Неоправданные ожидания

—Что думаешь о том чтобы переговорить этот вопрос детальнее? —Ась? —Ну, мы можем зайти в один из наших коворкингов, и придумать конкретный план Б, к примеру. Или есть другие предложения? —Что? Я ниче не поняла. —Тараторит как всегда. Серафимы раньше говорили размеренно. —Я говорю что ты можешь прийти в мой кабинет, мы обсудим дальнейший план действий, и в таком случае мы будем иметь представление о том как нам дальше следовать предписаниям. —А почему нам не собраться у наших? —Там… Наверное не особо рабочая атмосфера и. Нам могут мешать. Без обид. —Пхе. Как будто у меня есть желание идти в эти ваши… —Я сделаю все условия, и нам обязательно нужно обсудить наши следующие действия. Обязательно. И очень срочно, к тому же, иначе мы все потеряем. —Точно… Чтоже, ладно. Кто там будет помимо нас? —Думаю это будет приватный разговор, пока мы не решим все досконально. После, доложим информацию нашим сторонам отдельно, идёт? Вздыхает. Сипит. —По рукам. Жду приказа. *** Комната с акриловой белой дверью открывается. Такая же как и все другие в этом коридоре, которых тысячи. И дверей тысячи, и все они одинаковые. Даже не подписаны. Будто они сами как-то знают куда им нужно. Лорд вступает в тёмную комнату первым. Не ждёт пока включат свет, но ищет стулья. И стол… У мух очень слабое зрение в темноте, но потом включается подсветка. На кроватной раме, белой, изогнутой футуристичной формы, с белыми идеальными простынями. Белые стены и натяжной потолок, голубоватого цвета круглая акриловая люстра. Будто ничего больше в комнате не было, слишком просторно. Кровать, пару лампочек и какой-то голубой коврик, неясного синтетического происхождения. В углу было высокоартистичное надувное кресло цвета индиго, оно придавало комнате цветового акцента, и было будто составлено в аккуратную форму из надувных валиков. У той же стены напротив кровати была ещё одна дверь и большой экран, якобы телевизор, показывающий статично плавающую анимацию каких-то линий на голубом фоне. Подсветка появилась вдоль потолка, приглушенно-голубого цвета. Гавриил открыл дверь у стены и там оказалась купальня. Обычная, душевая, раковина, только без унитаза, но с биде. Вельзевул осматривает это чудо техники, в котором начинает играть расслабляющая мелодия, из пары очень долгих аккордов похожих на синтезаторный орган. —Это… чертня какая-то, ты куда меня привёл? —Безэмоционально и спокойно спрашивает принц. —О, да это всего лишь формальности… —Гавриил оказывается рядом, одетый в водолазку и брюки, снимая белый ремень. —Не стоит волноваться, я уверен ты не уйдешь разочарованным… Они ну слишком близко теперь, и стоя в проходе между кроватью и «ванной» Вельзевул не мог не чувствовать дикий непрофессионализм, присущий какому-то быдлу, близкому его кругам. Кривится, не приветствуя такой несерьёзности. —Я попрошу оставить ребячество, у нас нет времени на противоречия уставу. —Говорит он морща брови. Глядя ровно в глаза, с этим проблем никогда не было. Как и со стыдом в принципе. Чего стыдиться тем кто знает своё существо так долго. Да и стесняться там нечего, шрамы красят… Это боевые трофеи. —Приведите меня в нужный зал, у меня нет желания это продолжать. —Даже будто без возмущения, скорее устало. —Позволь, —Гавриил становится лицом к лицу, слегка наклонившись— Дай мне всего один шанс... —Его глаза голодно обходят все что ниже лица. Костюм, который в его воображении представал игривой ширмой, за которой прячется его приз. —Мне кажется я понимаю. Я могу дать то о чем ты просишь, но мне неясны твои мотивы. —Вожделение... —Гавриил шепчет, кладя сухие, холодные ладони на... Липкие горячие щеки. Это слово заставило, впервые за столько лет, издать лорда неироничный смешок. Улыбаться это лицо не умело, поэтому опуская голову, рот скривился в широком оскале на 44 гнилых зуба. Подобные высказывания были присущи в основном представителям именно адской конторы. Особенно принца позабавило сравнение с Кроули, который совсем недавно бегал там с голым задом. —Так и до падения не далеко. Не думал? —Вельзевул слегка улыбается уголком губ. —Я готов упасть, если это значит провести вечность с тобой... Это лорда позабавило. Впервые он дал себе возможность открыто посмеяться, открыв рот, щурясь, показывая весь свой гнилой разящий рот. Издавая хихикающие хрюкающие квакающие звуки, морща нос, и не сводя глаз. Гавриил опешил слегка, также и от запаха, но в рот он не смотрел. Вонь была... Ужасающая. —Можешь перед этим почистить зубы, пожалуйста? Там все есть. —Здрасте. —Ну... Ладно как скажешь... Он убирает руки от лица, только чтобы заметить что на них что-то осталось, тональный крем на много тонов светлее его загорелых ладоней. Он смотрит на лицо и видит смазанные пустые участки, на которых жирным слоем был тон не того оттенка. Теперь они были видны из-за покраснений, высыпаний и ранок, а само покрытие теперь выглядело масляно и неестественно. Он удалился помыть свои руки. На этом моменте Вельзевул решает дать этому изврату шанс. Видать, эти аппетитные формы очень нравятся местным некрофилам. Как вы знаете, похоть чревоугодие и лень это одни из главных устоев ада, поэтому трахнуться с пернатиком, если лень отбиваться и нечего терять, не такая, плохая идея... Но колоть будет. Предательство это предательство. Да и этому терять тоже нечего, он одной ногой уже в аду. Архангел наконец добирается до своей мечты, как можно ближе. Он буквально мог прикоснуться к ней. Галантно приглашает сесть на кровать, встаёт на колени, обещая что все сделает сам. Он снимает ленту, подвески, расстегивает пару верхних пуговичек, помогает убрать подпаленный потный пиджак. С него мгновенно сыпется какая-то чёрная пыль, засоряющая постельное бельё, коврик, и руки самого архангела. Складывает это нечто на полу подальше и снова отходит помыть руки. Снова в предвкушении как он расстегнет эту рубашку и увидит то самое чудо, оно стояло перед его глазами. Хорошо отмыв руки от черноты и нанюхавшись синтетического мыла, он вошёл в спальню и сходу почувствовал солёный, мускусный, неприятный запах. Скривился, посмотрев на сгорбившегося принца на кровати. —Ты что... Испортил воздух?... —А откуда такие мысли? Интересно. Значит запах пепла и горелой старой пыли перебивал этот мерзкий запах прелой кожи, пота, и старой тлелой ткани. Вот что это был за запах, но он и правда был не лучше метеоризма. Тем не менее, он снова напоминает себе что все это брехня, пока под рубашкой все ещё это самое тело... —Ничего, мне показалось. —Он садится обратно, не взирая на вонь.. Пальцы аккуратно проходят по остальным пуговкам за сеточкой перед ней. —А откуда у тебя это? —Он поднимается, томно интересуясь и помогая сетку эту снять. —Это ещё из союза... Он же твой был, думала помнишь... Это сумка для продуктов старая. И правда, советская старая авоська. С разрезанным дном, черная от грязи. Он кидает её к пиджаку, стараясь больше ничего такого не трогать... Пуговки расстегиваются до конца, он пытается раздвинуть полы чтобы наконец узреть грудь, но нет. Комнату наполнила нотка сладкой гнили, как только Гавриил попытался отлепить ткань от кожи. Привкус старого арбуза, и жёлтые липкие пятна по всей спине и бокам. —Ох... —Гавриил задумался, как можно это исправить, но решился пока не отвлекаться, чтобы не потерять настрой, и не дать милой птичке упорхнуть. Он целует красную шелушащуюся шею, стараясь делать это очень нежно. Страстно и желанно, не смотря на то что его бы вырвало прямо здесь, если бы у него были внутренние органы. Он кладёт лорда на постель, и пепел из волос рассыпается чёрной вспышкой на белые простыни. Гавриил разевает глаза, но решает продолжать. Он старается представлять то что помнил. Воображение все приукрашивало, и помогало возбудить его. Целует яремную впадинку, распахивает ту часть рубашки в стороны, которая не прилипла к телу, и увидел что-то совсем иное. Рубцы, швы, вмятины, чёрные смолянистые волосы, нарушения пигментации, шелушения, покраснения, и чёрные шрамы от бубонов. И это все лишь на солнечном сплетении! Вдоль всего живота и груди,до самого лобка шёл длинный прямой шрам, толстый, перешитый много раз, и бледно розовый как червяк. Из штанов до самого "пупка" Шла дорога из чёрных непроглядных волос. Жёстких, толстых, вросших в местах. Сто процентов там водились вши, или даже блохи. Также были и глубокие растяжки, заметные на боку под рубашкой, где его прикрывало липкое желтое пятно. Он попытался взять в руки груди, прикоснуться хотя бы сквозь ткань и тронуть губами соски, но груди как не было. Она была настолько маленькая и висячая, что казалась будто мешочек кожи, пустой, распластаный по грудине. Он, будто не удивлённый, но слегка растроенный берёт предположительный сосочек в рот, пытаясь отыскать его под тканью. И на язык ему попадается пласт застывшего крахмала. Трескается прямо в рот, остаётся на языке, превращая слюну в кисель. Сплевывает, вытирается о простынь, ведь лучше уже не станет, и старается аккуратно отделить рубашку от груди. Медленно отрывая, он смог отлепиться от одного жёлтого пятна, от которого пошли липкие нити, словно сладкая патока. Под этим пятном и была "грудь", вся в морщинах и с маленьким чёрным сосочком. Ему вмиг перехотелось с ней взаимодействовать и он смотрит на лорда. А тот и не сводит пристального взгляда. Все внимание уделено следующему что выдаст этот персонаж. Тот решает просто заглянуть что же там в штанах. Не теряя надежды на получение удовольствия от акта. Как минимум со своей фантазией. Как только он начал снимать брюки с лорда, а тот сложил руки на животе, ему в нос вдарил аммиак. Он увидел то что было в качестве нижнего белья и обомлел. Это было похоже на тканевый подгузник, но это просто было импровизированное бельё, из самой обычной тряпки. Обмотанной вокруг паха и бедер, желтоватого оттенка посередине. Мерзость! Но самое страшное было когда Гавриил увидел там выпуклость, которая робко шевелилась ему навстречу. Не может быть. Он не мог так оплошать, чтобы полностью все перепутать. Но правда оказалась ещё хуже. Он аккуратно разматывает "свой подарок", замечая только больше длинных толстых швов и волос. И ещё более сильный запах, мочи, прелой ткани, кислая нотка от секреции, которая отложилась на последнем слое белыми комочками, и очень едкий запах гнили. Что-то очень тухлое, буквально мёртвое, разлагающееся. Длинные волосы в этой области сначала так и не дали понять что произошло, когда Гавриил почувствовал на руке что-то щекотящее. А как только он увидел, тут же выбросил ткань к двери и отпрыгнул подальше от кровати с визгом. Личинки. Много личинок, спрятавшихся под волосяным покровом, буквально ели внешние органы. Коричневатая жидкость отпечаталась на простыни. Они копошились, толстенькие, наетые, питаясь продуктами сбитого кислотного баланса и отходами жизнедеятельности. Их были просто сотни, и они, почувствовав свободу, спокойно поползли по простыням и дальше, падали на пол, в штаны, ползли по ногам, пока лорд спокойно, с раздвинутыми ногами поветривался и не запрещал им это делать. Гавриил сел на задницу, издалека шокированно наблюдая, и забиваясь к стене. —Не смей их трогать...—Лениво басит с кровати. Ноги были очень тонкие и беспросветно покрыты волосами. Брюки упали прямо к ступням, из-за худобы и оголяя все оставшееся. На лодыжке была большая чёрная корка, кожа вокруг которой облупилась как обугленная. "Гангрена" — сразу понял ангел, почти начиная плакать. Он обратил внимание на чёрные от корня ногти, на грязные волосы ближе к перианальной области, где его ждали неувиденные цепни, кондиломы и проснувшиеся острицы. Вскрытое на много раз взбухшее брюхо. И.. Волосы, на сосках. Точно. Когда лорд приподнялся над постелью, Гавриил заметил усики. И этот прищур, который издевается над ним, подзывая без слов. —Ну что ты там, тебя только и жду... Мое светлое солнышко! Моё прекрасное Божье создание, моя любовь, вера и правда. Любимая, что с тобой стало?... Она умерла, от неё остался лишь труп. Он разложился, от неё давно уже ничего не осталось, вся надежда потеряна навсегда. Он больше никогда не встретит это прелестное чудо. Моя радость, почему ты ушла от меня так рано, не узнав меня поближе... Я знаю это не твоя вина, ты заслуживаешь большего... Моё чудо.. Гавриил потерял любое возбуждение, чувствуя сначала отвращение, панику и возмущение. Но теперь ему просто стало стыдно. Ему стало жалко, печально, в нём проснулась слабость. Он начал плакать от жалости к его единственной причины счастья. Он же видел её смерть. Он знал что её больше нет, и все попытки тщетны. И мир был так жесток... Он рыдает от грусти, не обращая внимания ни на каких личинок. Ни на грязь, ни на сажу, ни на вонь. Он видит её теперь очень чётко, его любимую, всю испорченную, невозможную вернуть вспять. Он встаёт, и без стеснений обнимает, крепко и любяще, продолжая плакать. У лорда этот театр вызывает недоумение. Гавриил скулит. —Прости меня, бета-13!.. Я люблю тебя, и мне так стыдно... Он отдаляется, и его покрасневшее лицо, как у ребенка, кажется лорду ещё глупее. Он смотрит ещё более недоверчивым лицом, не понимая к чему это все. И Гавриил, совсем ныне не брезгуя целует чужие губы. Любимые, ценимые, те самые. Да, на вкус это было отвратительно, но он желал, он показывал уважение, свою любовь, и то что её тело будет для него прекрасным, будь она любой... Ему не захотелось осквернять её своим грехом. Она не блудница, он знает что она не такая, что выше этого и к себе такого не позволит. За сем он расцеловал её руки, помог встать, даже с ссыпающимися личинками, и отдав одежду, проводил к выходу. Терпеливо ожидая пока она оденется. —Я вообще не понимаю твои эти... Концерты. И вот этот срач ты так тут и оставишь? —Да, все хорошо не переживай.. —Не зови меня Серафимом. Я уже давно на то не отзываюсь. —Конечно... Конечно... Я провожу? —А переговоры? Вот ты плут бля, обвёл меня вокруг пальца на свои сопли. Хуже беса. —Завтра... Хорошо? У тебя. Где пожелаешь.. —Не подлизывайся, заебал, не люблю подлиз... А я тебя люблю, бета-13...