The Kitchens / Кухни

Не было такого времени года, которое Сириус любил бы больше, чем начало лета, что обещало дни и дни солнца впереди. И, возможно, еще более важным был тот факт, что эти дни были свободны от уроков и полностью принадлежали ему — по большей части, чтобы он мог делать все, что пожелает. А еще были вечеринки. Сириус ненавидел свою семью, правда, но он не мог сказать, что возражал против наличия связей и денег. Он посмеялся над собой. Джеймс ударил бы его прямо сейчас. Он попросил приготовить еду и покрывала для него и Регулуса у купальни слева от замка. Но Регулус все еще не появился. Сириус провел первый час в ожидании, но прямо сейчас лениво плавал на спине. В последнее время Регулус взял за привычку бросать Сириуса. Он хотел бы назвать младшего брата напыщенным индюком и забыть об этом, но зудящая обида терзала его изнутри. Сириус вздохнул, выбравшись на середину воды. По крайней мере, солнце его не подвело. Он мог бы позвать Джеймса — вероятно, так было бы куда веселее, — но у того сегодня был выходной. И Сириус знал, даже когда Джеймс послал ему виноватую улыбку, что у него не было ни единого шанса, так или иначе; не тогда, когда... как ее имя — Лили? Лили, которая работала горничной, точно. Не тогда, когда Лили собиралась быть в пабе в городе. Сириус отмахнулся от него — он не хотел, чтобы Джеймс думал, что он может или действительно заставит его когда-либо остаться. Правда заключалась в том, что Джеймс был его первым и единственным другом. А Сириус был тем, на кого тот работал. Они, конечно, были друзьями, но это было всегда на первом месте — для Джеймса он в первую очередь был принцем, как бы Сириус ни настаивал против этого. Видит бог, он настаивал. Очевидно, в этом и заключался смысл быть принцем — проводить лето, плавая в одиночестве. Конечно, в его голове промелькнула мысль о том, что он мог бы позвать кое-кого еще... Но, вероятно, этот день был выходным и для него тоже. Да и Сириус наверняка испортил бы все каким-нибудь случайным язвительным комментарием. Голос матери в его голове укорил его: Отвратительно, Сириус, болтаться с такими людьми. Просто отвратительно. Сириус застонал, переворачиваясь в воде и ударяя ногами по илистому дну.

***

Кухня чуть ли не пылала от жары. Ремус был рад остаться один, убедив Джеймса и остальных, что так будет лучше — он действительно хотел попробовать приготовить шоколадный пирог по рецепту миссис Поттер, — пока не разжег печь. От углей шел такой жар, что Ремусу казалось, будто те горели прямо на его шее. Но он остался — распахнул все окна, и смешивал, нарезал и взбивал, пока в комнате не установилась приятная температура с прохладным сквозящим ветерком. Запах лета и шоколада были сочетанием, созданным на небесах. Он рассеянно мурлыкал себе под нос, сверяясь с рецептом, проводя пальцем по слегка размытым жаром чернилам. Пока он перемешивал и сверялся, перемешивал и сверялся, его мысли оказались совершенно в другом месте, как это часто случалось, когда он занимался выпечкой. Сириус не задержался надолго после того, как Ремус нашел для него печенье. Он съел одно, и они сидели здесь, друг напротив друга, и Ремус пытался сделать вид, что он не пялится, а Сириус притворялся, что не замечает этого. Он принц, говорил себе Ремус. Уйди сейчас, оттолкни, оставь все как есть. Забудь. Это было мантрой Ремуса на протяжении многих лет. С мальчиком из бакалейной лавки в его родном городе, с сыном пекаря в деревне некоторое время, даже с Джеймсом на короткий период, когда он только приехал сюда — с этим он быстро справился. Он пытался это отрицать, но, честно говоря, у него перехватило дыхание, когда Сириус присел рядом с ним в тот день, у камина. Это было не то, чего он ожидал. Ремус не утверждал, что Сириус был идеален; он явно не был человеком, который принадлежал обоим мирам. Он был слегка несносным, слегка игнорирующим, слегка напыщенным и, возможно, слегка привлекательным. Обратите внимание, слегка. Но он также был добрым. Ремус видел это в проскальзывающих улыбках. Он родился в несносном, игнорирующем, напыщенном обществе, но доброта была его собственной. Ремус как-то подслушал, как его мать — королева — давала миссис Поттер указания по поводу банкета — так что, да, доброта полностью была заслугой Сириуса. Движения Ремуса замедлились и стали ленивыми и бессознательными. Он хмуро посмотрел в окно. Сириус позволял поймать себя на этом. Неоднократно. Ремус наблюдал, как тот осознает, что говорит, и тут же сожалеет об этом. Подобные грубые замечания были выжжены на его языке, но он постепенно осознавал их. Возможно, Ремусу нужно было благодарить за это Джеймса, но у него было подозрение, что Сириус понимал это и сам. — Всегда один. Ремус резко обернулся, только в последний момент удержав свою миску на столе, и издал задушенный смешок. Он встретился с улыбающимся и довольно мокрым Сириусом. — Это происходит уже в третий раз. Я начинаю думать, что тебе нравится так делать, — сказал он, когда Сириус вошел на кухню. Его рубашка прилипала к влажной коже. Ремус сглотнул и перевел взгляд на его лицо. — Могу я что-то сделать для тебя? — Нет, не думаю, — Сириус опустился на табурет напротив Ремуса, смотря на миску рядом с ним. — Мне казалось, все ушли в паб. Я просто... не хотел подниматься наверх. — Не хотел? — Римус снова принялся взбивать, добавляя немного муки, чтобы загустить шоколадную пасту. — Моя мама планирует вечеринку. Первую за лето, это... — Канун лета, — закончил Ремус, улыбаясь Сириусу. — Точно, — он одарил его однобокой ухмылкой. — Точно, ты знаешь об этом. — Всегда нравилось смотреть, как другие танцуют. — Да? — обеспокоенно произнес Сириус, сведя брови вместе. — Конечно. Сириус поднял яйцо, держа его между ладонями. — Как давно ты здесь? — Думаю, уже около года. Ремус разровнял немного сахара, раздавив несколько комков пальцами. Он посмотрел на мерный стаканчик, когда Сириус хмыкнул только для того, чтобы Ремус перевел свой взгляд на него. — Забавно, что мы никогда не встречались, — сказал он через мгновение. — Не совсем, — Ремус приподнял бровь, высыпая сахар. — Да, не совсем, — рассмеялся Сириус. Ремус отвернулся от него, сглатывая от жара, бурлящего в груди. Он вдруг отчетливо осознал, насколько грязным был его фартук, не говоря уже о рубашке. Он молча посмотрел на дыру в носке своего левого ботинка. — Так или иначе, почему ты не в городе? Я думал, все в пабе — это место такое пустое. Ну, если не считать тебя. — Не знаю, — Ремус отрезал кусочек мягкого масла, размазывая его ножом по дну противня, и постарался пожать плечами как можно более непринужденно. — Не очень люблю паб. — Почему? Всем нравится паб. — С чего ты взял? — Ремус поднял бровь. — Кажется, что всем нравится паб, — Сириус выпрямился и посмотрел на Ремуса. — Или, на самом деле, я думаю, что всем просто нравятся девушки там. — Верно, — посмеялся Ремус. Периферийным зрением он видел, как Сириус наклонился вперед на локти, прежде чем спросил: — Разве тебе не нравится какая-нибудь девушка там? Или здесь? Кто-нибудь, с кем можно было пойти. Ремус почувствовал, как знакомый дискомфорт от этого вопроса поднимается в его желудке. — Нет, — он прочистил горло, скомкав в кулаке пергаментную бумагу. — Нет, не то чтобы. — Нет? — в голосе Сириуса послышалось что-то, чему Ремус не мог дать определения, но он опасался худшего. — Не на данный момент, я имею в виду. Я уверен, что... кто-то есть для меня. Просто я еще... жду этого кого-то, — он звучал по-идиотски, и он знал это. — Да, конечно. Должно быть, это здорово. — Быть одному? — Ремус поднял бровь. — Иметь возможность выбирать, — Сириус посмотрел на него, оторвав сосредоточенный взгляд от яйца, которое все еще держал в руках. Его глаза были грустными и честными. Ремус открыл рот, затем закрыл его, потом снова открыл. Все, на что его хватило, это: — О. Он бросил все свои силы на то, чтобы подавить неприятное чувство, поднимающееся в его груди. Конечно. Он принц. Ты знаешь свое место, и оно не... Оно никогда не будет... Сириус слегка покачал головой, убирая мокрые волосы со лба, так, что они теперь торчали спереди. Он улыбнулся Ремусу. — Тебе, должно быть, это нравится. Слушать, как я жалуюсь. Ты наверняка думаешь, что у меня есть весь мир, и все же я здесь... — Это ужасно большое предположение, — Римус насмешливо хмыкнул, возвращаясь в себя и выливая готовое тесто на противень. — Да, ты прав, — вздохнул Сириус и принялся катать яйцо по столу, следя глазами за тем, как оно самостоятельно меняет направление. Сегодня он с гораздо большей готовностью признавал правоту Ремуса. Ремус обернулся, чтобы сунуть пирог в печь, и отряхнул руки от муки. — Ты вообще знаешь, как это готовить? — спросил он, имея в виду яйцо. — Нет. — Довольно жалко, — Ремус улыбнулся. — Прошу тебя... — вздрогнул Сириус. — Прости, — продолжал улыбаться Ремус. Глаза Сириуса сузились, но он мог видеть грозящую проявиться улыбку на его лице. — Ты умеешь танцевать Летний вальс? — Что? — моргнул Ремус. — Умеешь? — Сириус приподнял бровь. — Эм, нет... — Вот именно. Ремус несколько мгновений просто смотрел на него, пока не произнес: — Я что-то упускаю. — Мне незачем знать, как приготовить яйцо, поэтому я и не могу это сделать. Ты можешь. У тебя нет причин знать, как танцуется Летний вальс, поэтому ты и не танцуешь. Зато танцую я. — Да, хорошо, очень умно, — Ремус закатил глаза. Сириус улыбнулся. Ремус повернулся к печи со своей собственной улыбкой. Пламя казалось менее ярким, чем эта улыбка. Уйди сейчас, оттолкни, оставь все как есть. Ремус сделал глубокий вздох. Забудь. — Я... Я мешаю тебе? Ремус снова повернулся к Сириусу. Слишком быстро. — Эм. Что? — Я только что осознал, что я просто... вошел.  Ты был один. Я не знаю... — Сириус выглядел немного робким. — Нет. Опять слишком быстро. — Нет, — Ремус прочистил горло. — Все в порядке. Я имею в виду... Конечно, ты можешь находиться здесь. Ты — это ты. Сириус свел брови, уголки его губ опустились. — Это не то, что я имел в виду. — Я знаю, прости. Я не против, чтобы ты был здесь. — Ремус вздохнул, его дыхание дрожало. Конечно, ты можешь быть здесь. Я хочу, чтобы ты был здесь. — Я просто проверяю рецепт. Сириус, казалось, немного расслабился. Он встал, заметив карточку с рецептом на столе. — Но ты занимаешься выпечкой каждый второй день недели. Ремус вдруг осознал, как близко Сириус находится рядом с ним. И что Ремус не мылся этим утром. — Ну... Я люблю шоколад. Сириус посмотрел на него. Ремус указал на печь. — Обычно я не пеку для себя. Но я люблю шоколад, так что я решил испечь шоколадный пирог. — Сириус молча кивал и так пристально смотрел на Ремуса, что тот почувствовал, как его щеки начинают гореть. — Скоро он будет готов. Если ты... — Да. Ремус чуть не рассмеялся от такого быстрого ответа. — Хорошо. В наступившей тишине Ремус попеременно принялся наблюдать то за пирогом, то за Сириусом, а Сириус то катал яйцо по столу, то наблюдал за Ремусом. Он посмеивался над Сириусом, когда тот чуть ли не с благоговением смотрел, как он достает пирог из печи, и чуть не ударил, когда тот сказал, как по-другому пирог выглядел без всяких украшений и тарелок. — Просто нелепо, — пробормотал себе под нос Ремус. — Мы можем... Ремус поднял глаза на Сириуса, когда тот прервался. Его волосы уже высохли и слегка пушились вокруг ушей от жары, и, глядя на то, как раскраснелись его щеки, Ремус сделал шаг назад. Потому что сейчас, со своими пушистыми волосами и босыми ногами, Сириус не выглядел, как член королевской семьи. Он выглядел нормальным. Он выглядел достижимым. Никто, на кого ты смотришь, не может быть достижимым. — Мы можем?.. — подсказал Ремус. — Мы можем съесть его прямо так? — выпрямился Сириус. Ремус моргнул. Его рот медленно сложился в улыбку. — Слишком много правильной жизни, да? Сириус бросил на него взгляд. Ремус сел и вонзился пальцами в пирог, отхватив довольно большой кусок. Сириус усмехнулся, почти коварно, и придвинул табурет к Ремусу, отломив кусок с другой стороны. — Мой бог, — сказал он. — Это просто охренительно. — Сам пирог или то, как мы его едим? — Все это, — Сириус вздохнул. — Уже и не вспомню, когда я получал такое удовольствие от десерта. — Я попрошу! — это прозвучало больше как «я попрофу!», и Ремус проглотил кусок. — Я готовлю эти десерты. — Я признаю, что это вкусно и все такое, — Сириус поднял руки в сдающемся жесте. — Не пойми меня неправильно. Я просто... Я не знаю. Может, дело в компании. Ремус посмотрел на Сириуса. На его верхней губе был шоколад, волосы все еще пушились, а щеки были розовее, чем раньше. И Ремус почувствовал притяжение. Знакомое, запретное притяжение. — Я... — он встал со своего места прежде, чем понял, что делает; стул неприятно скрипнул об пол. — Эм. Сириус тоже встал. — Ремус... Ремус не мог решить, было ли это мольбой или вопросом. Он хотел остаться. Боже, Сириус только произнес его имя, а он уже хотел остаться-остаться-остаться. — Ты можешь доесть пирог. Я только что вспомнил... — в его голове не было ни одного оправдания, которое он мог бы придумать. Поэтому он просто ушел, оставив Сириуса на кухне одного, с половиной пирога и нахмуренным взглядом.