Хорошая приманка для хищников

После часа бесплодных поисков Чарльз был вынужден вернуться к дому. На душе у него было тяжело. Вокруг дома были следы зайцев, белок, оленей. Очень много собачьих — бедный Пэдди не держал своего пса на привязи. Один след пятипалого волка. И ни одного следа босой человеческой ноги. Страшная версия, что ночью Артур окончательно сошёл с ума и убежал босиком в заснеженный лес, сменилась ещё более страшной, которую Чарльз даже не мог как следует осмыслить, не то что в неё поверить. Но увы, ничего более путного ему в голову не приходило. Только сейчас он вспомнил, где уже видел эти странные следы. В горах Роанок-Ридж, неподалёку от последнего пристанища их банды. Они тянулись по глинистому берегу реки и пропадали в лесу. А жители ближайшей деревушки Бутчерз-Крик шептались о странной твари, подобной волку, нападающей на припозднившихся путников. Тогда Чарльз не обращал внимания на это: Артур как-то сказал ему, что в Бутчерз-Крик какое-то массовое помешательство, из-за отравленной воды или чего-то в этом роде. Но сейчас Чарльз понял, что это было правдой. Дом встретил его чёрным оскалом выбитой двери и пустым взглядом окон. Как череп, обглоданный волками, подумал Чарльз, устало садясь на покосившуюся ступеньку и опуская голову на руки. Он снова был совершенно один, как в те долгие годы, пока не попал в банду. Познакомившись с Артуром и его названым братом Джоном, он сперва им отчаянно завидовал: они тоже остались одни в юном возрасте, но их обоих спасли Датч и Хозия, стали для них наставниками, заменили им родителей. А у Чарльза не было наставника, никто не заботился о нём, не занимался всерьёз его воспитанием. Драться его научили те, кто его били; охотиться его научили те, кто пытались его сожрать; выживать его научили те, кто пытались его убить. Все эти годы единственным, что не давало Чарльзу окончательно опуститься и стать очередным бесчестным разбойником с большой дороги, были воспоминания о своём племени, особенно о матери. Она была доброй, смелой, сильной и трудолюбивой, и учила сына быть таким же. Её принципы, её сказки, её песни и её вера — вот что придавало ему сил в самые ужасные безнадёжные минуты. В такие минуты, как когда он хоронил Сьюзан, пока рядом, у костра, закутанный в одеяло, метался в горячке Артур. Тогда Чарльз спел поминальную песню, и она придала ему сил — да и не только ему. В те дни и недели, пока Артур был на грани жизни и смерти, Чарльз молился столько, сколько не молился за всю предыдущую жизнь. И Вакан Танка — Великий Дух — сжалился. По крайней мере, так Чарльзу казалось вчера вечером, когда Артур наконец-то перестал кашлять. Но теперь счастье превратилось в кошмар. Не Вакан Танка, а Вазийа, жестокий дух голода и болезней, посетил вчера этот дом. И вместо того, чтобы выпустить свою жертву из ледяных когтей, заразил её новым недугом, новым проклятием. Чарльз слушал, как над головой скрипят от ветра голые ветки, и в этом скрипе ему слышался зловещий хохот. Снег заскрипел под копытами. Пушистый лошадиный нос дотронулся до лба Чарльза. Он выпрямился и нежно потрепал Таиму по чёрно-рыжей чёлке: — Пойдём, чикала, нам надо найти Артура. Таима вздохнула, будто хотела спросить «Опять?!», но позволила себя оседлать, и вскоре уже бодро бежала по следам странного волка. Ночь уже сменилась серым рассветом, когда к следам волка присоединились следы копыт без подков. Всадник гнался за волком во весь опор, и, разумеется, затоптал его след. Кажется, Чарльз уже понял, кем именно был тот всадник. «Я поймаю лошадей и сразу вернусь!» Ну что за непослушный мальчишка! Теперь он понимал, почему Артур постоянно шпынял Джона... Стало уже совсем светло, когда следы привели на давешний большак, теперь совсем рядом от Пьюрити. Каким бы хорошим следопытом Чарльз ни был, а вскоре ему пришлось признать, что ни зверя, ни всадника он не найдёт — следов тут было видимо-невидимо. Понуро сгорбившись в седле, он направил Таиму в сторону города — лошадь не человек, голод терпеть не будет, надо бы купить ей овса, да и самому подкрепиться. Но вдруг его взгляд зацепился за тонкую струйку дыма, почти незаметную в утренней мгле. Вчера Чарльз и внимания бы не обратил. Но вчера он искал волка. А сегодня — человека. Добраться до костра было сложнее, чем казалось. Углубившись в лес, Чарльз вскоре был вынужден спешиться, и сперва вёл Таиму в поводу, потом и вовсе оставил её на прогалине, где голодная кобылица тут же принялась рыть копытом снег в поисках сухой травы. А сам он двигался дальше, с каждой секундой чувствуя, как нарастает тревога. Это было дикое и неуютное место, здесь густо росли кусты, из земли торчали камни, незаметные под снегом, так что не будь Чарльз таким опытным, он бы уже давно подвернул ногу. Тут он заметил на одной колючке длинную серо-стальную шерстинку, и сердце у него затрепетало. Сняв с плеча лук и положив на тетиву стрелу, он покрался дальше. Через несколько минут он оказался на краю невысокого обрыва. Обрыв выводил на узкую полоску каменистого берега, который тоже круто обрывался, но уже над шумящим ручьём. Чарльз втянул носом воздух — так и есть, пахнет дымом. Но остался лишь запах — огонь уже почти погас. Если бы он выехал на большак всего часом позже, ничего бы и не заметил. Соскочив с обрыва, он оказался перед входом в маленький грот, у самого края исходило слабым дымком тлеющее кострище. Чарльз прошёл в грот, осмотрелся. У одной стены два спальных мешка, у другой — груда веток и мха, на которой серебрятся выпавшие шерстинки. Между ними ящик, очевидно, служащий столом: на нём расстелена газета, стоит грязный котелок и пара тарелок, лежат луковицы и сморщенные яблоки. Чарльз был так голоден, что уже начал размышлять, сильно ли зверюга разозлится, если он украдёт одно яблочко — в конце концов, вор он или не вор? — но тут снаружи захрустел снег под чужими сапогами. Чарльз резко развернулся, выскочил из грота и спустил тетиву. В морозном воздухе та зазвенела громко, как струна. Но за этим звоном не последовал короткий стук, с которым падает на землю пронзённое стрелой тело. Стрела застыла в сжатом бледном кулаке. Синие пёрышки сойки слегка вздрагивали. Чарльз тоже вздрогнул, глядя на то, как Майка Белл отшвыривает стрелу, которую поймал за миг до того, как она вонзилась ему в грудь, и широко улыбается. — Я должен был догадаться, — прошипел он. — Эх, жаль, я тогда не задержался у пещеры ещё немного! Пристрелил бы тебя так же, как эту сучку Сьюзан. И заставил бы Моргана смотреть, как ты подыхаешь. Чарльз сорвал с пояса метательный нож. Клинок прокрутился в воздухе и вонзился Майке в живот, с хрустом распоров кожаную куртку. Любой человек от такой раны взвыл бы от боли. Но Майка лишь расхохотался. А потом выдернул нож и играючи повертел его в руке, не обращая внимания на кровь, струёй льющуюся из раны. — Потанцуем? — осклабился он. Чарльз скрипнул зубами, схватился было за томагавк, но тут на него со спины бросился Джо, заломил руки за спину. Чарльз резко откинулся назад, повалил своего противника на камни, но тот не растерялся, только крепче обхватил его. С другой стороны накинулся Клит, схватил Чарльза за пояс, вырвал из кобуры обрез и швырнул его в реку. Чарльз скрипнул зубами, извернулся и пнул Джо коленом в живот. Тот коротко зарычал от боли: — Славный удар, ублюдок... — Не очень. Я целился ниже! Майка расхохотался: — А ты, оказывается, умеешь шутить! Неплохо-неплохо, а то мне за год твоя кислая рожа надоела, сил нет! Держите его, парни... нам надо побеседовать... Он наклонился ближе, и тут Чарльз заметил, что кровь из его живота больше не течёт. Майка поймал его изумлённый взгляд, с усмешкой расстегнул куртку: — Полюбуйся. Рана больше не кровила. Её края постепенно стягивались. У Чарльза пересохло в горле от ужаса. — Я умру лишь тогда, когда сам захочу, — широко улыбнулся Майка. — Знаешь, поначалу раны заживали гораздо дольше. Но стоит только привыкнуть ко вкусу человечины, — он жадно облизнулся, — как выздоравливаешь всё быстрее и быстрее... правда, с ожогами хуже, — он приподнял правую руку, на ладони алел свежий ожог. — Думаю, ты поймёшь меня, дружище. Мне очень нужно подкрепиться... Чарльз рванулся, вырывая руки из захвата Джо, и оттолкнул его так, что Джо мешком упал на Майку, сбивая его с ног. Чарльз откатился в сторону и вскочил на ноги. Майка отпихнул с себя Джо и замер: его приятель дёргался в агонии, изо рта текла кровь. Окинув его взглядом, Майка понял, что в животе у Джо торчит рукоятка ножа. — Любишь ты ножички, как я посмотрю, — прошипел он. Клит дико вскрикнул, упал на задницу и пополз прочь так неловко, что Чарльз рассмеялся бы, будь у него время. Сейчас времени хватило лишь на то, чтобы рвануться к кострищу. Майка кинулся на него сверху, повалил на землю, и ударил в бок его же ножом. Чарльз не услышал собственного крика — так зазвенело у него в голове от боли. Майка выдернул нож, снова замахнулся им, но Чарльз уже выбросил вперёд руку, голой ладонью схватил тлеющие угли и швырнул их Майке в лицо. Тот взвыл, зажимая ладонями пузырящиеся ожоги, отшатнулся назад и упал на спину. Чарльз вырвал у него свой нож и полоснул по горлу. Майка оттолкнул его с такой силой, что Чарльз распластался на камнях и застонал от боли. Приподнявшись на локте, смаргивая слёзы, он смотрел, как Майка идёт к нему, улыбаясь. Из улыбки и раны на шее текла кровь. — Я убью тебя, — прошипел Майка. — А потом найду твоего приятеля. Он сегодня ночью помешал мне охотиться. Но он об этом пожалеет. Я знаю путь в резервацию. Кровь сочилась из раны, пропитывая одежду и быстро остывая на морозе, но Чарльз заставил себя снова подняться на ноги. Он прокрутил в руке томагавк, но Майка ловко увернулся от удара, потом от другого. Всё равно что с ветром сражаться! Он остановился, задыхаясь, утёр кровь с губ. Улыбаясь, Майка сорвал с пояса револьверы: — Прощай, дружище... Выхода не оставалось. Точнее, оставался, но он Чарльзу не нравился. Впрочем, выбирать не приходилось. В тот самый миг, как Майка выстрелил из двух револьверов, Чарльз развернулся и спрыгнул с обрыва.