Подавать горячим

Когда хайд открывает глаза, он уже знает, что его план сработал. Мальчишка очнулся, он чувствовал это, корчился от боли вместе с ним, пытаясь отмахнуться и избежать мучений, потому что его это не касается. Что ж… виной тому смерть Лорел или сложившаяся ситуация с пробуждением, но, видимо, работает это не так. Он разделял его чувства. Что, конечно, было его целью вплоть до этого момента, но… ему не очень симпатична перспектива слить два сознания в одно. Даже сейчас внутри что-то жалобно скребется, то ли продолжая сжиматься в комок от боли, то ли умоляя хайда отвлечься от этих мыслей, раз уж он властен над телом в данный момент. Увы… это будет проблематично. Ему надо думать, что делать дальше.

***

Тайлера тошнит от самого себя. Внутри все болит от захлестывающих его чувств, он буквально захлебывается ими, давится собственным истекающим кровью сердцем. Ему жаль – жаль о многом, но ничего не исправить, людей не вернуть, не забыть жажду крови, не стереть страха и предательства из собственной души. Стереть, вычеркнуть можно только себя... Он слишком слаб даже для этого. Врачи, замечая изменения, дают ему всего пару дней – обращаясь с ним тактично, дожидаясь, пока он заговорит сам, захочет облегчить душу... Ему даже кажется, что его, возможно, понимают. Пока они не начинают расспрашивать его настырно, не отступаясь, заставляя давиться словами и виной – доводя до исступления и даже, кажется, впервые, провоцируя приступ. Обратившись в хайда, он, разбросав мебель по камере, жалобно рычит и просто садится в углу, нелепо пережидая обращение. Как комично. Как... закономерно. Такой большой и такой ненужный. Врачи, впрочем, хоть и перешептываются про здорово перепугавшийся персонал, подмечают, что это хороший знак – он сохранил рассудок во время трансформации. Тайлер, удивленный этим открытием, просто пожимает плечами. Возможно, и хороший. Но он не уверен, что это слово теперь значит для него. Отец, судя по всему, уверен, что у него есть шанс выйти отсюда: узнав об успехах, он заходит чуть ли не каждый день. Их разговоры неловкие, чужие и короткие по первости, но настойчивость и попытки нащупать нейтральные темы делают свое дело. Ему даже (в качестве исключения) дают снять наручники в тот день, когда он замазывает опостылевшую, давящую на нервы надпись на стене. Тогда же они с отцом впервые полноценно обнимаются. Тайлер боится признаться в этом даже самому себе, но ему хочется разделять отцовскую надежду на лучшее. Дурманящий, давящий голову запах краски, не выветривающийся еще несколько дней – малая цена за то, чтобы снова быть собой. Кусок ткани, впрочем, он оставляет себе... Его место – под белой, принимающей переполненную волнением голову подушкой. Небольшая прослойка, ниточка, защита, связывающая с чем-то далеким, но умиротворяющим. Мысли об Уэнсдей со временем приносят ему не только боль. Когда на пороге его камеры вместо отца внезапно появляется Энид, он… теряется. В лучшем случае. У него перехватывает дыхание, тело начинает бить мелкая дрожь, а сердце заходится в панике – да, он знал, что когда-нибудь она, наверное, придет, как и обещала, но… видеть воочию человека, которого чуть не убил и который довольно спокойно, даже, можно сказать, дерзко заходит в камеру и смотрит на него оценивающим взглядом… Черт, он даже не знает, что выбивает его из колеи больше: то, что она вообще к нему пришла после всего, что он сделал, или то, как она на него смотрит. "Соберись", – говорит он себе. Мышцы напрягаются, и наручники неловко бряцают об стол. Он делает глубокий, насколько это возможно незаметный вдох, и пытается улыбнуться. Выходит какая-то непонятная конвульсия лицевых нервов. Еще вдох. У него почти получается выдавить тихое "Привет", когда ее слова заставляют его дернуться. – Язык проглотил? Невысказанное приветствие булькает в горле чем-то отдаленно похожим на смешок. Как это понимать? Энид ухмыляется и как ни в чем ни бывало выдвигает стул и садится напротив. Ее сумочка ложится на правую сторону стола, не задевая его рук. Тайлер не понимает, как реагировать, а потому просто моргает, пытаясь подобрать слова и справиться с бушующими внутри чувствами. Ему кажется, его хайд смеется. – О, – внезапно меняется в лице Энид. – Значит, это сработало? Письмо? – Его хватает на то, чтобы глупо кивнуть, и она смущенно закусывает губу. – Извини, думала, меня опять ждет встреча с хайдом. – Да, он, кажется, был бы рад… – бормочет он, не отдавая себе в этом отчет, пока не слышит хмыканье напротив. – Ох, – понимает он. – Извини. Пространство между ними заполняет неловкая тишина. В груди клокочет, и он знает, что должен извиниться, объясниться перед ней и, если повезет, задать свои вопросы, но он не знает, с чего начать, а любые слова, что приходят на ум, кажутся донельзя глупыми. Черт возьми, она ведь может просто уйти, если он так и не заговорит. – Так значит, ты… – он вскидывает голову, и видит, что ее взгляд направлен на стену за его спиной. Он оборачивается, чтобы проследить за ним, и тут же понимает, что Энид смотрит на свежую краску… И раз уж она была здесь раньше, то наверняка знает, что там было. Тайлер поворачивается к ней и сглатывает, опуская взгляд на собственные руки. – Пришел в себя, да. Если это можно так назвать… – он нервно усмехается и сжимает-разжимает пальцы, пытаясь найти успокоение в этом движении. Вскинув голову, он смотрит прямо ей в глаза. – Прости, – выходит как-то тихо и надрывно, но в ее глазах мелькает понимание. – Я… я не знаю, что сказать и, честно, я прекрасно понимаю, что мог тебя убить, что убил всех тех людей, но хайд… хайд не может ослушаться хозяина, поэтому… – он фыркает и бьет скованными руками по столу. – Я не знаю, как извиняться за то, что сделал, когда сам не могу принять, что у меня не было выбора. Тайлер чувствует теплое прикосновение к своему запястью. Его взгляд опускается на девичью ладонь, и он пытается восстановить дыхание, скользя глазами по ее разноцветным ногтям. – Я знаю, – серьезно говорит она. – И скажу честно, мне нелегко было смириться с этой мыслью, но… я здесь. Сердце вновь болезненно сжимается, а в груди ядовито булькают благодарность и неверие – он сам не осознает, как его вторая рука, используя доступное ему расстояние, опускается поверх ее. Энид едва заметно вздрагивает, но не отстраняется. – Спасибо, – сглатывая рвущиеся наружу слезы выдыхает он. Она лишь крепче сжимает его запястье. Он слышит тихий вздох. – Она… вряд ли простит так же легко, – эти слова громом отдаются в ушах, хотя Энид произносит их тихо и… мягко. Как будто тон может сгладить последствия его поступков. И все же он благодарен, хотя мышцы на его лице болезненно дергаются, выдавая эмоции. – Да, я… знаю, – разумеется, он думал об этом. Решил держаться от нее подальше, даже если его когда-нибудь отпустят. И все же слышать это… неебически больно, если можно так сказать. Он делает глубокий вдох, отпуская ее руку. Энид, в свою очередь, отпускает его и кладет ладони перед собой. – Как она? – не удерживается и спрашивает он. Блондинка закусывает губу, обдумывает, что можно ему сказать – понимает Тайлер. – Лучше, чем ты, – следует выверенный, но грустный ответ. Ему сложно понять, пропитан ли он жалостью к нему, или Уэнсдей тоже не оставляют последствия произошедшего. – Но ненамного, – он хмурится, вглядываясь в лицо девушки, и вес этих слов резким осознанием опускается на его плечи. Нет… "Девчонка открылась тебе, делилась с тобой всем, согласилась быть с тобой – только чтобы узнать, что ты все это время водил ее за нос", – подсказывает хайд, и Тайлер чувствует его веселость и разрастающийся внутри гнев на самого себя. Он часто дышит и закрывает глаза, чтобы успокоиться. – Я не хотел этого, – наконец, сдавленно отвечает он, совладав с собой. – Я… Я правда… – ком в горле мешает выдавить следующие слова, но Энид понимающе кивает и избавляет его от необходимости произносить их вслух. – Я знаю. Она дает ему время, чтобы прийти в себя, и переводит тему: – Как ты себя чувствуешь? Я не говорила с твоим отцом с прошлого раза, так что… – она пожимает плечами, и он кивает, благодарный за эту передышку. – Неплохо. Я лучше чувствую хайда и в какой-то степени могу осознавать себя, когда, ну… он обращается. – Тайлер не знает, что добавить. – Мне не кажется, что это значимый прогресс, но врачи уверены, что в какой-то момент смогут выпустить меня отсюда, так что… Разумеется, он не верит в это. Его дом – серые стены и внутреннее отчаянье. Его нельзя выпускать на волю, сколь управляемым бы он ни казался. Тем более, учитывая, что он рано или поздно должен начать терять рассудок… если уже не начал. Со стороны врачей было бы гуманней положить конец его страданиям. – И какие планы? – он удивленно смотрит на девушку, и она поясняет. – Ну, после, – его поражает ее вера в лучшее. Может, потому она и простила его? Ему бы тоже не помешали такие розовые очки… Он криво усмехается: – Я не думал об этом. Честно, не верю, что так и будет – а если и случится, то, наверное, я… просто отправлюсь куда подальше. В другую страну, на другой континент. Попробую начать жизнь с чистого листа. Возможно, поселюсь там, где не смогу быть угрозой для окружающих… Он усмехается, представляя себя, закутанного в шубу, где-нибудь на Северном полюсе. Заснеженная борода, беспросветный холод и одни лишь медведи в зоне досягаемости его хайда. Да уж, картина та еще. – Вам надо поговорить, – стоит Энид сказать это, вся его мрачная веселость улетучивается. Он недоуменно смотрит на нее – она же не может говорить всерьез? – Я не… – слабо начинает он, но девушка напротив не оставляет ему выбора. – Я серьезно. Уэнсдей очевидно не в порядке, пусть даже она отказалась сюда прийти, – Энид нервно барабанит пальцами по столу. – И я знаю, что она наверняка распотрошит мою одежду или удалит мой блог за эти слова, но… я не думаю, что одно лишь время это исправит. Вы должны встретиться. Он сглатывает, готовясь возразить, но слова застревают в горле. Энид продолжает. – Из благородных побуждений или нет, но ты собираешься сделать то же, что делает она – сбежать. И, ну… – девушка дважды стучит указательным пальцем по столу, – очевидно, что это не работает. Меньшее, что ты можешь сделать для вас обоих – извиниться. Хотя если ты снова нападешь на нее, я лично… – ее голос затихает где-то вдалеке, он не слышит окончание этого предложения, слишком сосредоточенный на том, чтобы примириться с ее словами. Она права. – А большее? – хрипло уточняет он, пытаясь не забегать вперед и не давать себе надежду. Смущенная улыбка Энид, однако, отнюдь этому не помогает, и он сдержанно фыркает, отводя взгляд в сторону. Да, ему определенно стоит попытаться. В дверь дважды тяжело стучат, а это значит, что время посещения подходит к концу. Энид неловко елозит на стуле, неуверенная, стоит ли ей собираться прямо сейчас или он спросит еще что-то. Тайлер слишком… эмоционально переполнен, чтобы сдержать себя. – Можно я тебя обниму? Вопрос явно застает ее врасплох, и Энид хмурится, бросает взгляд на его наручники и пристально всматривается в его лицо, будто выискивая подвох или кого-то конкретного, но все же слабо улыбается и кивает. – Можешь перегрызть мне горло, если я дернусь, – добавляет он, и она хмыкает, поднимаясь с места и обходя стол. Тайлер тоже встает. Он аккуратно поднимает скованные в запястьях руки, и Энид юркает под ними, одной рукой опираясь о его плечо, а другой приобнимая за поясницу. Его руки так же медленно ложатся на ее спину. – Спасибо, – сдавленно благодарит он, чувствуя ее тепло и понимая, что в этом мире действительно есть человек, который если не верит, то хотя бы надеется на него. Он слишком долго чувствовал себя ничтожным, и даже такая крупица способна вдохновлять, находить веру – и, черт возьми, его грудь распирает от болезненной гордости, что Уэнсдей не приходится испытывать того же, что она не одна, что у нее есть такие друзья… Готовые понять многое – ради нее. Готовые принять его. Его хайд мысленно морщится, отчетливо ощущая сладкий аромат чего-то цветочного – и, кажется, сахарной ваты. "Как оборотень может пахнуть так?!". Тайлер игнорирует его стенания. Ему слишком… слишком хорошо и слишком больно, чтобы обращать внимания на подобные мелочи. У него есть шанс. – Ты справишься, – Энид неловко хлопает его по спине, и ему хочется расхохотаться – благо, мешают выступившие на глазах слезы. Если не ради себя, то, может, ради нее – добавляет он мысленно. Он знает, что глупо жить ради кого-то, но в их с Уэнсдей отношениях все слишком запутанно и надрывно, чтобы не держаться за нее. В конце концов, если ему и так суждено сойти с ума – какая разница?.. Как минимум – они должны поговорить. Попытаться. "Как минимум…" – искушающе шепчет хайд. Он всеми силами старается игнорировать будоражащий душу подтекст и медленно поднимает руки, выпуская Энид из объятий. – Спасибо, что пришла, – серьезно говорит он. – Я правда… ценю это. Он боится, что она вот-вот скажет, что пришла только ради Уэнсдей, что он ничтожество, что весь их разговор был обманом и злой шуткой – чтобы он почувствовал себя на их месте, но Энид кивает и сдержанно улыбается, выуживая из сумки пару плиток шоколада. – Я постараюсь прийти еще, но не уверена, когда получится это сделать. Тайлер кивает. – Да, я помню… Просто… будь с Уэнсдей, ладно? – говорит очевидные вещи он, но девушка согласно моргает и забирает сумку со стола. – Конечно. Позаботься о себе, – он знает, что не заслуживает этих слов, но они вызывают у него улыбку. Он поднимает руки, чтобы скованно помахать ей. Энид машет ему в ответ и, наконец, уходит. Ему правда становится легче.

***

Хайд заходится в ликовании. Мальчишка настолько окрылен иллюзиями, что перестает сопротивляться и позволяет врачам делать все, что они хотят. Они по очереди беседуют с психологами, принимают какие-то препараты, обращаются – и их со временем даже сопровождают на прогулки, позволяя щуриться от непривычного солнечного света. Хороший мальчик – иронизирует он. То тут, то там проскальзывают намеки на освобождение, но неделя тянется за неделей, а кроме дурацких коротких выводов во дворик ничего нового нет. Откровенно говоря, ему надоедает ждать… Он чувствует, что их связь крепнет или же, напротив, распадается – все чаще его мучает зудящее чувство, что личности сливаются воедино и он толком не может понять, где его мысли, а где дергается в паутине сомнений мальчишка. Теряя себя, хайд приходит к выходу, что это достаточный индикатор того, что им осталось недолго. Тем не менее, он не собирается терять остатки рассудка в неволе. Хайд чувствует себя достаточно окрепшим, чтобы рискнуть – взять свое, так или иначе. Ему не требуется много времени, чтобы привести свой план в действие – месяцев непрерывной рутины было достаточно, чтобы быть максимально готовым. Он сбегает.