The Kitchens / Кухни

Оказалось, что целовать кого-то — это такая вещь, что поглощает тебя целиком. Сириус был слегка удивлен: поцелуи не были чем-то новым, он делал это со множеством девушек; более того, он делал гораздо больше, чем просто целовал их. Но теперь Сириус задавался вопросом... действительно ли он целовался прежде? Он так не думал. Не совсем. Такого раньше никогда не было. Такого, чтобы каждое движение его тела, каждая мысль были связаны с поцелуем, с Ремусом. Их поцелуй даже не был особенно долгим. Он был поспешным, потерявшимся в пылу момента. Он был прекрасным, но ничего грандиозного, по сути. После него Сириус извинился. Затем взял свои слова обратно. Позже он отвел Ремуса до кровати, а затем заставил себя уйти. Честно говоря, их поцелуй следовало бы считать довольно ужасным. Но это было не так. Сириус чувствовал себя слегка нездоровым от нервного напряжения, стоя посреди круговорота подготовки к Балу Первого Цветения. Блуждающие лепестки цветов рассыпа́лись по полу длинных коридоров, опадая с миллионов букетов, которые доставлялись во все уголки замка. Знатные девушки и даже служанки стояли группками, болтали или работали, отчаянно надеясь, что им подарит букет тот юноша, о котором они мечтали. Ходило поверие, что тот, кто подарит тебе цветок в этот день, останется твоим навсегда. Сириус позволил себе улыбнуться. До сих пор эта идея никогда не привлекала его. С другой стороны, он даже толком об этом не думал. Она все еще не нравилась ему, но он все равно улыбнулся. Сириус чувствовал на себе много пристальных взглядов, пока расхаживал по залу. Он знал, что это из-за вечеринки, но не мог не заметить, что взгляды задерживаются на его голове больше, чем на лице, а точнее, на короне. Он не имел привычки носить ее, но сегодня был один из тех дней, когда его мать настояла на этом. Она делала это время от времени. Вообще-то, ему корона нравилась: сидела удобно, разве что была немного тяжеловата. Но он вполне мог обойтись без внимания, которое она к нему привлекала и которое, как он знал, его мать ценила превыше всего. Сириус успел ошибиться уже дважды, посмотрев людям в глаза, но едва сдерживаемые визги, последовавшие за этим, научили его держать взгляд в стороне. Он незаметно выискивал темную копну волос, которая принадлежала Джеймсу. Наконец, Сириус заметил его, выглядывающего из-за особенно большого букета. Он одернул пиджак, поправляя его, а затем быстрым шагом направился к Джеймсу, задержался у двойных дверей, прежде чем перешел на шаг. — Джеймс. Лицо Джеймса появилось между двумя розовыми пионами. — Си... — он поменялся в лице и оглянулся вокруг, — Ваше Королевское Высочество. — Моей мамы здесь нет. Ты можешь пойти со мной? Джеймс вздохнул, осторожно опуская вазу на стол и смахивая с рубашки пыльцу различных оттенков. Сириус с отвращением посмотрел на желтые пятна, которые она оставила за собой. — Мне кажется, ты забываешь о статусе наших отношений, — Джеймс приподнял бровь. Сириус моргнул. — Что? Теперь Джеймс поднял обе брови и улыбнулся. — Сириус, дело не в том, могу ли я пойти. Если я где-то тебе нужен, я иду. Сириус знал, что это не планировалось, как удар. Джеймс, скорее всего, шутил, радуясь тому, что освобождается на время от работы. Но это была правда. Джеймс не мог отказаться. Сириус ненадолго задумался, вспоминая, как Ремус выгнал его в тот вечер, после поедания шоколадного пирога. Знакомое тепло быстро заполнило его грудь, и он движением головы попросил Джеймса следовать за ним. Они прошли почти через весь этаж замка, пока не оказались в предсказуемо тихой Западной гостиной. Он жестом велел Джеймсу закрыть за ними дверь. — Что ты хотел? Я не могу отсутствовать слишком долго, иначе мою голову подадут моей маме на ужин. Сириус мог бы посмеяться над тем, что он так удачно выбрал слова, если бы не был так чертовски взволнован. — Ну, я определенно собираюсь рассказать тебе кое-что, что может стоить мне моей головы. Джеймс застыл на полпути к тому, чтобы сесть на диван, и снова поднялся. — Повтори? Сириус вздохнул и надавил на его плечи, пока тот не плюхнулся на подушки, а затем сел на деревянный стол напротив. Он тяжело вздохнул, сцепив пальцы на коленях, и хотел уже открыть рот, но вдруг обнаружил, что челюсть его не слушается. — Приятель, нельзя начинать фразу с таких слов, а потом просто сесть на нее, — прорычал Джеймс. Он подождал еще мгновение, затем толкнул Сириуса в плечо. — Ну же. — Я поцеловал кое-кого. Джеймс моргнул, рот раскрылся от удивления. Сириусу вдруг захотелось, чтобы в камине затрещал огонь или дождь пошел за окном — что угодно, лишь бы заполнить тишину. — О, — Джеймс слегка покачал головой, а затем рассмеялся. — Ну и что в этом плохого? Твоя мама не одобряет ее? Сириус посмотрел на него. Осознание быстро распространилось по лицу Джеймса, и он снова кивнул. — О... Ох. Твоя мама не знает? — Никто не знает, — сказал Сириус быстро. — Ты знаешь, я знаю, и... она знает. Сириус сглотнул. Он чувствовал себя так, будто сглатывает через сердце. Он сам удивился тому, как отчаянно ему хотелось крикнуть, что это была не она, и что это был не просто поцелуй. Джеймс снова собрался заговорить, но Сириус поднял руку, внезапно обрадовавшись, что хоть в какой-то степени имеет власть над ним. Он не знал, на сколько вопросов ему удастся солгать. — Просто послушай, ладно? — Сириус нервно опустил руку на бедро. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

***

Ремус просидел в постели между тремя и четырьмя часами утра, большую часть времени проводя руками по мягкому меху тапочек Сириуса, снова и снова. К тому времени, когда ему нужно было спускаться, он почти чувствовал себя виноватым, пряча их в крошечный сундучок у кровати, под кучей старых рубашек. Цветок, который тоже каким-то образом остался в волосах, он вложил между страницами книги, которую нашел там же. Возможно, Ремус больше чувствовал грусть, нежели вину: такие прекрасные вещи не должны были даже ассоциироваться с этими предметами, и уж тем более быть запертыми в них. Ему не хватало ощущения мягкой ткани на своих ступнях. Он сглотнул. Ему не хватало ощущения рук Сириуса на своей коже. Его рот... Прямо перед ним вдруг раздалось шипение, и он отшатнулся назад от пара, выходящего из кастрюли с почти перекипевшим томатным супом. — Черт! — Он присел и длинными чугунными щипцами отодвинул тяжелую кастрюлю в сторону, подальше от пламени, чтобы утихло бульканье. — С каких это пор ты стал таким мечтателем в рабочее время? Ремус повернул голову к миссис Поттер, которая лукаво улыбалась ему, стоя над постоянно растущей кучей очищенного картофеля. Он ответил ей своей улыбкой, слегка испуганной и немного натянутой. — Я не... То есть, да. То есть, извините. Не знаю, где я был. Миссис Поттер рассмеялась. — Не извиняйся за это, Ремус. Лучше извинись за ругань. — Ее глаза были добрыми, тепло отражая свет камина. — Но никогда за мечтания. Ремусу пришлось отвернуться. Он не хотел, чтобы она видела, как опускается его лицо, как ухмылка сменяется беспокойством. Он убавил огонь и вернул суп на место, затем встал и вытер руки о фартук. На мгновение он замешкался, прижав руки к бедрам, а затем медленно повернулся на пятках. — Пока мы... Я... Просто, о мечтаниях... Нож миссис Поттер принялся взмахивать над следующей картофелиной. Она не поднимала глаз, но хмыкнула так, что Ремус понял: он полностью завладел ее вниманием. Ремус был только рад отсутствию зрительного контакта. — Если ты... — он сделал паузу, отчаянно пытаясь тщательно и в то же время быстро подобрать слова. — Если у тебя что-то есть. Мечта. Что-то хорошее, но ты знаешь... — он подался вперед, прижимая руки к прохладной столешнице. — Ты знаешь, что это ненадолго... Миссис Поттер наконец подняла на него глаза, ее пальцы замерли, и Ремус сглотнул, прежде чем закончить: — Как думаете, оно того стоит? Стоит ли вообще мечтать об этом? Миссис Поттер на мгновение задумчиво посмотрела на него, а затем вернулась к работе. — Хм, — она вздохнула. — Есть сказка о двух братьях, которые гуляли по лесу и наткнулись на камень. Ремус недоуменно посмотрел на нее, но она продолжила: — На камне были указания о том, как прожить десять лет в чистом блаженстве и счастье, в богатстве и власти. Один брат последовал им. Он взобрался на гору, боролся с медведем, переплыл ручей, а потом пришел к дому, где жила волшебница, которая могла дать ему все, за чем бы тот ни явился. Так этот брат стал королем большой деревни, где были все богатства и счастье, что только можно пожелать. — Она протянула Ремусу несколько картофелин и нож. — Так прошло десять лет. Затем, как и было написано на камне, после десяти лет блаженства его королевство падает, женщина, которую он любит, покидает его, народ ополчается. Он остается бессильным, лишенным любви и друзей. Ему ничего не остается, как обратиться к единственному человеку, который знал его до того, как он стал тем, кем стал. — К брату, — уточнил Ремус, медленно отрываясь от своего занятия, увлеченный больше историей. Миссис Поттер кивнула в его сторону; гора картофеля рядом с ней росла по мере того, как она говорила. — Именно. В отличие от первого брата, второй отказался следовать указаниям на камне. Он заявил, что счастлив жить той жизнью, которая у него есть. Он не знал, что будет через десять лет, так зачем рисковать? У него был скромный дом, хорошая жена, денег хватало на простую еду. К чему весь этот риск? — Ну, по крайней мере, на какое-то время он мог быть счастлив. По-настоящему счастлив, — Ремус задумчиво покрутил ножом о деревянную стойку, и острие сделало небольшую выемку в ней. — Зачем ему довольствоваться тем, что его просто устраивает, когда он может получить нечто фантастическое, как его брат, хотя бы на время... Ремус запнулся, внезапно осознав, что говорит. Миссис Поттер смотрела на него со знанием дела; даже слишком, для того чтобы Ремус чувствовал себя комфортно. — Ну, думаю, ты сам ответил на свой вопрос, дорогой. Ремус почувствовал, что его щеки раскраснелись, и улыбнулся, бросив в ее сторону картофельную шкурку, отчего она рассмеялась, зажмурив глаза. Дальше они работали в тишине, и только тихое поскребывание ножей наполняло комнату. Ремус решил, что ответил на свой вопрос. Сейчас у него было что-то хорошее. Что-то лучшее, чем все, что он когда-либо имел в своей жизни. У него кто-то был. Или, по крайней мере, он был на пути к этому. Мог ли он отказаться от Сириуса из-за страха? Страха перед будущим? А страх был. Настоящий страх. Для них не было никакой надежды. Они поцеловались, Сириус улыбнулся, Сириус извинился, Сириус взял свои слова обратно, Сириус ушел. Это говорило само за себя: они оба знали, чем все закончится. Ремус ненадолго прикрыл глаза. Если бы не воспоминания о руках Сириуса на его коже, о губах Сириуса на его губах, он бы решил покончить с этим прямо там. Лучше рано, чем поздно. Но логика уступила эмоциям, холодный расчет — воспоминаниям. Голос Ремуса прозвучал громче, когда он заговорил снова; руки замедлили движение. — По крайней мере, у него останутся воспоминания, — Ремус сглотнул. — Когда все закончится, я имею в виду. — Он почувствовал на себе взгляд миссис Поттер и тоже поднял глаза. — Это ведь чего-то стоит, не так ли? Он будет помнить о счастье. Это стоит риска? Она задумалась на мгновение; ее руки тоже замедлились, нож заскользил плавнее. — Воспоминания — штука непростая. Думать о них — это нормально, даже хорошо. Они могут вернуть нас в то время, в то место. Мы можем снова почувствовать то, что чувствовали, по крайней мере, почти. Но жить в них... опасно. Я полагаю, что это зависит от человека и от того, насколько ценными, по его мнению, будут для него эти воспоминания. Будет ли он дорожить именно ими, не жертвуя нынешним счастьем, — она снова посмотрела на него, глаза стали чуть более серьезными, но не тревожными. — Прошлое может быть заманчивым, Ремус. И Ремус, вероятно, понял это. Он чувствовал призрак того, какая невыносимая тяжесть может в конце концов опуститься на его сердце, если он позволит этому случиться. Если он позволит этому случиться, пока оно... не закончится. Пока все не прекратится. И все должно было прекратиться. Но он еще не в прошлом. Он в настоящем. А разве не говорят, что нужно жить моментом? Какое это опасное выражение; и, пожалуй, самая заманчивая вещь из всех.

***

Температура и без того жаркого воздуха поднялась градусов на десять, когда Сириус распахнул дверь и оказался на кухне. Наверное, ему следовало бы сначала обратить внимание на пироги, остывающие у окна, или на резкий запах специй и масла в воздухе, или на неприлично большую кучу начищенного картофеля на столе. Но он мгновенно сфокусировался на Ремусе, и все, о чем он думал, — Ремус и вчерашний вечер. Его холодная, замерзшая кожа, которая в последствии превратилась в теплые щеки, мягкие поцелуи и спутанные волосы... — О, боже. Ваше Королевское Высочество. Сириус моргнул и оторвался от широко раскрытых янтарных глаз и посмотрел на миссис Поттер, стоящую рядом с ним. И да, он определенно должен был заметить ее раньше. Он попытался подавить удивление и улыбнулся своей лучшей да-я-ваш-очаровательный-принц улыбкой, но тут же слегка поморщился, вспомнив, как эта улыбка заставляла Ремуса хмуриться. Скорее всего, выражение его лица получилось довольно странным. — Я... Здравствуйте. Миссис Поттер приветливо улыбнулась ему и почтительно склонила голову. Сириус взглянул на Ремуса, чьи глаза все еще были прикованы к нему; он отчаянно надеялся, что тот не сделает того же, но понимал, что ему придется. Это было странно, неправильно — видеть, как Ремус вел себя перед ним, как и подобало слуге. Сириус неловко выпрямился в спине, когда Ремус тоже поклонился — это был мужской поклон, более низкий, с одной рукой за спиной. Сириус хотел схватить его за плечи и остановить, может быть, поцелуем, если повезет... — Мой принц, чем мы можем помочь вам? — Когда Сириус продолжил просто стоять, миссис Поттер перевела сконфуженный взгляд на Ремуса. — Или... Вы пришли по поручению королевы, возможно? — Нет, — Сириус быстро ответил, приходя в себя, становясь тем, кем его воспитали. — Нет, ничего подобного. Я пришел по чисто... — он снова посмотрел на Ремуса, — физическим вопросам. — Он сдержал ухмылку при виде покрасневших щек Ремуса и снова обратил внимание к миссис Поттер: — Я прошу вас привести медсестру Помфри, будьте добры. Только побыстрее, пожалуйста. Боюсь, моя щека воспалилась. Миссис Поттер слегка прищурилась, явно обеспокоенная порезом на верхней части щеки Сириуса, затем кивнула, поклонилась и поспешила выйти из комнаты. Сириус не терял времени. У высокого роста были свои преимущества, и он сократил расстояние между собой и Ремусом всего за четыре шага, прижав ладони к его щекам одновременно с тем, как Ремус вплел пальцы в его волосы. И если Сириус думал, что их прошлый поцелуй был хорош, то этот поцелуй едва не вывел его из равновесия. Ремус крепко ухватился за его пряди, потянув за них и немного сбив корону набок, пока целовал его; дыхание было горячим, нуждающимся, наполняя Сириуса до краев облегчением — он не жалеет об этом, он хочет этого так же сильно, как и ты. — Господи, единственный раз, когда ты решил не оставаться один, — выдохнул Сириус ему в рот, пока большими пальцами проводил по щекам Ремуса, представляя, что мог почувствовать каждую веснушку и сохранить их в памяти. — Единственный раз, когда ты решил надеть эту проклятую штуку. Сириус рассмеялся. Он нежно провел носом по щеке Ремуса, наслаждаясь тем, как чертовски естественно ощущалось это прикосновение, будто он делал так месяцами, годами; вечность. Ремус тоже рассмеялся. — Честное слово, первый раз я целую тебя, не нервничая, а ты ограничиваешь меня в этом. — Извини, но рядом с тобой была мама Джеймса. Кто кого ограничивает? Ремус улыбнулся, наклоняясь туда, где Сириус прижался поцелуем к его щеке, и поправил корону на его голове, прежде чем опустить руки на шею. — Хм. Полагаю, ты прав. Сириус просто позволил их лбам прижаться друг к другу, уже опасаясь, что придется отстраниться. — Ты только что сказал, что нервничал, когда целовал меня? Он практически почувствовал, как Ремус закатил глаза. — Мы оба нервничали. — Я не нервничал. — Нет, нервничал. — Сириус почувствовал, как его слегка ущипнули в плечо. Он улыбнулся. — Да, нервничал. Ремус снова засмеялся, а затем протяжно выдохнул, прижимая их лица ближе. Несколько мгновений они молчали, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Сириус не хотел нарушать тишину. Такое ощущение, что они находились в своем собственном маленьком пузыре, защищенном от всего, что может выкинуть на них этот мир. Но он должен спросить, пока не вернулась миссис Поттер с Помфри. — Ты встретишься со мной? Сегодня вечером. — Сегодня? — спросил Ремус. — Но сегодня бал. — Сегодня, — Сириус скользнул руками от щек Ремуса вниз, к его талии, ощущая под кончиками пальцев довольно поношенную одежду. — Западная гостиная. Там, где мы познакомились. Ремус улыбнулся воспоминаниям. — Какой же ты был напыщенный маленький болван. Сириус рассмеялся, обхватив Ремуса руками за талию и столкнув их грудные клетки. Он не пропустил вздох, который сделал Ремус. — Я все еще напыщенный болван. Просто не рядом с тобой, — он наклонил голову в сторону и прикоснулся губами к губам Ремуса. — И я не уверен насчет маленького. Ремус хмыкнул, похоже, больше желая сократить расстояние между их ртами, чем ответить. Звук шагов заставил их обоих испуганно подпрыгнуть, но Сириус снова притянул Ремуса к себе, всего на мгновение, наслаждаясь этим, нуждаясь. — Скажи, что придешь, — прошептал он. Ремус прижал ладони к щекам Сириуса, губы стремились украсть еще один поцелуй. — Конечно, я приду. Они сделали шаг друг от друга, Сириус отошел к другому концу стола. Вошла миссис Поттер, одна. Сириус поднял бровь в ее сторону. — А Помфри? Миссис Поттер в недоумении посмотрела на него, все еще стоящего на кухне. Она взглянула на Ремуса, который отвернулся, делая вид, что занимается разжиганием огня в печи. Сириусу тоже захотелось взглянуть, может быть, быстро получить обзор на... — Вы... Ваше Высочество, я не ожидала, что вы будете здесь. Я подумала, что вы вернетесь в свои покои, и отправила Помфри туда. Приношу свои глубочайшие извинения... Сириус слегка закатил глаза, а потом, увидев, как опустилось ее лицо и закрылся рот, пожалел, что сделал это. Он вдруг отчаянно обрадовался, что Ремус не смотрит. Правда заключалась в том, что Ремус прав. Сириус был напыщенным болваном. Это, похоже, передавалось по наследству. Но он не хотел быть таким. Он должен был дать понять Ремусу, что он пытается, что он меняется. — Неважно. Полагаю, что тогда найду ее там. Сириус почти повернулся, чтобы выйти, но потом остановился. Он должен был постараться. — Между прочим, еда пахнет замечательно, — он заколебался, неловко сдвинувшись с места, затем слегка склонил голову. — Спасибо, миссис Поттер. Затем Сириус развернулся на каблуках и ушел, оставив миссис Поттер с широко раскрытыми глазами. Она посмотрела на Ремуса, который все еще отчаянно разжигал огонь. — Что ж. Это... Это было очень мило с его стороны, не так ли? Ремус отвернулся, скрывая ухмылку, которая, казалось, вот-вот расколет его щеки на две части. — Да. Может, у него сегодня хороший день.