Сборник зарисовок 2

Сотни ног, обутых в сандалии с кожаными ремешками, поднимающимися до самых колен мужчин, одетых в бронзовые кирасы поверх длинных красных туник, выбивали облака пыли из сухой грунтовой дороги. Повозки, запряжённые ослами медленно поскрипывали колёсами, внося разнообразие в шелест листвы исполинских деревьев, произрастающих с обеих сторон от широкого тракта, своими кронами нависающих над головами напряжённых людей, цепкими взглядами выискивающих любой намёк на движение между толстыми стволами. Под брезентом в телегах, сопровождаемых целой центурией воинов, лишь половина коих являлась опытными легионерами, тогда как вторую половину собрали из выпускников боевых школ, в больших корзинах лежали крупные фрукты с красной кожурой, что созревали всего три раза в год. Плоды сахарника были сочными и удивительно сладкими на вкус, из-за чего дерево и получило своё название, а известие о том, что весной из него можно собирать столь же приторный сироп только закрепило данное имя. Однако же главной ценностью груза, несомненно, считалась его кожура, из коей целители готовили лекарства для обработки ран, лечения простуды, изгнания кишечных паразитов. Главной проблемой в добыче плодов сахарника было то, что эти деревья не любили солнечный свет и произрастали в глубине леса, а ещё были любимым лакомством огромных обезьян, ревностно охраняющих свои владения. Все попытки окультурить растение ни к чему не привели, а единственный прижившийся в фруктовом саду саженец за пять лет прибавил не более ладони в высоту, даже намёков на готовность плодоносить не демонстрируя. В результате - охота на фрукты превращалась в полноценную военную операцию с привлечением серьёзных, по меркам нынешнего Рима, вооружённых сил. ...Внезапно одна из собак, вяло бредущих в середине строя рядом с тянущим повозку ослом вскинула голову и навострила уши, затем - зарычала, а потом и вовсе огласила дорогу звонким лаем. Псарь тут же принялся успокаивать питомицу, вздыбившую грязно-рыжую шерсть, тогда как центурион начал отдавать короткие приказы, организуя своих подчинённых в оборонительный порядок. - Опять Рыжая Бестия впустую воздух сотрясает, - проворчал недовольный юноша четырнадцати лет, вместе с напарником забираясь на одну из телег, чтобы скинуть со спины колчан со стрелами и начать натягивать лук. - В пятый раз уже... - А ты бы предпочёл, чтобы каждый раз как она лает - на нас нападали? - иронично усмехнулся приятель, красующийся более смуглой кожей и словно бы вечно прищуренными глазами. - Нет уж. Лучше я десяток раз буду готовиться из-за ложной тревоги, нежели единожды - вступлю в реальный бой. - Трус, - припечатал Крикс. - Барка, как тебя, вообще, в воины взяли? - Как и остальных - обязательным призывом, - пожал плечами внук гладиатора и рабыни, коим приказом Цезаря даровали свободу в обмен на службу Риму в течении десяти лет (старик погиб на половине этого пути, а вот бабка не только выжила работая на износ, но и вырастила двух сыновей). - Уж прости, но я никогда не хотел быть героем, за которых в харчевнях поднимают кружки. Мне куда милее гончарное дело. Так что, Крикс, отслужу обязательный срок и уйду в резерв. - И будешь всю жизнь свои горшки лепить, - фыркнул светлокожий юноша, пружинисто поднимаясь во весь рост, уверенно держа лук в левой руке, а извлечённую из колчана стрелу - в правой. - А я стану деканом... центурионом... - Императором, - фыркнул Барка. - Покорителем девичьих сердец... - У меня хотя бы шанс будет, - заявил Крикс, окидывая взглядом выстроившихся справа и слева от колонны легионеров, поднявших ростовые щиты и ощетинившихся копьями. - А тебя дальше твоих горшков никто не пустит. - Больно надо, - закатил глаза смуглый юноша, вставая к другу спиной. - Меня в любом случае в городской совет не пустят, даже если я отслужу до тридцати пяти. Сам знаешь... почему. Крикс знал: в конце концов об этом рассказывали в школе на теоретических занятиях. Причина же заключалась в том, что пусть Цезарь и издал указ об освобождении рабов, чтобы пополнить армию во времена после переноса, но дети освобождённых всё равно не получили всех прав изначально свободных граждан Рима. Им ещё требовалось доказать свою благонадёжность либо совершив какое-то из ряда вон выходящее деяние, либо же ждать рождения пятого поколения (обходным вариантом мог стать брак с кем-то из полноценных граждан). - Клавдий, опять твоя сука ошиблась, - проворчал третий декан Люций, когда спустя пять минут молчаливого ожидания лес так и остался безмолвен. - Тишина! - чуть повысил голос центурион, после чего как-то нервно осмотрелся вокруг и спросил: - Слышите? Ответом ему был недовольный, подозрительный, встревоженный ропот, после чего второй декан Игнатус констатировал: - Птицы молчат. "И верно", - промелькнула мысль в голове Крикса, крепче сжавшего пальцы левой руки на дуге лука. ...Одним из правил выживания в дикой природе за пределами стен Рима было слушать природу. Шелест травы, пение птиц, стрекотание насекомых... если в привычную гармонию вмешивается что-то лишнее, либо же нечто из неё выпадает - жди беды. Сам не понимая до конца причину своих действий, юноша поднял голову и посмотрел вверх, чтобы глаза в глаза встретиться взглядом с чёрной обезьяной, перебирающей всеми четырьмя лапами по длинной и толстой ветке. Поняв, что её заметили, животное показало человеку звериную шкуру, свёрнутую как мешок, удерживаемый за импровизированное горлышко. - Небо! - закричал Крикс во всю мощь своих лёгких, одновременно с тем вскидывая лук и накладывая стрелу на тетиву, чтобы совершить выстрел практически не целясь (ожидаемо - он не попал). Обезьяна, насмешливо оскалив острые зубы и сверкая красными глазами, кажущимися двумя раскалёнными угольками в безлунной ночи, разжала хватку на шкуре и та полетела вниз, чтобы удариться об землю рядом с повозкой и развернуться, открывая вид на разбитый улей красных пчёл. Тут же насекомые брызнули в разные стороны, чтобы начать без разбора жалить всех, кто находились в зоне их досягаемости, тем самым перепугав ослов и собак, вызвав громкие ругательства легионеров и радостный визг продолжающего держаться за ветку монстра. Юноша почувствовал, что кто-то его дёрнул назад, из-за чего он свалился на землю по другую сторону от повозки. Запряжённый осёл же, стараясь спастись от жужжащих ядовитых тварей, издав жалобный крик попытался сбежать, но выпутаться из сбруи так и не смог. Тем временем на ветках показались и другие обезьяны, тоже начавшие бросать звериные шкуры, в которые были завёрнуты пчелиные ульи, разбивающиеся при столкновении с землёй. - Все вперёд! - скомандовал центурион, заставив Крикса дёрнуться и, не успев восстановить дыхание, вскочить на ноги. В это время легионеры, терпя жалящие укусы крупных насекомых, хватали пытающихся вырваться зверей и начинали тащить их по дороге подальше от разбитых ульев, стараясь прикрыть руками глаза, носы и рты. Сам юноша почувствовал, что его ноги несколько раз обожгло болью, которая тут же исчезла, а ей на смену пришёл почти приятный холодок. Затем были укусы в шею и руки, из-за чего на миг показалось будто мир начал кружиться. - Бросить скотину! - донёсся до ушей новый приказ, в котором отчётливо чувствовалась злость (словно бы говоривший не мог понять, почему подчинённые не догадались сделать это сами). - Шевелитесь! Быстрее переставляйте ноги! "Неужели всё закончится так? Не в битве с более сильным противником, а из-за укусов каких-то летучих жуков? Но я не хочу... Не хочу так!", - размахивая руками, стараясь отмахнуться от жужжащих чудовищ, юноша нёсся не разбирая дороги и слышал как ему в спину несётся визг проклятых богами обезьян...