с этими женщинами на митинге, если бы могла. Но… — Этого достаточно, Эва, — Кадзу берёт её за руку. В этом жесте не было ничего романтичного, была только решимость. — Я помогу тебе уйти отсюда. Ты пойдёшь со мной?       Она не колеблется, крепче берёт его за руку. Будет ли Амен злиться? Да. Но это её выбор, это её действия и это её жизнь, и она решит, как её прожить. Первый шаг дался ей нелегко, но от последующих она чувствует невероятную лёгкость. Она и правда решилась на это. Она не трусиха и не беспомощная. И прямо сейчас она делает так, как хочет.       — Подожди, — она останавливается у входной двери. Она совсем забыла про жучок в ухе. Нужно избавиться от него. — У нас мало времени, — Кадзу терпеливо ждёт. Сегодня охраны меньше, чем обычно. И это идеальный шанс, чтобы сбежать.       Эва идёт в ванную, достаёт лезвие от бритвы. Она рассматривает своё лицо в зеркале. Уставшая и напуганная. Её руки дрожат, но ей удаётся нащупать маленький жучок в мочке уха. Девушка делает глубокий вдох. Это небольшая цена за свободу.       Она осторожно подносит лезвие к уху и делает аккуратный надрез. Закусывает губу, чтобы не закричать. Эвтида делает ещё один глубокий надрез и достаёт жучок. Она опускает голову вниз, позволяя слезам течь по её щекам. Эва зажимает рану двумя пальцами. Боль пульсирует, отзываясь в висках оглушительным эхом. Кровь, тёмная и густая, стекает по руке. Капля за каплей она падает в белоснежную раковину, оставляя за собой уродливые алые следы.       Каждый удар сердца отзывается болью, каждое воспоминание — уколом вины. Взгляд мечется по стенам, натыкается на зеркало перед ней. И она видит собственное отражение — разбитое, сломлённое, отчаянное. Но вместе с тем, свободное.       Она сжимает устройство в руке, чувствует как холодный пот стекает по её спине. Нужно чем-то перевязать рану. Она находит пластырь и в спешке наматывает его вместе с ватой. Получается не идеально, но это должно остановить кровь. Девушка отмывает руки в раковине и выходит. — Можем идти, — Кадзу не задаёт вопросов. Знал ли он про устройство слежения? Почему вообще помогает ей? Следовало выяснить это. Но Эва чувствовала себя слишком уставшей.       Кадзу проводит её мимо охраны на первом этаже. Он показывает своё удостоверение. Эвтида не слышит, о чём они говорят. Мужчина кивает и пропускает их. Удивительно просто. Они садятся в его машину. Эва вздрагивает на каждом повороте, пока они не подъезжают к больнице. — Выходим, — он первым выходит из машины и открывает ей дверь. — Веди себя естественно. Я не могу просто так вывезти тебя из города.       Это ловушка? Сейчас они зайдут в больницу, а там их уже ждёт Амен и его люди?       Они подходят к стойке регистрации и их направляют к лечащему врачу Эвтиды. Это тот мужчина, который приходит лечить её домой. Мужчина улыбается и приглашает их в свой кабинет. — Переодеться можете там, — он вручает ей мужскую одежду и указывает на ширму в углу кабинета. Эва удивлённо смотрит на сопровождающего. — Здесь можешь говорить спокойно. Этот мужчина помогает нам, — он подталкивает Эву за ширму. — Поторопись, нам нужно уходить.       Она слышит о чём они разговаривают. Кадзу благодарит врача за помощь, а тот в свою очередь говорит, что не сделал ничего особенного и что возлагает большие надежды на Эву. — Теперь нам нужно выйти через чёрный выход, — Кадзу улыбается, когда замечает насколько подобранная одежда ей велика. Мужские штаны почти падали с неё, поэтому приходилось держать их рукой. — Почему вы помогаете нам? — Эва поворачивается к врачу. — Я хочу найти дочь, — мужчина улыбается ей. Так по-отцовски.       Кадзу подгоняет её и они покидают кабинет. Он заставляет её собрать волосы и натянуть капюшон. — В этой больнице нет камер, — он идёт впереди и шепчет, Эве приходится наклониться ближе, — так как это частная больница и здесь лечатся высокопоставленные лица. Никому не нужны лишние слухи, кто и зачем здесь был. Теперь нам нужно выйти через чёрный выход и уехать.       Кадзу не первый раз проворачивает такое. Его шаги слишком уверенны. Кажется, он знает здесь каждый угол. Они покидают больницу и садятся в другую машину. — А теперь полный вперёд, — он жмёт на газ. Эва продолжает всматриваться в каждую проезжающую машину, пока они не достигают пределов города. Она открывает окно пошире и вдыхает свежий воздух. Её сердце стучит быстрее, а лёгкие наполняются ароматом свободы. — А куда мы едем? — она поворачивается к водителю. — Сейчас узнаешь, — через пару минут он паркует машину рядом с лесной дорогой. Эва держит его за руку и уверенно идёт за ним. Кадзу не сделает ей ничего плохого.       Они идут через лес. Мужчина помогает ей пройти между ветками старых деревьев. Листья шуршат под ногами, словно шепчут секреты, которые знают только они. Солнечные лучи пробиваются сквозь густую листву, создавая на земле игривые узоры света и тени. Начинает темнеть, но, кажется, он хорошо здесь ориентируется. Вскоре они выходят к заброшенному зданию.       Эвтида видит только обветшалые стены, обросшие мхом и лишайником. Стеклянные окна, когда-то прозрачные, теперь покрыты трещинами и запачканы налетом грязи. Крыша, частично провалившаяся, создавала впечатление, что здание вот-вот рухнет. Вокруг виднеются обломки, оставшиеся от мебели — разбросанные стулья, переброшенные через ненадежные перила, и пустые бутылки, разложенные по углам, словно оставленные в спешке. — Не переживай, снаружи оно выглядит плохо, но внутри всё обустроено, — через пару шагов они останавливаются. — Прости, я должен завязать тебе глаза.       Эвтида послушно ждёт, пока ей завяжут глаза и идёт следом. Кажется, они спускаются куда-то вниз. Несколько поворотов налево, потом направо. Эва сбивается со счёта и останавливается, когда упирается в крепкую мужскую спину. Ей наконец развязывают глаза. Девушка немного щурится. Она зажимает рот рукой, чтобы не закричать, потому что перед ней стоит та самая девушка из новостей. За ней две девушки, а за ними огромная толпа женщин. Она даже слышит откуда-то детский смех. Эвтида от изумления открывает рот.       Их не пять и не десять, а гораздо больше. Они стояли, уверенные и сильные, как гора, не поддающаяся бурям. Она чувствовала, как сердце бьется в унисон с их решимостью. От них исходила энергия, способная разогнать тьму и страх, вселив в неё надежду, которую она давно потеряла. Каждая из них — это не просто боец, а символ того, что свобода требует жертв.       Их лица отражали решимость, глаза светились живым огнем, и казалось, что каждый из них готов был бросить вызов самой судьбе. Каждая из них несла на себе отпечаток борьбы, раны были видны не только на коже, но и в их взглядах — это были женщины, которые прошли через многое и не собирались сдаваться. — Приветствуем тебя в Сопротивлении. Мы ждали тебя, Эвтида.