Беспризорник

      Томми начал что-то подозревать уже на второй день.       Его глаза открылись, когда кто-то тихо толкнул дверь. Он моргнул, уставившись на ведьму, чья магия подтолкнула его днем ранее. Закатив глаза, он снова опустил голову, но только для того, чтобы снова воспрянуть духом, учуяв знакомый запах.       — Я подумал, что сегодня тебе может понравиться что-нибудь другое.       Робкий ведьма обернулся, теперь уже полностью войдя в комнату с подносом свежеприготовленного лосося. Уилбур никогда не позволял ему есть лосось. Не после его отношений с таинственной женщиной по имени Салли, которые привели к появлению проклятого ребенка. Томми относился к Фанди с таким благоговением, с таким восхищением. Теперь Фанди ненавидела его даже больше, чем Фила. Это чувство было взаимным. Томми вспомнил, как отклонил предложение стать его фамильяром, когда его с Уилбуром связь разорвалась. Он должен был согласиться на это. Может быть, он не был бы так сломлен.       Приблизившийся к нему ведьма осторожно поставил перед ним тарелку с лососем. Томми с любопытством понюхал его, и от запаха его глаза расширились. Всегда такой осторожный, он отщипнул от него кусочек. Должно быть, в его глазах блеснули искорки, и ведьма с облегчением рассмеялся этому жесту. Томми повернул голову к нему, но быстро отвернулся, чтобы посмотреть на тарелку. Что, если это было для фамильяра ведьмы? Или его фамильяру это очень нравилось, и он не смог этого получить из-за него.       — Что-то не так? — Голос ведьмы определенно не испугал его. Нет. Нисколько. — Это для тебя… Похоже, тебе это нравится..? — Томми вздохнул с опасением, откидываясь назад и жадно поглощая лосось. Фамильяр ведьмы понял бы, верно? Ведьма просто проявлял гостеприимство. — Просто подожди, пока мы не доберемся до кое-чего стоящего. — Это еще не все?! Томми проглотил то, что осталось, сел и провел языком по усам. Руки ведьмы нависли над ним, приглашая, но нерешительно, как будто он боялся прикоснуться к нему.       — Мроооу. — Томми уткнулся лицом в руку ведьмы, тихонько мяукнув "пожалуйста-погладь-погладь-почеши-люби-меня-люби". Он не хотел быть нуждающимся, поэтому начал отстраняться. Рука ведьмы обхватила его голову, нежно почесывая за ухом. Томми подался навстречу прикосновению, впитывая этот ласковый жест, как любовно-обезвоженная губка, которой он и был. Он даже попытался вызвать мурлыканье из своей старой памяти, из тех времен, когда мурлыканье не было чем-то таким, о чем ему нужно было думать. Насколько он помнил, в последний раз, когда он мурлыкал, он ругал себя за глупую реакцию. Тогда это было предметом гордости. Томми понял, что в последний раз он мурлыкал без всяких усилий перед Филом…       Нет, нет никаких причин думать об этом. Он был эгоистом. Он должен был принимать все, что предлагали эти люди, пока это продолжалось. Поэтому он изо всех сил старался выдавить из себя мурлыканье, чтобы показать этому человеку, что ему нравилось почесывание. Когда ничего не последовало, он вместо этого издал тихое мяуканье.       — Меня зовут Джордж! — Голос ведьмы снова отвлек его от размышлений. — Я эмпат. Тебе не нужно притворяться, что ты что-то чувствуешь ко мне, так что просто будь честен, хорошо? — честность..? О чем говорил этот парень? Томми давным-давно понял, что честность просто не работает, особенно с эмоциями. Он быстро обернул вокруг себя магический щит, закрепив его настолько крепко, насколько позволяла его дикая колючая магия. Джорджу не нужно было чувствовать тяжесть на плечах Томми. — Подожди... ты не обязан... делать... это... — плечи ведьмы поникли, заставив фамильяра в панике отпрянуть назад. — Все в порядке! Мне просто нравится чувствовать то, что чувствуют люди. Впрочем, это не имеет значения — хочешь еще лосося?       О, этот ведьма был дураком. Томми лишил бы его всего лосося, даже если бы это было последнее, что он сделал. И, вероятно, так оно и было бы.       Несмотря на доброту незнакомцев, Томми по-прежнему не чувствовал никаких изменений в своих убеждениях. Он не был создан для того, чтобы быть фамильяром. Может быть, его душа возродится в лучшей жизни, когда он позволит себе уйти, и он окажется ублюдком. Ублюдочный человек лучше, чем безнадежный фамильяр. Он чувствовал, что часть его самого надеется, но напомнил своему глупому мозгу, что его бросали четыре гребаных раза. Он был невезучим и просто плохим фамильяром.       Я этого не заслуживаю.       И все же он поймал себя на том, что кивает. Глаза ведьмы загорелись, и он побежал принести Томми еще немного еды. Он опустил голову, чтобы поразмыслить в тепле своей постели. Что они делали? Зачем они делали для него все эти избыточные вещи? Что еще более важно, что он делал? Ему следовало бы найти что-нибудь, чтобы отплатить этим парням, чтобы они продержали его здесь подольше.       Может быть, какие-нибудь кристаллы сработают. Они были волшебными и красивыми, и они всегда ему нравились, но Сэм сказал, что они ему были ни к чему. Может быть, он найдет какой-нибудь артефакт... или что-то, что можно было бы использовать в качестве фолианта! Он не собирал ничего с тех пор, как Сэм накричал на него... Собирать что-то было бессмысленно без ведьмы. Томми смутно осознавал, что большинству фамильяров даже не пришлось бы задумываться о такой перспективе. Он должен был помнить, что эти люди не были его ведьмами. Они просто были очень вежливы и, возможно, даже немного глупы, позволив ему воспользоваться их добротой без ведьмы, перед которой можно было бы отчитаться.       — Может быть, его ведьма мертва? — До кошачих ушей мягко донесся голос, который ранее игнорировал любую приглушенную дискуссию, которую он мог услышать. Он принял во внимание, что его магия стала немного сильнее благодаря еде. Игнорируя желание залечить свои многочисленные порезы и ушибы, Томми сосредоточился на разговоре, поскольку дверь была частично оставлена открытой.       — Я никогда не видел, чтобы фамильяр — тот, который никогда не терял свою ведьму, — вел себя подобным образом. Может быть, с ними что-то случилось? — этот голос был более знакомым, так что нетрудно было догадаться, что более громкий голос, который приближался, принадлежал Джорджу, возвращавшемуся с новой порцией еды.       — Нет, нет... Его печаль не была похожа на траур. Хотя я не могу определить это.       — Что ж, это значит, что его ведьма жива... И я хочу поговорить с ведьмой, которая позволяет своему фамильяру лежать полумертвому в одиночестве. Особенно по ночам. — Теперь это был кто-то новый, и Томми снова вжался в свои одеяла, натягивая одно из них на себя, чтобы спрятаться.       — Тихо! — первый парень, Дрим..? — Это очень грубо — говорить о ком-то за его спиной! Мы сможем разобраться с этим ведьменским делом, когда фамильяр снова будет здоров. — Томми вздохнул, закрывая глаза, как раз в тот момент, когда дверь со скрипом медленно отворилась. По крайней мере, Дрим разрядил дискуссию. Он не знал, хочет ли еще что-нибудь слышать о своих ведьмах.       Почему я до сих пор называю их своими ведьмами? Я больше не принадлежу им. Он тряхнул головой, отгоняя гнетущую мысль, изо всех сил стараясь выглядеть сонным, когда высунул голову, чтобы посмотреть на Джорджа.       — О-о-о, извини, я просто... э-э-э... положу это прямо сюда. — Ведьма поставил тарелку и попятился, но остановился на полпути к двери. Томми медленно моргнул, готовый к нападению, когда Джордж подошел ближе и поднял руку. Он не стал бы защищаться, когда Уилбур сделал это, но этот идиот не был его ведьмой. Он оскалил зубы, готовясь к прыжку.       — О, ладно... — рука Джорджа отдернулась. — П-прости, фамильяр. — Томми отпрянул назад, чуть не упав с кровати, когда попытался убежать, но только уперся спиной в стену. — Воу, воу, воу! Я не собирался ничего делать, клянусь! — кот агрессивно зашипел, заставив ведьму робко попятиться из комнаты. Так ему и надо.       Много часов спустя, когда тарелка с лососем и тушеной морковью была давно съедена, в комнату вошел еще один человек. Томми привык к тому, что тарелка стояла там, и странное чувство овладело им, как только Дрим взял ее в руки. Так, словно он хотел оставить тарелку себе, но это было глупо. Нет никаких причин расстраиваться из-за тарелки. Но он был расстроен. Потому что эта тарелка принадлежала ему. Томми понял, что думал, что они отдали это ему. Как идиот, потому что эта тарелка принадлежала не ему. Это была всего лишь тарелка. Но это была его тарелка.       Томми не мог вспомнить, когда в последний раз что-то принадлежало ему. Ни разу с тех пор, как… наверное, Таббо. Он всегда отвергал предложения Сэма, и большая часть того, что Сэм давал ему, на самом деле не принадлежала ему. В ту секунду, когда все изменилось, Сэм стал не столько его ведьмой, сколько родителем, размахивая над головой тем, что, по мнению Томми, принадлежало ему. Он очень часто забирал его вещи, даже те, что Томми собрал сам. Хотя он всегда получал это обратно… Это было похоже на то, что его наказывали.       — Фамильяр..? — спросил Дрим, медленно приближаясь. — Ты уже некоторое время пристально смотришь на меня… Что случилось? — Томми недоверчиво моргнул. Он думал, что ведьма уже ушел. Он все еще смотрел в тарелку. — Это из-за этого? — Дрим помахал вокруг свечи, стоявшей рядом с ним. Томми покачал головой. — Из-за этого? — он оторвал булавку от своей рубашки. Томми закатил глаза. — Из-за… ах… этого? — ведьма пошевелил рукой, держащей тарелку. Она не была вычурной, вероятно, сделана из какого-нибудь пластика или дешевого железа. Томми поколебался, но кивнул, прежде чем успел хорошенько подумать.       — Хм… — они оба сидели в неловком молчании, Дрим заговорил снова как раз в тот момент, когда Томми был готов отступить. — Неужели ты... хочешь еще еды? — опять то же самое. — Тебе… мммм… не нравится есть с нее? — он не был фанатом этой игры и не мог дождаться, когда у него наберутся силы преобразиться. — Ты… хочешь оставить это себе? — наконец, мозг заработал. — Ой! Ну, ты хочешь, чтобы я сначала ее помыл? — Томми присел на задние лапы, обнажив зубы. — Ладно, оооокей. Ну что, можем мы заключить сделку?       Томми фыркнул. Это была тарелка. Она была покрыта оставшимися объедками. Он бы не стал обменивать магию на это. Маловероятно, что ведьме действительно нужно было что-то, что можно было бы использовать в обмен на что-то настолько дешевое. Но все же.       Это была его тарелка.       — Ты получишь тарелку в любом случае... ноооо… я не буду ее мыть, если ты позволишь мне погладить тебя.       Он позволил.       Томми наклонил голову, но кивнул, подкрадываясь ближе к краю шкафчика, на котором стояла его кровать, и используя свою магию, чтобы подтянуть его к себе. Ведьма ответила взаимностью, и сделка была заключена! Томми издал низкое рычание, когда перед ним поставили тарелку с рыбьими костями и всем прочим. Он напрягся и присел на лапки, не ложась, когда чья-то рука опустилась, чтобы схватить его за шкирку.       Чья-то рука хватает его за шкирку, с силой поднимает и швыряет в каменную комнату. Пахнет сигаретами и алкоголем, ароматы исходят от активированного устройства редстоуна, защищенного магией. Он взвизгнул, когда поршень опустился на его задние лапы, пригвоздив его к месту.       — О-о-о, он застрял! — сказал жестокий, подлый голос. Томми отчаянно дергал за свою связь, но она хладнокровно оборвалась. — Ты останешься здесь, пока не усвоишь свой урок.       Стены сомкнулись, магия разрушила камень, чтобы скрыть его могилу. Это было не в первый раз. Первый раз это был несчастный случай. Это тоже был бы не последний раз, когда Томми проводил ночь один в сырой дыре, отрезанный от своей ведьмы и запертый в поршне. Никто не придет за ним.       Пара нежных пальцев коснулась его позвоночника, чуть выше плеч. Они потерлись о его спину, всего один раз нежно погладив по шерсти, прежде чем отстраниться. Это было одно простое, нежное прикосновение, но оно ослабило тревогу Томми, которая заставляла его отчаянно вырываться. Просто так, Дрим пожелал спокойной ночи и исчез.       Может быть, этот ковен был не так уж плох.