Бродяга из Руконгая

Двери зала закрылись с глухим стуком, а за ними удалялись шаги. Это будущие ученики самого главнокомандующего Готея 13 молча покинули помещение, каждый по-своему переваривая услышанное. На несколько мгновений в зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом ветра снаружи. — Ваши мысли? — первым нарушил молчание Ямамото, не поднимая головы. Он стоял неподвижно, со сложенными за спиной руками. На столе перед ним лежали рапорты Второго и Четвёртого отрядов, академические характеристики и данные наблюдений преподавателей. В этих листах было написано больше, чем сами студенты, возможно, знали о себе. — Кьёраку Шунсуй-кун, — начал Сасакибе Чоуджиро. — По всем академическим показателям входит в первую пятёрку курса, хоть и не стремится к лидерству. Недавний инцидент в Генсее подтвердил: за показной легкомысленностью скрывается острый ум. В критической ситуации действовал хладнокровно и решительно, хотя и слегка безрассудно. — Его легкомыслие — маска, — добавила Унохана. — Но маски имеют привычку врастать в личность со временем. Ему стоит быть осторожным, чтобы не потерять себя. — Клан Кьёраку всегда славился двойственными натурами, — отозвался Ямамото. — Главное — направить его энергию в нужное русло. — Укитаке Джуширо-кун, — продолжил Сасакибе. — Образцовый ученик Первого класса, высокий уровень духовной силы. Довольно популярен среди однокурсников. Мягкий на первый взгляд, но далеко не слабый. Умеет слушать, избегает лишнего риска, действует рационально. Однако здоровье… вызывает опасения. Он может не дожить до выпуска из Академии, тем более, если усилить нагрузки на его тело. — Я уверена, он справится, — спокойно возразила Унохана. — Его внутренняя стойкость впечатляет. Не каждый способен жить с неизлечимой болезнью и при этом достигать таких результатов. Она сделала паузу. — И что любопытно, ему не становится хуже. Он просто… вынужден жить с постоянным дискомфортом, — констатировала она свои наблюдения. — Тихий, но со стержнем, — подытожил Ямамото. — Внешне хрупкий, но на самом деле надёжный. Люди инстинктивно тянутся к нему. — Каору-кун, — перешёл к последнему ученику лейтенант. — Родом из последних районов северного Руконгая, со всем причитающимся. Один из лучших в Первом классе, если не лучший. Практика подтверждает — он силён как в бою, так и в принятии решений. Особенно выделяется в дисциплине кидо. Преподаватели подтверждают, что его талант это нечто феноменальное. — Его действия на поле боя были… нестандартны, — заметила Унохана. — Немногие в Готее осмелятся сразиться с Меносом без высвобожденного занпакто, с одним лишь любительским приёмом и низкоуровневым кидо. При этом победить и выйти без потерь, отделавшись лишь ушибами и парой вывихов на всю команду. Это впечатляет. — В стычках с другими студентами не замечен, — добавил Сасакибе. — Но был конфликт с преподавателем хакуды, Кайто Кобаяши. Каору, «в отместку за предвзятое отношение», обыграл его в кости на сумму равную пятистам тысячам кан и сами уникальные кости из камня сэкки-секи. Пытался также выторговать у него личное наставничество — безуспешно. — Жалобы на него уже были? — мрачно уточнил Ямамото. — Одна, только от преподавателя кидо. Утверждает, что Каору и Кьёраку часто превращают практику заклинаний в игру. Но, по его же словам, это единственный способ мотивировать Шунсуя… Остальные либо хвалят, либо не могут его чётко охарактеризовать. Он не скрывает свою силу, но и не выставляет её напоказ. Замкнут, временами язвителен. Общается с тремя-четырьмя людьми, большую часть времени проводит на полигонах. — Думаю, если мы прощаем шалости Кьёраку-куна, то и эти замечания можно не брать в расчёт, — легко сказала Унохана. — Учитывая его происхождение, он мог бы принести Академии гораздо больше проблем, — отмахнулся главнокомандующий. — Что важно, у него есть редкая черта, которую трудно в себе воспитать. Он действует, когда большинство замирает. Такие шинигами нужны Готею 13 и Сообществу Душ. Чоуджиро промолчал. Действительно, азартные игры и некое баловство на уроках не было худшим, что могли выкинуть люди из дальних районов. Кажется, в народе действительно начали забывать, что первыми капитанами, многие из который всё ещё оставались на своих постах, были всего лишь сильнейшие из самых отпетых мерзавцев. Только личная мощь Генерала Ямамото смогла организовать их в полноценную организацию со структурой и иерархией. Он бросил ещё один взгляд на папки. — Вы думаете они примут ваше предложение, Ямамото-сотайчо? — спросил Сасакибе. — Неужели ты не видел их глаз? Они уже согласились, — твёрдо ответил он. — Но мы должны дать им право выбора. Дикие птицы не поют в неволе. — Я хотела бы лично проследить за прогрессом Каору-куна, — сказала Унохана. — В неформальном порядке. — Ты что-то заметила? — главнокомандующий проявил неожиданное внимание к этой просьбе. — …Этот мальчик всегда настороже, будь он истощён или расслаблен. Он способен почувствовать опасность, даже когда я полностью сдерживаюсь, — загадочно пробормотала Унохана. — Его инстинкты впечатляют. Он не полагается на них исключительно для боя — они пронизывают его жизнь. Такому невозможно научиться, лишь родиться с этим… или приобрести упорным выживанием. Она снова вернулась к своему безмятежному выражению лица и мягкой улыбке: — Я хочу… проверить его пределы. — Делай, что посчитаешь нужным. Главное, чтобы он остался жив, Рецу, — Генрюсай сделал ударение на этом имени. Имени, которое она уже привыкла носить заново. — Так же, как дикие птицы не поют в неволе… Некоторые цветы распускаются только на крови, — блеснувшая сквозь плотную маску Рецу, Ячиру оставила эту метафору повисшей в воздухе за собой. Унохана тихо покинула зал. Тишина снова воцарилась в зале, на этот раз куда более осмысленная. — А что с Харумицу? — Ничего особенного, — отозвался Ямамото. — Он не провалился, но и не выделился. В отчётах нет ничего, что не укладывалось бы в базовые стандарты шестого курсе. Он не раскрыл свой потенциал даже под давлением… но такие нам тоже нужны. Квинси устраивают засады на нашу молодёжь, а в Готее до сих пор нехватка солдат и офицеров. — Думаю, он чего-то такого и ожидал, — тихо сказал Сасакибе. — Так и есть, — подтвердил Ямамото. — И это, возможно, пойдёт ему на пользу. Не каждый рождён гением. Кто-то должен быть тем большинством, что позволяет им сиять. *** По какой-то неведомой причине Кьёраку снова притащил нас в то же заведение, где я в прошлый раз его перепил. Закуски тут, надо признать, на высоте, но ведь в Первом районе полно отличных ресторанов. Ладно, не суть. Может, его клан в этом месте на хорошем счету. А может, наоборот, лично его больше никуда не пускают. Впрочем, я бы не удивился. Думаю, это и так было очевидно, но Укитаке — легковес. Его бледные щёки порозовели после первой же пиалы, а после второй он был уже в слюни. К сожалению, комедийной метаморфозы вежливого тихони в лютого дебошира не произошло. А жаль, я бы на это посмотрел. Коллективным решением мы постановили больше ему не наливать. Тем более, самые важные два тоста уже прозвучали. За победу над Гиллианом. И за ученичество у Ямамото. До сих пор не верится, что всё произошло именно так. Я ожидал чего-то более… плавного, последовательного. Но меня просто швырнули в водоворот и велели выплывать, если хочется жить. Потягивая горячительную жидкость, мы размышляли, как втиснуть личные уроки у главнокомандующего в и без того плотный график Академии. Ну, как «мы». В основном об этом ныл Кьёраку. Напомню: он не взял ни одного дополнительного урока. В отличие от меня, у которого один принудительный и один добровольный факультатив. И всё равно жалуется. Ну что за человек? В итоге решили оставить это воле Ямамото. Он и директор, и главнокомандующий — как скажет, так и сделаем. День только начинался, но мы уже единогласно определили его под праздношатание. Кьёраку, кстати, всё-таки потащил нас на речку. Похоже, эта идея у него из головы так и не выветрилась. Ну а почему нет? Мы пошли. Пока Джуширо дремал, а Кьёраку с наслаждением бултыхался ногами в воде, я сидел на берегу и ковырял землю палкой. С неожиданным для себя энтузиазмом. Не будем жалеть о времени, которое сейчас уходит впустую. Когда-то нужно и отдохнуть. Есть ощущение, что после начала «ученичества» у меня и на вдох лишнего времени не останется. — Эй, что это ты там рисуешь… — голос Кьёраку постепенно стихал. — Разве ты не говорил, что не умеешь? Я же перестал залипать в одну точку и наконец-то посмотрел на рисунок целиком. Это был схематический портрет Катен, его занпакто. Череп с костями в качестве головного украшения, причёска с хвостиками-вихрями, повязка на глазу… Но лица нет. Ни носа, ни глаз, ни рта. — Я и не умею, — посмотрел на палку в руке. — Или, по крайней мере… не умел? Кажется, я догадываюсь, в чём дело. Возможно, кто-то из сотен моих прошлых жертв обладал навыками рисования. Система Дневника почему-то никогда не регистрировала их, так что я даже и не подозревал о такой возможности. Вот так вот, тайна раскрыта. — Только не говори, что тебе снится мой занпакто?! — он панически схватил меня за плечи и встряхнул. — Давай, ответь мне! Я не хочу сражаться с тобой насмерть за право владеть ею! — Да успокойся ты, — вырвался я. — У меня другой внутренний мир. Какая-то башня с архивами. — Фух! — он провёл рукой по взъерошенным волосам и плюхнулся рядом. — Ну, это определённо облегчение, Каору… И когда ты собирался рассказать, что тебе снится собственный занпакто? — Когда меч преобразится, тогда бы и рассказал… — я замолчал на секунду. — Я всё равно пока духа не вижу. Внезапно меня осенило. А ведь больше незачем скрываться. После победы над Меносом никто не удивится моей необычайной скорости трансформации асаучи в занпакто. Кьёраку уже проложил эту дорожку, так что второе место меня вполне устраивало. Сложно выделиться сильнее, чем мы втроем уже сделали. Решено! Сегодня ночью я подменю асаучи на Золотую. — Эй, ты меня слышишь? — спросил Кьёраку, проведя рукой перед моими глазами. — Так почему ты теперь умеешь рисовать? — А я-то откуда знаю? — пожал я плечами. — Всегда думал, что не могу. Да и, знаешь, в Зараки не особо разгуляешься — ни инструментов, ни времени поковырять палкой песок. — А дорисуй-ка ей лицо, я буду подсказывать! — он вернул мне веточку. — Нет, лучше я куплю тебе набор для рисования, а ты мне сделаешь настоящий портрет! Он был так воодушевлён… А я даже не знал, ограничивается ли мой талант только царапаньем по земле. — Что происходит? — громкий голос Шунсуя всё-таки разбудил свернувшегося калачиком Джуширо. — Что-то случилось? — Иди сюда, Джуширо-кун! — зазывал его наш дебошир. — Посмотришь на мою прекрасную занпакто. У меня возникла навязчивая мысль перечеркнуть ногой рисунок, просто чтобы побесить Кьёраку. Но я передумал. Мало ли, вдруг его меч обидится и решит пырнуть меня при первой возможности, когда Мурамаса восстание начнёт. А Банкай у неё стра-а-ашный. Вместо этого я дорисовал бант на шее, аккуратный носик, единственный глаз, тонкие брови и пышные губы — под одобрительное бормотание Кьёраку. И вдруг осознал, что так никогда и не видел лица собственного занпакто. Только чёрно-золотую маску и неоновые глаза. — Вау, ты действительно нарисовал занпакто Кьёраку-куна? — удивлённо спросил Джуширо. — Она такая красивая. Он протянул это слово с мечтательным выражением. Серьёзно, не должен человек с двух пиал так размазываться. — У неё, кажется, не было банта на шее… — Кьёраку почесал подбородок. — Вроде бы. — А не запомнил ты этого, дай угадаю почему… Наверное, потому что пялился на её гигантские сиськи. — Н-нет, — покачал он головой с самым серьёзным выражением лица, на которое был способен. — Не было такого. — Я тебе верю, — ухмыльнулся я. — Но скажи, что бант бы ей подошёл? — Возможно… — уставился он на рисунок с задумчивым выражением лица. — Кажется, мне тоже иногда снится мой занпакто, — неожиданно сказал Укитаке. — Он говорит детским голосом, но оно... будто двоится. — Знакомая ситуация, — передёрнул плечами Кьёраку. — Чертовски жутко. — А по-моему, нет, — покачал головой Джуширо. — Этот голос довольно милый, как у моих братиков и сестричек. И в тот момент я ещё не знал, насколько долго этот человек может говорить о своей семье. Мне даже показалось, что в какой-то момент он протрезвел… но из принципа не стал останавливаться. Король Душ, дай мне сил. Так присесть на уши не в каждом колл-центре могут. *** Ночь. На другом конце комнаты сопит Кьёраку, периодически похрапывая. А что вы думали? Целый день шататься по Первому району и заливать глаза — это тяжёлая работа. Когда я, наконец-то, подменил асаучи на свой настоящий занпакто, то почувствовал странное облегчение. И дело не только в сформировавшейся за годы привычке к нему. Хотя я мог мысленно общаться со своими духами мечей и ежедневно тренировался во внутреннем мире, отсутствие материальной манифестации Золотой было… крайне некомфортным. Как бы это описать? Примерно так, будто твою руку изолировали в другом измерении. Она всё ещё с тобой — ты не инвалид. Но использовать её или коснуться чего-либо совершенно невозможно. Я провёл пальцем по чёрным ножнам. Интересно, готов ли я к Испытанию на Шикай? Мне хотелось наконец-то узнать их настоящие имена и команды высвобождения, даже если я уже привык к их милым прозвищам. Какие способности они мне предложат? Какие тайны скрывает мой внутренний мир? Незаметно для себя я провалился в сон. Видимо, рука, оставшаяся на мече, сыграла свою роль в моём перемещении во внутренний мир. Наша платформа по-прежнему пролетала бесконечные этажи архива, не останавливаясь ни на секунду. А вот и два знакомых духа. — Вы перестали скрываться, Мастер, — довольно произнесла Золотая, отвесив мне поклон. — Этот момент наконец-то настал. Кобальт приветственно махнула мне рукой издалека, но не сказала ни слова. Лишь продолжала с интересом наблюдать за мной. — Да. Думаю, время пришло, — я почесал затылок. — Всё сложилось более чем удачно. Они ведь всегда слышат мои мысли, верно? Интересно, получу ли я наконец ответы. — Если вас это интересует, то да. Я сниму маску, когда вы узнаете наше имя, — кивнула она. — А я его всё ещё не слышу?.. — разочарованно выдохнул я — █████ █████, — чётко и раздельно произнесла она. — Как видите, нет. — Это два слова! — поспешил я поделиться наблюдением. — Конечно. Вы добились прогресса, — я чувствовал её улыбку под маской. Возможно — нежную… а возможно, немного снисходительную. — Мы можем пропустить этот шаг. Хотите начать Испытание? — Уже? Я действительно могу? — она снова кивнула. — Хорошо. Начинаем. Я помню правило — не пользоваться силами Полного Подчинения. — Это всего лишь мой каприз, Мастер, — покачала она головой. — Перед лицом непреодолимого препятствия вы должны использовать всё, что имеете. — Погоди. Ты только что назвала себя «непреодолимым препятствием»? — настороженно спросил я. Атмосфера резко изменилась. Воздух стал гуще, суше. Он вибрировал напряжением. — Мастер, — её голос стал серьёзным. — Как вы думаете, ваш внутренний мир ограничен только этой башней? — Ну… это всё, что я здесь видел, — неуверенно прозвучал мой ответил. Разве это не вы должны меня со всем здесь познакомить? Я никогда не видел выхода отсюда. Даже не думал, что это вообще возможно. — Это не так. Башня — лишь малая часть, хотя и ключевая. Помимо линейного стремления к вершине… всегда нужно смотреть шире. Она не стала останавливать платформу, как делала каждый раз до этого. Без предупреждения или отсчёта она напала. Молниеносный удар снизу-вверх обрушился на меня с дикой силой. Я едва успел выставить перед собой меч. И не зря. Я пушечным ядром вылетел с импровизированной арены, врезался в стену архива и оставил в ней глубокую вмятину. Но прежде чем смог выбраться, Золотая подскочила ко мне… …и мощным ударом ноги пробила мной стену башни. Падение было долгим, мы летели с огромной высоты. Хотя я снова заблокировал удар, руки и спина пульсировали от боли. Почти настолько сильно, что я едва не отвлёкся от завораживающего зрелища. Нет, не от моей прекрасной Золотой, что мчалась следом, готовая пронзить меня мечом… А от башни. Она была абсолютно чёрной, поднимающейся за пределы белоснежного неба. А вокруг, куда ни глянь — красный песок. И больше ничего. Совершенная пустота. Даже в Хуэко Мундо на небе висит луна, а из песка торчат кварцеобразные деревья. Почему же мой мир такой пустой? Я попытался уплотнить реацу под собой, чтобы замедлить падение. Но после нескольких неудачных попыток сдался и использовал подчинение — это было куда проще. Оттолкнувшись от уплотнённого воздуха, я сошёлся с ней клинками. — Какой в этом смысл? Зачем ты меня сюда вывела? — Вы мне скажите, Мастер, — не сбавляя темпа, ответила она. — Я всего лишь исполняю свой долг и знакомлю вас с этим миром. Он куда больше, чем вы можете представить. Мы продолжали обмениваться ударами, используя воздух как опору, пока не приземлились на песок, подняв красную бурю. Краткая пауза — мы подождали, пока видимость не улучшится. Затем снова схлестнулись. Каждый удар Золотой был точен, без лишнего движения, словно моё отражение. Она будто знала всё, что я могу ей предложить. Мы ежесекундно менялись ролями, переходя из защиты в нападение. — Почему здесь так пусто? — задал я вопрос, рискуя вдохнуть песка. — Кто знает? Такова Душа моего Мастера, — нейтрально ответила она. У меня было такое чувство, что мы идём на равных. Будто достаточно одного удачного момента, чтобы победить… Но он всё никак не представлялся. Золотая была неутомимой машиной, продолжавшей сражаться без остановки. Я же начинал уставать. — Должен ли я позволить тебе пронзить меня, чтобы пройти метафорический процесс принятия? — спросил я. — Делайте, как вам подсказывает сердце, — хмыкнула она. — Возможность достичь Шикай зависит только от вас. Я стал играть более рисково, пропуская удары ради шанса нанести свои. Прогресс шёл, хотя казалось, что физическое состояние её совершенно не беспокоило. Она всё ещё была на пике, как и в начале сражения. Кровь капала с наших мечей, стекала по рукам прямо на красный песок, превращая его в чёрный. Но наши движения тут же смешивали его, не оставляя следов. Хотя этот мир был пуст и непонятен, я не мог сказать, что он некрасив. Мне всё нравилось, он… казалось, гармонировал со мной. Если книги в нашей башне пусты — я их заполню. Если этот мир пуст — я его заполню. Даже если в моей груди когда-нибудь окажется дыра пустого, я сожру всех на своём пути и заполню её! Я сошёлся клинками с Золотой ещё раз, прежде чем она ударила меня ладонью в центр груди, выбив весь воздух из лёгких. Она беспощадна… Небо было белым до рези в глазах, но не настолько ярким, чтобы вызывать дискомфорт. Высота башни всё ещё не поддавалась измерению… Она просто стояла, как чёрный маяк. — Я проиграл. Жаль… — тяжело выдохнул я, как только смог отдышаться. — Значит, вы ещё не готовы, — снова ответила послушная занпакто. — Это был хороший бой, Мастер. Вы сильно выросли. — Да ладно, — заворчал я. — Будешь хвалить после победы… — Конечно, — кивнула она. — Но вы и сейчас достойны похвалы. — Проехали, — снова выдохнул я. — Как нам вернуться в башню? Она указала на подножие чёрного сооружения — оно было толще у основания. — Очевидно, на первом этаже есть двери. Платформа всегда будет там, где вам нужно… — она сделала паузу. — Но вам, вероятно, пора уходить. Когда вы снова окажетесь здесь, то «по умолчанию» окажетесь на платформе. — Тогда, до встречи, — я приложил усилие, чтобы проснуться. Мир начал расплываться. Чувствую, сегодня я проснусь очень вялым. — Наше имя — Kokū Banshō, — донеслось до меня неожиданно чётко. Я резко повернул голову, пытаясь удержаться в этом мире хоть чуть дольше. Она небрежно сняла маску, обнажив молодое лицо великолепной девушки. «Как же вы оба любите показуху,» — совершенно сбив настроение, прозвучал невесомый голос пустой. Ты просто завидуешь нашей совершенно особой связи, Кобальт. Или… теперь уже стоит называть тебя Kokū? Пустота и Всё Сущее. Какое интересное имя у моего занпакто.