Волго-Дон

— Не похоже, что это ты рисовал, — Колян кивнул на картину. Мужики в замызганных черно-коричневых одеждах смотрелись как-то особенно жалко на фоне ярко-бирюзового южного моря. — Это копия репинского этюда. Я в училище много его копировал, пока не примирился с тем, что я не живописец, а график, — ответил Донцов, не сводя глаз с полотна. — Для меня это было даже сложнее, чем понять, что женщины мне нравятся гораздо меньше, чем мужчины. — И зачем ты его здесь повесил? — Как напоминание. О том, кем я не стал, — Донцов криво усмехнулся и подошел к Коляну. Тот смотрел на него и понимал, что опять сдастся под этим взглядом. Донцов вдруг коснулся подбородка Коляна и развернул его лицо к свету. — С этой бородой ты похож на Геракла. — Еще один твой любовник? Донцов заржал, всплеснул руками и тут же оказался в объятиях Коляна. — Можно и так сказать, я с его гипсовым бюстом в академии полсеместра трахался. — Извращенец, — заявил Колян и потащил его в «уголок для ебли». Донцов охотно подчинился, разделся и упал на диван. Колян быстро завелся, подмял его под себя, едва надев на себя презерватив. — Полегче, Коль, — попросил Донцов. — У тебя ж там все готово. Со свистом пролетать должно. — Прекрати. Это вообще так не работает, чтоб ты знал, — Донцов отпихнул его и отполз, с досадой уставившись на Коляна. — И как оно работает? — Жаждешь подробностей? Давай на твоей жопе объясню. Чтоб уж точно с первого раза дошло. — Спасибо, не надо, — тоже с досадой возразил Колян, обхватив свой мгновенно опавший член. — И чтоб ты знал, я универсал, и с моделями обычно сверху, если вообще до анала доходит. — Тебе этого не хватает? — Колян навалился на него и подмял под себя, глядя ему в глаза. — Я уже сказал, чего мне не хватает, Николай, — с сарказмом отозвался Донцов, но больше не сопротивлялся. — Тебе просто нравится быть шлюхой. — Никогда меня так не называй! — заорал Донцов и ударил его по плечам. — Успокойся, — Колян лег на спину рядом с ним, поняв, что потрахаться уже не получится. Он как чувствовал, что надо было уйти и успокоиться, но позволил Донцову себя задержать. Тот, как ни странно, не вскочил с места и не ушел, как обычно с ним бывало в таких ситуациях. Они провалялись молча еще полчаса, потом Колян встал, стянул с себя гандон и пошел отлить. — Давай я тебя порисую? — предложил Донцов, сидя на диване и глядя на то, как он одевается. Тот застыл, решая, уйти или остаться. И остался. В этот вечер они так и не потрахались. Но договорились, что Донцов приедет к нему в Речпоселок через несколько дней. — Я теперь стал понимать, почему ты так любишь это место, — на прощанье сказал Донцов. — Потому что я там родился, — улыбнулся Колян. — Нет. Потому что там тебе спокойно. — А где спокойно тебе? — Рядом с тобой, — тоже улыбнулся Донцов и сжал его руку в своей. — А так вообще… нигде. Колян прижал его голову к своей груди, поцеловал в макушку, а потом схватил сумку и вышел за дверь. Спускаясь в лифте, он думал, что Донцов сильно преувеличивает его умение пребывать в душевном покое. Но развеивать это заблуждение Колян не собирался. Дома было холодно и как-то особенно неуютно. Юлька, как уехала после Рождества, так и ни разу не приезжала. Цветы на подоконниках без ее опеки замерзли и засохли. Колян собрал их все в мусорный пакет и вынес на крыльцо. Потом огляделся, поснимал со стен картинки с водопадами и лошадями, вынул из книжного шкафа любовные романы, которые собирала Наташа, и тоже отнес на выброс. Он лег в кровать уже далеко за полночь, усталость прогнала все мысли. И ему впервые за много месяцев вновь приснилась жена. Она сидела голая на обрыве, болтая ногами и глядя на Волгу, по которой шел ледоход. Донцов и вправду собрался приехать в Речпоселок, позвонил Коляну, и тот отвез его сразу к себе домой. — Хватит уже по гостиницам ебаться. Я и так дома по полгода не живу, — заявил Колян, заглушив мотор перед воротами своего дома. Донцов на какое-то время застыл, покусал губу, а потом вылез из машины и покорно ждал, когда Колян распахнет ворота и загонит машину. Они молча покурили на крыльце, зашли в темную спальню и как по команде стали раздеваться. — Такое странное чувство… — прошептал Донцов, лежа на коляновом плече. — М? — Колян, как с ним часто бывало после секса, стал дремать. — Ничего, спи. Колян повернулся на бок, притянул его к себе и уткнулся лбом в его загривок. Как делал когда-то, засыпая в этой кровати с Наташей. Донцов не сопротивлялся. Утром Колян обнаружил его глядящим в окно, с которого с громким шумом стекала вода. Оттепель давно превратилась в настоящую весну. Солнце светило ярко и било прямо в глаз. Все-таки шторы были не таким уж дурацким изобретением, подумал Колян и поднялся на ноги. Он уставился мутным взглядом в окно, где тающие сугробы были усеяны сухими березовыми сережками и прочим растительным мусором. Старые кривые березы росли за забором вдоль улицы. Их повисшие черные ветки мотались на ветру, как грязные волосы. На верхушках сидели грачи. — Прям саврасовское полотно. Только церкви не хватает, — усмехнулся Донцов. — Снесли еще при Сталине, — сообщил Колян, вспомнив, как в детстве любил играть в казаки-разбойники на руинах снесенного храма, которые окончательно убрали только в конце нулевых, когда ждали приезда губернатора. — Да, что-то такое припоминаю. Я даже рисовал эти развалины давным-давно, — задумчиво сказал Донцов. — Я почему-то не удивился. Нет, чтобы что покрасивее нарисовать, — усмехнулся Колян и пошел на кухню. Они позавтракали молча. Донцов сидел на стуле голым, закинув ногу на ногу и осматриваясь по сторонам. На его лице вновь появилось то выражение, которое Колян уже видел, когда тот был здесь впервые. Донцову было некомфортно находиться в его доме. Но он терпел и молчал. Колян понял, что тот делает над собой усилие ради него. От этой мысли ему было одновременно и приятно и нет. Когда они курили на крыльце, вдруг резко подул сырой ветер, послышался странный гул, и Колян машинально повернул голову в сторону Волги. — Пошли! — Куда? — Пошли, пошли! Тебе понравится, — Колян потянул Донцова за рукав, и застегиваясь на ходу, они двинулись по подтаявшей рыбацкой дорожке к реке. Пройдя между седых сугробов, загаженных грачами, они вышли к берегу. По Волге с тихим хрустом шел ледоход. Порывистый ветер приносил запах речной воды и мокрой древесины. Донцов во все глаза смотрел на идущий по реке лед, видимо, пытаясь запомнить это зрелище. Колян любил смотреть на ледоход с самого детства. Он хорошо помнил, как еще совсем мелким мальчишкой бегал на Волгу и колол палкой ледяные глыбы. Будучи взрослым, он не утратил привычки ходить на реку в такие моменты. Колян чувствовал реку и потому безошибочно понимал, когда идет лед. — Какой простор! — наконец сказал Донцов и рассмеялся. Ветер трепал его волосы, и они закрывали лицо. Колян машинально убрал их ему за ухо. — Нравится? — Да, — с восторгом признался Донцов и схватил его за руку. — Но… — Что? — спросил Колян и оглянулся: вдруг их кто-то увидит? Но в округе были лишь сугробы, ветлы и грачи. — Это ведь значит, что скоро ты сядешь на свой кораблик и уплывешь от меня? — с грустной улыбкой спросил Донцов и отпустил руку Коляна, прекрасно поняв его жест. — От тебя уплывешь, — усмехнулся Колян и отвел взгляд. В груди неприятно заныло. — Никогда не думал, что буду встречаться с моряком, — Донцов покачал головой и вновь посмотрел на Волгу. — Речником, — поправил Колян. — Это звучит не так романтично. Впрочем, если бы ты ходил по морям, мы бы с тобой виделись еще реже, — заметил Донцов и достал сигареты. Колян хотел возразить, что голозадые модели вряд ли дадут ему заскучать, но промолчал. Не было смысла снова это обсуждать. Донцова все равно не переделаешь. Понимая это, Колян все равно чувствовал себя рогоносцем. Навигация началась через две недели. За это время Колян успел расчистить остатки снега с участка и своей замороженной стройки. Он с тоской понимал, что ничего не успеет построить и в этом году. Приехав к Донцову в последний раз перед отправкой в рейс, он поделился с ним этим. — Я могу построить тебе баню, — предложил тот. Колян недоуменно на него уставился. — Не сам, конечно. Но ты ведь не собирался все делать в одиночку? — уточнил Донцов. — Наймем строителей, они за пару месяцев тебе все сделают. — Это дорого. Донцов на это лишь пожал плечами. — И ты будешь их контролировать, пока меня нет? — помолчав, спросил Колян. — А нахера еще нужна семья, Николай? — засмеялся Донцов, но было понятно, что его предложение вполне серьезно. Колян отправился в навигацию с мыслью об этом, и спустя неделю позвонил ему, чтобы все обсудить. А уже в середине апреля, прибыв в город на один день, встретился с приглашенной Донцовым бригадой и обговорил все на месте. Колян отдал ему деньги и ключи от дома, а сам вернулся на судно. Выход в рейс был омрачен странным ощущением, что он забыл дома что-то важное. Колян раньше не страдал таким, это Наташа, бывало, хватала его за руку на полпути, таращила глаза и беспокоилась о невыключенном утюге. Обычно, возвращение домой было напрасным, но Колян поддавался и разворачивал автомобиль. Ему было легче согласиться сразу, чем спорить всю дорогу. Хуже всего в таких ситуациях было Юльке — так она пропустила пару городских праздников и приезд какого-то известного блогера на открытие ТЦ. Колян в таких поездках чаще всего был лишь водителем и банкоматом, но досаду Юльки чувствовал, как свою. Овдовев, он вдруг понял, что хозяином в доме никогда не был. А сейчас, оставив его на Донцова, он почему-то по-дурацки тревожился и усилием воли отгонял от себя мысль лишний раз написать ему в вайбер, спросить про стройку или газовый котел. Он боялся ему надоесть, показаться ревнивым занудой, поскольку не мог не думать о том, с кем Донцов без него трахается и не делает ли он это прямо в его доме. Один из гастарбайтеров, нанятых строить баню, оказался смазливым кудрявым парнем, на котором Донцов задержал взгляд. Колян мог поклясться, что видел это, а также то, что парень тоже посмотрел в ответ. Колян понимал, что терзается напрасно, но ночные смены у руля теперь стали невыносимо долгими от этих мыслей. Впрочем, Донцов давал о себе знать довольно часто. Он писал сам о ходе работ, слал фотки со стройки, а пару раз даже собственные сэлфи на фоне весенних садов Речпоселка. Колян невыносимо скучал и долго смотрел на эти фотографии. Донцов, как всегда, смотрел не в объектив, а куда-то мимо, будто ища подходящую натуру. Первый месяц навигации Коляну даже не хотелось открывать приложение гей-знакомств. Днём он думал о работе, ночью — о Донцове. В середине мая Колян приехал домой на один день, пока сухогруз стоял в родном порту. Он позвонил Донцову, и тот сказал, что живет в Речпоселке, пока цветут сады. Так и сказал, отчего Колян рассмеялся и велел ждать его под черемухой и никуда не уходить. Знакомый мужик из порта добросил Коляна до трассы, откуда легко было поймать местную попутку. Через пару минут рядом с ним притормозила синяя «Нива», за рулем сидел его бывший судовой механик Олег. — Бомжуешь, Колян? — спросил он, открывая переднюю дверь. — Домой на день приехал, — ответил тот и сел в машину. — Ты все-таки в рейс пошел? А я с этой хуйней завязал, — Олег махнул рукой и тронулся с места. — В городе теперь работаю. Пиво развожу. Заебало всё. Колян кивнул, но спрашивать подробностей не стал. Олег в этом и не нуждался, продолжив вещать про то, как его несправедливо сократили в судоходной компании, и как легко он нашел работу в пивном бизнесе. — Народ у нас ведь что делает? Бухает! — распалялся он. — Все развалили, заводы стоят, корабли ржавеют, а эти пидоры в правительстве только бабки воруют! Вот и приходится пивом торговать. Тут за день, Колян, столько раз кегу поднимешь, утром не разогнешься! А начальство только и делает, что штрафы выписывает! — За что? — без интереса спросил Колян, думая о том, что совсем скоро увидит Донцова и свою почти построенную баню. — За перерасход топлива, за накладные потерянные, за все подряд! — ответил Олег. — Тебе-то хорошо, ты вон в рейсах ничего этого не видишь. Всегда хорошо устраивался! — Это когда я хорошо устраивался? — поинтересовался Колян, впервые внимательно посмотрев на Олега. — А что, нет? Приехал с Севера, тут же к бабе в дом переехал. На все готовое. А потом к Пискареву устроился на сухогруз. А тому на пенсию выходить, ну он тебе как родственнику судно и передал. Что, не так все было? — с какой-то непонятной злостью выдал Олег. — Пискарев мне такой же родственник, как тебе, — мрачно возразил Колян, вспомнив давно покойного капитана, под чьим руководством начинал ходить по Волге. — Да, но Наташе твоей — покойнице он родной дядя был! — уел его Олег, стукнув рукой по рулю. — В Речпоселке все друг другу родственники, — проворчал Колян и отвернулся. — А теперь у тебя баба из правления пароходства. Молодец, Колян! — гнул свое Олег, стуча пальцами по рулю и пребывая в каком-то странном возбуждении. — Что ты мне хочешь сказать?! — вскипел Колян. — Да ты чо, Коль, остынь! Я ничо такого… — Олег испуганно моргнул и сбавил скорость. — Ты уж договаривай, Олежа. По-твоему, я всю жизнь нахаляву что ли живу? — Нет… Ну просто… Молодец-мужик, чо… так и надо, — с какой-то жалкой миной тарахтел Олег. И Коляну стало противно от мысли, что когда-то они были почти друзьями. — Ты ж там в городе у бабы своей бываешь… Может, узнаешь, чо там насчет ставок в головном отделении… — Да нахер ты им нужен? Ты ж только пиздеть хорош, — мрачно сказал Колян и посмотрел на дорогу. Речпоселок был в километре, уже виднелись сады и посадка. — Останови, я отсюда пешком дойду. — Гордый стал, да? Забыл, как на старом пискаревском корыте вместе ходили? Как дружили, выпивали… А щас ты нос воротишь. — Помню, — перебил Колян. — Но я тебе ничо не должен, Олежа. Ты сам с Сергеичем посрался, сам ушел, я вас всех раньше покрывал, а вы, блядь, как дети малые… Останови, выйти хочу. Олег тормознул у обочины и пыхтел в такт своей старой Ниве. — А чо у тебя за пидор дома живёт? — спросил он Коляну в спину. Тот прошел пару шагов, прежде чем повернуться и сказать: — Нахуй иди. До дома Колян шел в мрачном расположении духа. Олег вообще славился умением портить настроение. Колян злился на него и на себя. Его терзала мысль, что все в Речпоселке про него с Донцовым знают. И что Олег так на него наехал, потому что знал, что Коляну есть, что скрывать. Мысль была дурацкая, но выкинуть ее из головы он не мог. Идя вдоль реки, Колян завернул в старый колхозный сад и вышел к обрыву. Остановившись и посмотрев вниз, он увидел, что вода еще не сошла, и о глинястый берег бьется куча мусора. Он сел на поваленное бревно и закурил. Надо было перевести дух. Когда он раньше возвращался из рейса, то часто тоже вот так сидел у реки или в придорожной пивной, чтобы не приносить домой рабочие дрязги. Накопленное напряжение надо было снять прежде, чем возвращаться в семью. Бывало, он начинал снимать напряжение уже где-то в ближайшем порту, потому что дома первые пару дней привыкал к Наташе и не хотел с ней трахаться. Его все необъяснимо бесило. На следующий день это обычно проходило. Наташа знала за ним эту особенность и старалась его не трогать, запрещала Юльке шуметь. Сидя на бревне, Колян вспомнил эти моменты и осознал, что Донцова он бы выеб прямо сейчас, никакой адаптации ему не нужно. Будто услышав его мысли, на берег из кустов выплыл сам Донцов с переносным этюдником. Колян уже знал, как называются большинство из его художественных приблуд. Тот бросил вещи на землю и уставился на Волгу своим оловянным взглядом. На нем были узкие синие джинсы и цветастая кофта. Волосы отросли еще больше, и весенний ветер их трепал, как у какого-нибудь киногероя. Коляна Донцов не видел, и потому можно было его разглядывать достаточно долго. Тот достал из кармана сигареты и закурил, не сводя задумчивого взгляда с реки. Погода была по-весеннему переменчивая, с утра шел мелкий дождь, потом ветер разогнал тучи, но все равно было прохладно. Колян подумал, что уже так привык к виду Донцова, что почти не замечает его непохожести на других людей. А местные ее, конечно, заметили и сделали выводы. Олег назвал его пидором, значит разговоры об этом пошли широко. Колян чувствовал что-то вроде изжоги от мысли об этом. Он с самого начала этих странных отношений гнал от себя страх, что о них кто-нибудь узнает. Обманывал себя тем, что они непохожи на стереотипных пидоров. Донцов никогда не выглядел манерным геем, скорее столичным снобом с легким налетом ебанцы. Но, может, Колян себе просто врал, и сущность Донцова была понятна с первого взгляда даже таким дремучим пням, как Олег? Колян потер ладонями лицо, пытаясь унять тревогу. Потом вновь взглянул на Донцова. Тот расставил этюдник и что-то быстро черкал на куске картона. Коляна он по-прежнему не видел, и это было неудивительно. Он расположился на пригорке, а Колян сидел на бревне в маленькой балке в тени тополей. Здесь по вечерам собиралась местная молодежь, чтобы выпить и пообжиматься. Колян увидел у себя под ногами использованный презерватив. Он поморщился и закурил, вспоминая, что тоже по молодости здесь пару раз трахался. И поскольку это был едва ли не первый его половой опыт, он даже не забыл с кем. Это была Люся, его одноклассница, которая по пьянке была слаба на передок. Хотя технически — скорее на задок, потому что даже в пьяном виде помнила о своем страхе залететь. Гандонами тогда почти не пользовались, на них тупо не было денег. Колян усмехнулся от этого воспоминания. Тогда в молодости он мог трахать почти кого угодно, лишь бы давали. А сейчас ему был нужен только Донцов. И потому Колян в очередной раз отодвинул на задворки сознания свой страх разоблачения, встал и двинулся в сторону Донцова. Тот заметил движение, повернул голову и улыбнулся. В лучах весеннего солнца эта улыбка показалась Коляну почти детской. — А я тебя к ночи ждал! — Раньше получилось, — Колян обнял его за плечи и вдохнул запах его волос. Они пахли бергамотом и табаком. — Будешь еще рисовать? Я тебя дома подожду. — Не, пошли, — без сожаления возразил Донцов. — Свет переменчивый, скоро совсем уйдет. Колян взглянул на эскиз, там был довольно точно намечен вид Волги с обрыва. Даже по этому беглому наброску Колян бы его сразу узнал. Он поморщился и спросил: — Ты специально это место выбрал? — Да я уже тут все исходил, — махнул рукой Донцов, собирая этюдник. — Слава богу, ко мне уже давно все привыкли, не шарахаются, как десять лет назад. Колян вспомнил, что тот действительно много лет приезжает в Речпоселок, и его тут многие знают. Потому вряд ли его пребывание в доме Коляна вызвало какое-то повышенное любопытство со стороны местных. Просто Олег хотел его задеть, и потому так сказал. От этой мысли тревога Коляна отступила. Он шел домой в предвкушении секса и душевных посиделок под коньяк с Донцовым, и это наполняло его такой радостью, что он всю дорогу улыбался как дурак. Донцов, как всегда, внешне был непробиваемо спокоен, особенно, когда они проходили мимо соседей. Но, как только они зашли в дом, тот повис у Коляна на шее. Они целовались, как тогда зимой после долгой разлуки. Жадно и ненасытно. Колян запустил руку Донцову в трусы, обхватил за задницу и почти рычал от возбуждения. Все тревоги и дурацкие мысли ушли сами собой. Сработала магия Донцова, который одним своим присутствием мог разогнать тучи в голове Коляна. Тот понял, что он тоже сильно соскучился, и любит его, а все прочее было уже неважно.