Убийца из Ривии

      « — Удивительнейшая вещь алкоголь… Он приводит в состояние эйфории, одновременно отравляя нас. Не находишь, ведьмак? Бархатный баритон лился отовсюду, но его обладателя я в комнатах так и не отыскал. — Как подслащенный яд, он убивает нас, даря при этом мгновения счастья. Это касается и другого напитка — не менее хмельного для меня, но лишь отчасти. — Ты?.. Я вдруг почувствовал чью-то близость совсем близко, перед самим носом, но глаза меня обманывали, вокруг была лишь темнота. Медальона на груди не оказалось. Я стал слепо шарить по кровати в тщетной попытке его отыскать. Таинственный голос продолжил: — Интересно, а каков на вкус окажется Геральт из Крепости Волков? Охотник, что преследует меня, кто он? Убийца под маской благородной личины? Или самый обыкновенный монстр, ровно такой же, на которых ты привык получать заказы? Говоривший замолкает. Чувствую, что меня касаются чужие руки с острыми когтями, но я так и не смог ничего рассмотреть во мраке. Незримые пальцы оборачиваются вокруг горла, как перчатка, с чудовищной силой сжимаясь». Тело отзывалось приятной истомой и тяжестью в мышцах, только в голове гудело. Медальон холодил кожу. Я проснулся один, лежа в своей постели, в хижине, что у квартала Вязово. Наконец, я понял, что продрог до костей, и спешно накинув на себя сорочку, схватил охапку дров и бросил в печь. Координация была плохой и практически подвела меня, когда я, не рассчитав, подкосился и упал на колени. Я освоил начала медитации, даже методы гипноза и самогипноза, научился подавлять боль, и очень хорошо знал, что можно впасть в это состоянии на долгие часы и даже дни. Медитация отлично справлялась с похмельем. Из-за последнего я не заметил следов земли около ложа. Я облачился в доспех, и прихватив с собой масла и снадобья, остановился в дверях: вампирскую отраву я больше принять не мог, иначе мне грозила сильная интоксикация. То есть технически я мог бы это сделать, но для чего? Если ублюдку удалось проникнуть в мой дом и даже забраться в мою голову, а я все еще был жив, то значит, он еще хочет выкинуть со мной свои тривиальные фокусы. Откуда-то доносился голос, что подсказывал: «Не сегодня, ведьмак». Оказалось, этой ночью справлялся праздник Урожая, и улицы были полны людей. Я отправился в некогда хорошее заведение с незамысловатым названием: «У Вирсинга», и принялся ждать. Хмельной стан понемногу отступал. Теперь все не казалось таким уж забавным. Вампир и впрямь был высшим, раз у него получилось провернуть этот трюк во сне. Знакомый комок застрял в горле, и не собирался оставлять мое истерзанное тело. Внутри снова заскреблось и заскулило напряжение. Истощенное пытками нутро чуяло беду заранее, и сейчас все снова повторялось. Зато хоть в голове было пусто. Трактирщик бросал на меня недобрые взгляды, но молча подливал в кубок, особо не попадаясь на глаза. Медальон завибрировал в том момент, когда я собирался убираться оттуда. — Надираешься в одиночку? Обладателем хрипловатого голоса оказался самый обыкновенный ривянин. — А тебе чего нужно? — Да нихера мне не нужно, думал вместе нажраться! — незнакомец уставился на меня, чуть изменившись в лице: заметил глаза. — Извини, настроения что-то нет. Мужик пожал плечами и поплелся за самый дальний столик, расплескивая по дороге выпивку. Он никак не обозначил свое присутствие, когда я заметил его: вампир неторопливо раскуривал трубку, когда уже знакомый запах табака коснулся ноздрей. Я его почувствовал еще раньше, в своей комнате. Я встал из-за стойки, подсев к нему. Тот хранил молчание и не поднимал глаз. — Почему ты не убил меня? Едва ли серебро могло убить его, но острое лезвие, зажатое в ладони, странно успокаивало, и я позволил себе эту глупость. Иллюзию спокойствия. Когда бессмертный взглянул на меня, я на мгновение похолодел от чего-то сильно напоминающего страх: агатовые, абсолютно черные глаза встретились с моими. Издалека, возможно, он и мог походить на человека, только вот так, тет-а-тет, вампир никак не мог сказаться ривянином или кем-либо теплокровным. Я все еще откровенно разглядывал его: мертвецки-белая кожа без единого изъяна, тонкая надменная линия бледных губ и неестественно поблескивающие даже в полутьме глаза. Широкие брови сомкнулись на переносице, и он разлепил губы, наконец, сделав первую затяжку: — А к чему мне убивать тебя? — Разве не затем ты тянул свой длинный след к столице, выманивая меня? Бессмертный склонил подбородок вниз, подперев его кистью, и мягко засмеялся. — Нет. Мне было просто интересно поиграть с тобой, — он наклонился ко мне ближе и тихо-тихо заговорил, — думаешь, сможешь вонзить в меня свой клинок? Я вспомнил об изуродованном теле девчонки с переломанными костями и задал встречный вопрос: — Не знаю. А чего хочешь ты? Вампир прекрасно контролировал свое тело, он по-человечески откинул прядь волос за ухо, продолжая улыбаться мне. Очевидно, пытаясь зачаровать меня, как любого другого смертного — он потерпел крах. Гипнотизирующие эбонитовые глаза смотрели прямо, почти не мигая. Никогда раньше мне не доводилось встречаться с высшим, но многое я знал о них из книг. — С прошлым ведьмаком мне почти это удалось, — он опустил взгляд, и пушистые ресницы отбросили тень на впалые щеки. — Правда, во сне ты оказался совсем беззащитен перед моими чарами. — Назови имя, вампир, — потребовал я, и бессмысленно ожидая ответа, задал следующий вопрос, — ты убил его? — Да. Но только оттого, что ведьмак и впрямь собирался меня заколоть. Молчания затянулось. Монстр выпустил дым, щурясь от табачного облака, замершего между нами. — Человеку не дано убить тебя. Даже такому, как я, — добавил я, перехватывая острие поудобнее. Да, за смертного он мог сойти, если бы я только не знал иного. Вампир втягивал носом кислород, моргал почти также часто, как это было необходимо, хмурился и периодически менял позу, даже пристрастие к трубке служило маскировкой. Хотя я знал, что он мог прекрасно обходиться без всего этого. — Тот… охотник этого не знал, — продолжал кровосос, — но ты все еще держишься за клинок, хочешь использовать свою лучшую попытку? Сколько ему? Вот так, просто прикинуть: может, сотня-другая? — Прямо здесь? — Люди умрут быстро, но мы сможем станцевать с тобою и позже. В другом месте. В таверне остановилось больше десятка человек. И это так, навскидку, их наверняка было больше. Я отправил оружие обратно в ножны, и вампир довольно затянулся, откинувшись на стуле. Даже в простоватом бархатном балахоне, накинутым на голову — вампир умудрялся держаться, если не по-королевски, то как полагается самому настоящему аристократу. Под тяжелой черной тканью виднелся причудливый праздничный костюм, что надевали из года в год в честь дня Урожая. — Раз уж ты не хочешь прикончить меня, для чего был устроен весь этот цирк? — Мне было любопытно, как ты себя поведешь, ведьмак. Я не был… уверен на счет своего решения. — Ты напал на ребенка, — бросил я, смочив пересохшее горло пивом. — Я так и думал, что тебя это зацепит, — не изменившись в лице, ответил монстр. Странно, но на наш столик даже не были направлены любопытные взгляды, никто не обращал должного внимания на охотника за нечистью и странного господина. Местный контингент будто совсем не замечал нас. Очередной фокус? Тот все молчит, не поведя и бровью, потягивает курительную трубку. Терпение стремительно заканчивалось, и мой голос сорвался, когда я заговорил: — Тогда убирайся отсюда ко всем чертям, отродье. Не то я и впрямь получу заказ на твое имя. Поверь, ты не захочешь, чтобы за тобой охотились такие, как я. И еще я не забуду позаботиться о том, чтобы поделиться ценной информацией с головорезами и отморозками, которые за несколько крон готовы выпустить требуху даже родной матери. Умолчав о том, что никто из ныне живущих не смог бы отыскать достойной платы за голову высшего вампира, я поднялся из-за стола. Видно, мои слова возымели эффект, и на лице бессмертного проскользнула улыбка. Когда я обернулся на выходе, то знал, что увижу — за столом никого не было, только дымился недокуренный табак и лежала горсть монет. Я хмыкнул, и за мной лязгнули тяжелые двери. Разумеется, кровопийца не собирался никуда исчезать. Я ждал его. Потушив свет, я улегся в ложе, даже не раздеваясь и только накрыв ноги шкурами. Не знаю, как долго я лежал в кромешной темноте, всматриваясь в деревянные опоры, укрытые веером паутины и ее давно умершими хозяевами, прежде чем появилось чувство: я — не один. Успокоив дыхание, насколько это было возможным, я прикрыл веки. Сердце мирно билось внутри, медленно вздымалась грудная клетка, руки покоились под подушками. Я надеялся, что обман даст мне хотя бы несколько мгновений. Заслышав его неторопливые шаги, я почти силой зажмурился, удерживая себя на перинах. Каблуки сапог почти бесшумно касались скрипучих половиц, вампир даже не шел, скорее парил, будто самая настоящая кошка — вроде рыси или пумы. Отравленный металл кинжала был крепко зажат меж пальцев, как любовница он согревал мне душу и тело. Словно попав в заколдованное сновидение, я вижу, как вампир набрасывается на меня, пытаясь дорваться до горла. Я позволяю ему, и чувствую, как грудь заливает кровью — острые когти распарывают кожу. — Неужто наступило время для танцев, — хрипит он, тяжело сглатывая. Лицо его темнеет, а на лбу выступают вены. — Ты мне скажи, — шепчу я, проворачивая лезвие еще глубже. Под ключицей упыря торчит отравленный кинжал. Вот я тяну его за рукоять, а в следующее мгновение — упырь обращается туманом. — Ну беги, сука, я все равно отыщу тебя. Мне грезиться нечеловеческий булькающий смех, но вампир так и бродит по дому в теневой форме. Туман скользит в оконную щель, под ставни, а я бросаюсь в след за ним. Я гоню его до самых стен Ривии, и теряю из виду: дальше только вода и бесконечные горы. — Покажись, — шепотом тяну я, закрываясь мечом, и спускаясь к озеру. Я знаю, что он слышит. Рана на плече не затягивается, и все еще кровоточит, пальцы норовят выпустить оружие, слабнут, но сознание все еще не замутненное. Когда я понимаю, что он позади меня — уже слишком поздно, и реакция подводит. Вихрем чудовище несется на меня, толкая в воду. Я успеваю схватить его за капюшон, но его обладатель вновь обращается туманом, прямо на лету. Наугад бью, и замахиваюсь для нового удара. Вампир вырастает прямо передо мной, перехватывая кистью лезвие, из свежей раны на ладони хлыщет кровь, его белки глаз все еще желтые от отравления, но он продолжает улыбаться. Рывком вурдалак выбивает оружие из рук, я лишь успеваю замахнуться другой, здоровой и пройтись заостренными шипами перчаток по ранее нанесенной ране, в том месте, где разодрана ткань и видны следы крови. — Совсем не дурно, господин ведьмак! — воскликнула нечисть, поигрывая моим мечом, словно примеряясь. Мы действуем в унисон: он совершает толчок одновременно со мной. Глаз все подмечает, пока тело борется: вампир был мне не противников, а танцором, что ведет меня, кружась вокруг. Он плавно отталкивается от земли и запрыгивает на меня сверху, тревожа когтями рану на плече. Вспышка боли застилает зрение, я падаю в холодную воду, и вампир тянет меня за собою. Каждый, даже самый крохотный нерв в теле дрожит от напряжения: словно из меня выдрали кусок плоти, переживали его и запихнули обратно надорванные куски сухожилий и мышц. Бессмертный швыряет оружие куда-то в сторону берега, небрежно удерживая меня свободной рукой за шиворот дубленой куртки. Я бьюсь под ним изо всех сил, но он вцепился мертвой хваткой. Вампир победоносно улыбается, волосы его разметались, бьются о лоб и щеки порывами ветра, пальцы, что вцепились в кожу — почти теплые. Как умирает ведьмак? Умру ли я быстро или буду угасать медленной, мучительной человеческой смертью, как те несчастные, коих вампир успел загубить? — Какого… хера ты тянешь, выродок? — выплюнул в лицо я, потянувшись одеревеневшими руками к полам его плаща, пытаясь нащупать рану. Он молчал, но я читал ответ в его глазах: сучий сын наслаждался, растягивал удовольствие от созерцания моих страданий. Белоснежные клыки зловеще поблескивают в темноте и одним резким движением вонзаются в кожу. Не вырвавшийся крик замирает в глотке. Яд из крови все еще полностью не вышел, и на секунду его тело пропускает дрожь, но он продолжает вытягивать из меня жизнь. Клыки оставляют место укуса, и длинный язык проходится по ране, вылизывая. В следующее мгновение зубы обратно погружаются в шею. Страшное чувство, что порождено укусом вампира, вызывают даже не бритвенно-острые клыки, раздирающие шкуру, а воющая внутри кровь, она сейчас как сердце, что пропускает удар за ударом и парализует болью рассудок. Пряди волос, что касаются щек и подбородка пахнут чем-то по-дурацки пряным, они змеями тревожат кожу, щекочут. На задворках сознания проносится металлический запах крови, и все прекращается. Когда я пробуждаюсь, каждая клеточка тела дрожит от боли, а еще я задыхаюсь. Медленно ко мне приходит осознание того, что я лежу на морском дне, а жидкость толчками заходит в легкие. Что есть сил я дергаюсь, приводя себя в чувства и отталкиваюсь ногами, прорываясь сквозь толщу воды вверх. Озеро утаскивает меня снова в темную прохладу, но я делаю еще одно решительное движение, выбираясь на сушу. Меня долго рвет соленой мутной водой, и, наконец, дрожащими пальцами я вытягиваю целебный эликсир, осушая весь флакон разом. — Интересно, — деловито начал вампир, материализуясь из темноты, и подхватывая меня за ворот куртки, — ведьмачья кровь тоже красная. Я и не полагал, что вы сделаны из другого теста, но это оказалось… познавательно. — Как и твоя, — откашлявшись, произношу я. Я оперся о хиленький ствол дерева, и поднимаю глаза на монстра. Кровосос опускается передо мной на колени. У него на лице след от моей крови и перемазанный багровым рот. Щеки подернутыми лихорадочным румянцем, а губы налились цветом; я решил, что ему все же удалось зачаровать меня. — Очень жаль, Геральт, — чудовище тянется ко мне ближе, очерчивая кончиком пальца края раны, — но отрава, что гуляет по твоим венам не может по-настоящему навредить мне. Мудро, однако, было принять яд. Я не могу уйти от прикосновений, но боль становится меньше, а раны почти не кровоточат, и я пытаюсь… пытаюсь отыскать нужный момент. Он кладет ладонь мне под голову, почти ласково перебирая слипшиеся от крови и пота волосы. Я натыкаюсь взглядом на кольцо, унизывающее длинные пальцы — орел, сжимающий в лапах змею. — Это было восхитительно, — выдыхает он в губы, и чуть оттягивает мои волосы в сторону. Ублюдок склоняется все ниже, так близко, что мы соприкасаемся носами. — Мне нужно имя. — Что же. Называй меня Убийцей из Ривии, если угодно. Я вызываю Знак, и волна чудовищной силы отбрасывает упыря к берегу. — Очень поэтично, блядь. На этот раз вампир не возвращается.