two boys, one room

Сонхун, может, и не святой вовсе (не отрицает), и сны у него не всегда бывают такими же полезными, как у того же Менделеева, но чтобы прям настолько впихнуть себя в категорию грешников – перебор. Или неслыханная наглость, которую можно списать только на послевкусие обсуждения фанфиков или прохождения тестов на альф-омег-прочей-нечисти, которые совершенно точно правду не выдают (Сонхун стопроцентный альфа – нет других вариантов). Его впервые за долгое время ночью будит разыгравшееся воображение, а не желание дикой жажды или её последствий. Приколы организма, которые, казалось, остались в далёком подростковом прошлом, вновь атаковали, когда Сону совсем рядом лежал. Блять. Во всём винить короткие шорты.  Это когда Паку в последний раз снилось что-то подобное, что заставило его бы перед Сону краснеть? Потому что намекать и в открытую предлагать (в шутку, конечно) – одно; а прям представить всё в деталях без согласия Сону – другое.  Солнце на то и Солнце, чтобы в разврате не участвовать. – Что с тобой, хён? Ты какой-то дёрганный.  А что Сону ответить, чтобы тот не покрутил пальцем у виска и не посчитал извращенцем, если встаёт на, между прочим, своего парня. Сколько бы ни попадал в неловкие ситуации, тут всё равно хуже. Потому что связано с Ким Сону.  Потому что связанный Ким Сону. Да ебись оно всё – – Да так, – отмахивается Пак, – переживаю из-за завтрашнего теста.  – А не из-за того, который на тебя поставил клеймо омеги? – Сону, смеясь, падает на кровать в своих невъебенно коротких шортах, оголяя часть бёдер, и заставляет Сонхуна нервно сглотнуть.  Это же самая настоящая пытка, на которую Пак сам подписался.  Да – хочется окружить заботой и светлой любовью; и да – хочется в эту самую любовь кинуть острой приправы, которая для Сону вообще никакой угрозы не представляет. Зато Сонхуну от острой пищи становится плохо.  Перчинка, содержащаяся в Сону, может вообще отправить в нокаут. Что, впрочем, и делает. – Я смирился с результатом и понял, что для тебя могу и омегой побыть, и боттомом, – Сонхун отворачивается (через силу, конечно), чтобы не пялиться, и трёт глаза, – чем наградишь за признание? Я через себя переступаю, когда вслух произношу такое. – А в неозвученных мечтах уже давно смирился, что я топ, да? – фыркает Сону, пропуская фразу про награды.  – В мечтах ты кем только не был, Солнце.  – Да-да, про медсестру я уже слышал. Какие ещё грязные образы возникали в твоей голове? Своевременный вопрос, когда перед глазами только сон (почти кошмар, если учитывать то, как сильно это повлияло на Пака), о последствиях которого никто не должен был узнать. Подумаешь, Сону в немного более развязном костюме, с растрёпанными волосами, размазанным мейком, нависающий сверху и… К чему вообще такие сны? Не вещие же. – Исключительно светлые и хорошие, как твоё ангельское нутро.

> ♡ <

Сонхун даже дожидается, когда Сону начинает тихонько сопеть, завернувшись в одеяло, и только потом подходит, чтобы рядом лечь. Пока зло в коротких шортах дремлет, уснуть проще.  – Вспомнил образы? Усыпить бдительность тоже. – Нет. – Даже так? – раздаётся тихо из-под одеяла, которое в следующую секунду оказывается у стены; а Сону – прямиком на Сонхуне.  Вот и всё – звучит голосом Джея в голове – потеряли пацана.  Что тут вспоминать и о чём тут думать, если Сону прижимает к кровати, прожигает взглядом и хитро улыбается, понимая, что вся власть у него в руках. Вот вам и Солнце, которое всё из себя милое и невинное.  – Чего молчишь?  – Думаю: что будет, если положу тебе руки на бёдра, – честно выдаёт Сонхун. Терять-то всё равно нечего. Они уже в пикантном положении. – Ничего не будет, можешь положить, – кивает ему Сону, – взамен ты расскажешь, что скрываешь. Ага. Тут либо рыбку съесть (Сонхун не фанат морепродуктов), либо нахуй сесть. Ультиматумы у Сону как всегда прекрасны. – Влажные сны с твоим участием, Солнце.  – И всё? – смеётся Сону. – Всё? – переспрашивает Сонхун, – это нихуя не всё! Знаешь, что я… Сону решает больше не слушать. Вместо этого наклоняется, ловя чужие губы своими, целует, чтобы заткнуть паковские недовольные речи, и съезжает вниз, садясь на Сонхуна. Ровно туда, где быть его не должно ради душевного спокойствия Сонхуна. – Так во сне и было, – рвано выдыхает Пак, когда его ладони автоматически перемещаются на бёдра Сону, чтобы удержать того на месте. Солнце, однако, дьявольское. – Вряд ли сон закончился именно так, хён. – Не помню. Но я, вот, скончался как личность. Как личность, как бойфренд, как человек, как, в конце концов, Пак Сонхун, у которого и в голове, и в руках только лишь Ким Сону. – Или кончил, – бормочет Сону. – Чего? – Ничего, – хлопает глазами Ким, пока тянет за край чужой футболки, – сон, говорю, вещий.