Бетонный лес

      Эта комната с зеленоватыми совковскими обоями, каким-то постером про здоровье, старым и до жути неудобным стулом, всегда нагоняла скуку. Особенно в последнее время. Я уже давно позабыл, зачем я сюда хожу и для чего. Помню, мать впервые привела меня в этот кабинет ещё в далёком детстве. Тогда это было так же скучно, как и сейчас. Единственным развлечением было сидеть и считать завитки на обоях, при этом стараясь не пропускать мимо ушей всё сказанное доктором.       — Антон! Ты меня слушаешь вообще?       — А?… Да… Просто немного задумался.       Это был мужчина, лет пятидесяти, с довольно густой коричневой бородой и такого же цвета волосами. Он записал что-то в блокнот, а затем продолжил диалог.       — Я говорю, ты таблетки пьёшь, что я тебе прописал?       — Да, конечно. — без зазрения совести соврал я, накидывая куртку.       — Слушай, Антон. Я сегодня поговорю с твоей мамой. Возможно нам следует участить наши встречи.       Я посмеялся про себя. Ага, как же.       — Всего доброго. — я закрыл за собой дверь. * * *       Эта неделя прошла так, как ещё не проходила ни одна другая. Всё было иначе, даже сам воздух ощущался каким-то другим. Более лёгким. Каждый день я просыпался, бодро шагал в ванную, затем на кухню, ну а после ещё череды манёвров по дому, с улыбкой на лице отправлялся на учёбу.       Я и не мог подумать, что школа может быть таким райским местом. Верно, ведь что может быть лучше осознания того, что весь класс дрожит в страхе при одном лишь упоминании твоего имени. Девочки, увидев меня, тихонько вздыхали и прикрывали рот рукой, после чего нервно бежали в кучку уже столпившихся от страха подруг, даруя мне ещё больше напуганных взглядов. Парни же обходили десятой дорогой, всеми силами старались не допустить зрительный контакт. Все они свято верили, что я замешан в пропажах. А я и не торопился разрушать их предубеждения. Наоборот, как можно отказаться от такого удовольствия? И ведь уму не постижимо, как же быстро всё сработало. Один слух, слово за слово и бах! И я уже ужасный маньяк убийца, пожирающий детей в своём подвале, или на окраине леса... М-да, впервые бездумная людская масса сумела попасть в район правды. Хотя... какая уже разница? Самое забавное, что в пятницу (два дня назад), наплевав на всю дополнительную охрану, пропал ещё один ученик нашего класса. Эта новость буквально оказалась немым взрывом, который задел абсолютно каждый уголок нашей школы, а сказанная шёпотом фраза "Петров - убийца" звучала чаще чем "Можно выйти?" во время важной контрольной. И ведь никто даже не обратил внимание, что труп самого первого мальчика, Вани, нашли за городом с явными признаками травм от автомобильной аварии.       "Все знают, что Петров точит зуб на Климова, и угадайте что? Он тоже пропал! Как и Денис, как и Ванька. Петров убивает всех, кого хоть немного недолюбливает! " Вполне логичное умозаключение, ведь Василий больше всех клеветал на меня. Быстро переметнувшись в стан врага, он стал катализатором всех слухов, страстей и откровенного вымысла про меня, мою жизнь и моё хобби “поедать глазные яблоки одноклассников после убийства”. Хорошо, что это продлилось всего один день, а то таким образом эти слухи могли добраться и до учителей, чего бы мне совсем не хотелось.       Отца выписали из больницы. Выглядит он, мягко сказать, ужасно. Его обе руки были плотно завёрнуты в бинт, а у их длинны, даже если смотреть невооружённым взглядом, явно не доставало пару-тройку сантиметров. По тем обрывистым разговорам, что я смог подслушать, его кисти буквально зажевало в один из станков на металлургическом заводе, на котором он работает. С момента как мы поругались я с ним не разу не говорил, даже после того как его выписали, да и желания этого делать у меня ни капельки не появилось. Как же жалко смотрелся этот человек за обеденным столом, когда неуклюже пытался взять ложку своими завёрнутыми в три слоя бинта руками, в итоге роняет её, а затем стыдливо просит мать ему помочь. Хотя, совсем недавно, эти же руки, которыми сейчас он не может нормально держать даже обычный столовый прибор, он не чурался распускать на всех членов нашей семьи, включая меня. За что и поплатился.              Воскресенье. Всю ночь я не мог уснуть, пытаясь хоть как-то отвлечься от нахлынувших эмоций ожидания нового дня, который окончательно и бесповоротно изменит мою жизнь. Навсегда. Я ворочался в кровати, переворачивал подушку, делал всё для того чтобы успокоиться и наконец заснуть, но сон всё не приходил. В голову лезли воспоминания со школы, с детской площадки, с лесной поляны и... С Алисой. Она единственная, кто не выходил из моей головы ни на секунду. Её бархатный голос, её причудливое поведение, её шутки, от которых я впадал в ступор, её... Маска. Да, скоро у меня будет такая же. Очень скоро.       Заснуть у меня получилось лишь под утро, всего на пару часов. После пробуждения я встал с кровати и направился к окну. Едва тёплые лучики света проходили сквозь промёрзшее стекло, нежно касаясь моего лица. На удивление я был бодр, чувствовал себя максимально хорошо. Всё тело приятно покалывало от волнительного ожидания, прямо как в тот день когда мы всей семьёй собирались на море. Как же это было давно. Настолько давно, что в то время я даже мог называть себя счастливым. Но не время грустить! Я отвесил себе смачную пощёчину, чтобы освободится от дурных воспоминаний. После звонкого шлепка щеку начало неистово печь. Чёрт, в фильмах это выглядело не так больно. Я собрался с мыслями и пошёл на привычные утренние процедуры.       …       Я просто смотрел в потолок. Моё тело лежало в кровати неподвижно, а разум витал где-то далеко-далеко: над верхушками сосен, над крышами домов, над двором моей родной школы. Перед глазами проходила вся моя жизнь. Детский садик, первый класс, первые друзья, появление Оли, первое предательство, новые друзья, больше предательств, уход в себя и в учёбу, ссоры родителей, встреча с Алисой, и наконец — сегодня. И как я умудрился докатиться до жизни то такой? Если представить, что на исход каждого плохого события в моей жизни влияло бы подбрасывание монетки, то за всё время мне не выпало ни одного "орла". Кроме одного. Того, из-за которого в один день этот порочный круг наконец-то оборвётся. И этот день настал. Я считал каждую минуту, каждую секунду. Было только два часа дня, а по ощущениям уже прошли целые сутки томительного ожидания. Мозг упорно не хотел осознавать того, что я проживаю в этом доме последний день. Дальше лишь неизвестность. Неизвестность, которая покажет мне гораздо больше чем скучные пределы естества. Неизвестность, которая подарит мне настоящую свободу. Настоящее счастье.       Перед глазами промелькнули образы родителей, Оли. Что они подумают, когда я пропаду? Наверное, будут искать, подключат милицию, но всё окажется тщетно. Что тогда? Они будут плакать, горевать... или нет? Мать никогда не проявляла особого интереса к моей персоне, отец и подавно. Вероятнее всего через пару месяцев они даже не вспомнят о том, что когда-то у них был сын по имени Антон, который бесследно пропал одной тёмной январской ночью. Что подумает Оля? Не смотря на её предательство, я всё ещё любил сестру. Может быть моё исчезновение растопит её сердце, которое уже изрядно успело заледенеть? И тут в голову пришла мысль. Надо написать записку. Хотя бы ради неё.       Передо мной лежал белый пустой листик в линию, предварительно вырванный из тетрадки по литературе. Чуть правее от него лежала шариковая ручка. Самая обыкновенная ручка из жёлтого пластика не самого лучшего качества. От света лампы на ней отблёскивала небольшая чёрная гравировка "Made in Vietnam". Настолько обычное в повседневной жизни канцелярское приспособление, но в данный момент... Таким непосильным трудом казалось мне взять её в руки и начать выводить слова на лежащем рядом куске бумаги. Пытаясь побороть желание встать из-за стола и снова упасть на мягкую кровать, я выдохнул, взял себя в руки и начал писать.       "Дорогие родители. Я..." — я замешкался. Я не знал, как мне оправдаться за то, что их сын по своей воле решил навсегда уйти из дома. Да и обязан ли я? Ещё немного пораскинув мозгами я зачеркнул букву "я" и дописал       "Дорогие родители. Дорогая Оля. Вы ни в чём не виноваты." Прокрутив пару раз у себя в голове фразу "вы не виноваты" я решил так же зачеркнуть её. Теперь лист больше напоминал каляки первоклассника, чем прощальное письмо. Я со злостью скомкал листок и кинул его в дальний угол комнаты. Вырвав ещё один лист из многострадальной тетрадки, я задал себе вопрос. А что я на самом деле думаю про родителей? Лёгкий ответ. Я их ненавидел. Презирал каждой клеточкой своего тела за то, во что они превратили мою жизнь.       Я был настолько увлечён письмом, что не услышал приближающихся к моей комнате шагов. Среагировал я только тогда, когда послышался скрип двери. Молниеносным движением я сжал лист свободной рукой и закинул за небольшую стопку книг в дальнем углу стола. Удостоверившись, что действие прошло успешно, я развернулся на стуле вполоборота, готовый принимать незваных гостей. Этим гостем оказалась Оля.       — Привет, Антон. Я оставляла книжку в твоей комнате, пришла забрать. — сказала она на редкость высокомерным тоном, но, заметив мой бегающий взгляд, быстро переменилась в лице.              — Что ты делаешь?       — Э-э, ну... уроки делаю.       — Ты же сидишь за пустым столом.       — Я только начинаю.       — Не ври! Ты их сделал ещё вчера, сам мне говорил.       Вот же доставучая девчонка.       — Слушай, Оль, я сейчас очень занят.       — Так ты можешь сказать, чем?       — Просто занят и всё! Не мешай мне сейчас!       И каждый раз я совершаю одну и ту же ошибку. Немного повышаю голос, а затем обиды, слёзы, ябиды и тому прочее. Оля уже успела сделать недовольную гримассу, которая может свидетельствовать о начале всего вышеперечисленного. Очередная глупая ссора — это не то, на чем я бы хотел распрощаться с сестрой.       — Ну и пожалуйста. — она хмыкнула носом и направилась к выходу.       — Подожди!       На удивление она меня услышала и остановилась в метре от дверного проёма, всё так же уткнулась взглядом в пол, не поворачивая головы.       — Оля, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.       Она развернулась ко мне лицом, но ничего не ответила.       — Настанет день, когда ты будешь совсем одна. Не будет ни меня, ни родителей, которые всегда смогут защитить и поддержать. Весь мир будет настроен против тебя. Этот момент может настать очень скоро. И ты должна быть готова. Ты должна быть сильной и пережить все эти трудности, во что бы то не стало, ведь после этого — всё будет хорошо. Я всегда буду верить в тебя.       Она отошла от меня на шаг. В её взгляде читалось грусть, недопонимание, страх. Но она не сказала ни слова. Она смотрела мне в глаза и задавала этот немой вопрос, на который мне просто не хватит духа ответить правдой. Как я мог ей объяснить, что её брат уходит в новую семью, бросая настоящую? Она простояла неподвижно секунд пять, а после, с таким же опустошенным взглядом, молча вышла из комнаты. Я с гигантским камнем на душе сел обратно за письменный стол.       Солнце зашло за горизонт. Я даже не был уверен спал ли я, скорее это было похоже на полу-бред. Образы разных людей мелькали перед глазами. Они все обращались ко мне. Они кричали, обвиняли меня в чём-то, но я их не слышал. Меня затягивало куда-то. Глубоко-глубоко. Пустота звала меня. Силуэты стали настойчивее, тянули меня за руки, хватали за волосы, но я не чувствовал прикосновений. Я чувствовал лишь зов. Зов мелодии, которая доносилась из пучины подсознания. Я практически прикоснулся к ней, как тут...       Эх, как же иногда неприятно отзывается о себе привычка спать за столом. Я потянулся на стуле и ноющая спина почувствовала долгожданное облегчение. На глаза попался листик, на котором я написал свою эпитафию. Перед уходом я все же решился её перечитать.       “Родители, Оля. Я ухожу навсегда. Не пытайтесь меня найти. Я в безопасности и со мной всё хорошо. Всё так как и должно было произойти. Вы это заслужили.”       Я оставил лист лежать на столе. В голову пришла мысль взять с собой вкладыш от жвачки "Турбо", которую подарила мне Алиса — на счастье. Шарясь в недрах ящика я нашел очень много всякого интересного. Затерянные давным-давно карандаши, кусочки ластиков, пасты от ручек, но заветной цветной бумажечки не было и в помине. Время было на исходе, поэтому, с долей досады, я прекратил поиски.       — Мам, я пойду погуляю. — сказал я, выходя из комнаты, и тут же осёкся. В коридоре и, по всей видимости, во всей квартире не горел свет. Я зашёл обратно в свою комнату и посмотрел на часы. Маленькая стрелка указывала на цифру двенадцать. Я впал в ступор. В голове появилась чёткая мысль. Я опоздал. Нет, не может быть, они должны всё ещё ждать меня! Я должен пойти! В комнате родителей послышался шорох. Я быстро, но в то же время пытаясь не создавать лишнего шума прошёл в коридор. Накинув свою куртку и натянув на брови шапку, я провернул ключ в замочной скважине так тихо, насколько только смог.       Оказавшись в подъезде, я словно перешёл в другой мир. Из тёплой и уютной квартиры я попал на холодную бетонную лестничную клетку. Все обыденные шумы и шорохи стихли, оставляя после себя лишь гробовую тишину и звук моего же дыхания. Пути назад теперь нет.       Выйдя на улицу, я вдруг осознал, что толком и не знаю куда мне идти. Я растерялся, ведь дорогу на лесную поляну я уж точно не найду. Обычно меня всегда встречала Алиса, но сейчас не было и намёка на её присутствие.       На улице было тихо. Слишком тихо. Намного тише, чем обычно бывает на улицах, пускай и в такой поздний час. Где-то могла проехать и посигналить полуночная машина, мог послышаться лай собак где-то в дали. Но сейчас этого не было. Не было ни ветра, ни падающих с неба снежинок, вообще ничего. Только скрип снега под моими ногами пронзал эту тишину. Да и то, стоило мне на секунду остановиться, как всего меня обволакивало огромное и всепоглощающее ничего.       Полная луна озаряла мне путь своим ярким, холодным светом, от чего пейзаж становился ещё более жутким. Улицы выглядели мёртвыми и абсолютно безжизненными, будто здесь не живут люди уже очень-очень давно. Не то что люди, даже тени на углу периферического зрения, которые любили раньше играть со мной злую шутку, куда-то делись.       Оглядываясь по сторонам, я побрёл в сторону двора, который по стечению обстоятельств, а может и по чьему-то замыслу стал местом сбора нашей семьи. Преодолевая нервозность и тревогу из-за ранее не виданного мною чувства тотального одиночества, я пробирался сквозь большие сугробы к заветной цели. Спустя два квартала я стал терять ориентиры. Может я вообще не туда иду? Или ещё давно сбился с пути? Я уже вошёл в часть города, в котором никогда не горит свет в окнах, но куда идти дальше я толком не знал. Я понял, что потерялся. Но отступать было поздно. Я просто шёл вперёд, надеясь на лучшее.       "Где же ты, Алиса?"       Я минал дома, минал дворы. Ничего. Лишь пустота серых домов и чёрных окон, давящая на меня со всех сторон.       Но как только меня начало охватывать лёгкое чувство паники, я вдруг заметил едва различимый свет. Он сильно выделялся вокруг тускло-серых пейзажей, приправленных светом луны. Подойдя немного ближе, я понял, что это костёр.       У костра сидела вся моя звериная компания, заворожённо смотря на огонь. Свет причудливо танцевал на их карнавальных масках. Я подошёл ближе.       Наконец Алиса меня заметила. Она повернулась ко мне и указала рукой на свободное место рядом с ней. Я подсел на холодный снег.       Пламя завораживало. Огонь танцевал, образуя языки пламени, свет от которых переходил на ближайшие дома. По-настоящему красивая картина. Будто мёртвый двор вновь заполнился жизнью, прямо как когда-то давно. Тёплый свет контрастировал со снегом, от чего тот блестел пуще прежнего, и даже холодный и мрачный свет луны не мог помешать этому маленькому празднику жизни. От такого яркого света веки непроизвольно сощурились, но отвести взгляд я не мог. Хотелось растворится в этом хаотичном, но таком живом явлении природы. Ведь жизнь это и есть хаос.       — Ты всё-таки пришёл. Я уже думала, что ты решил нас бросить. — сказала она не в меру серьезным для неё тоном.       — Ну что ты, как я могу вас бросить? Ни за что. Вы теперь моя семья. Алиса хмыкнула.       — Я надеюсь ты готов к тому, что сейчас будет происходить.       Я невольно опустил взгляд, размышляя над таким очевидным ответом.       — Готов.       — Чудно! — Она притиснулась ко мне и легонько обняла. После, резко вскочила на ноги и продолжила.       — Но, думаю, перед церемонией нам стоит немножечко размяться! Как считаете? Воздух наполнился одобрительными возгласами остальных. Через пару секунд все мы уже дружно держались за руки.       И снова это чувство полёта. Я готов быть в нём целую вечность. Его не забудешь никогда. Оно затмевает собой все остальные чувства, негативные воспоминания, все эмоции, оставляя лишь одну — радость. Радость и по-настоящему детский восторг от всего происходящего. За всю свою жизнь я не ощущал ничего подобного. И что самое главное — эти чувства были настоящими. Я ощущал потоки ветра, то, как они подбрасывают меня в воздух словно пушинку, я чувствовал прикосновения друзей, я слышал их смех — радостный и искренний. Мир наполнялся красками, невиданными раньше никогда. А старый, серый мир рассыпался пеплом. Вот что значит по-настоящему быть живым. Быть счастливым.       Я и все мои приятели повалились на землю, не переставая смеяться. Я тоже смеялся. Сова лежа на снегу и хлопала крыльями от восторга, а медведь хохотал, схватившись за своё обширное пузо. Всё было так сказочно, так волшебно, будто во сне. Но это был не сон.       — Ха-ха-ха-ха! Ух, всем понравилось? — звонкий смех Алисы наполнил весь двор. Блаженные вздохи всех участников хоровода явно подтверждали ее слова. Я лежал на снегу и смотрел на звёзды. Я совершенно не чувствовал холода — тепло разливалось по каждой клеточке моего тела. Блаженство — самое близкое слово чтобы описать то, что я ощущал. Счастье и всепоглощающее блаженство.       Звёзды были такими яркими сегодня, их было так много. Казалось будто они находились совсем близко. Если сильно захотеть, то можно протянуть руку и достать самую яркую и красивую звёздочку. Но я не хотел их тревожить. Пусть светят себе дальше, освещают дорогу странникам. Звёзды им нужны гораздо больше, чем мне сейчас. Я закрыл глаза. Я всё ещё не мог поверить в то, что всё это реально, что это происходит со мной на самом деле. Я сильнее сжал веки, пытаясь проверить, не сплю ли я. Я вновь открыл глаза. Звёзды. Я с облегчением выдохнул. Это всё не сон.       — Это прекрасно. — сказал я полушепотом.       — Толи ещё будет. — так же шёпотом на ухо сказала мне Алиса.       Приоткрыв глаза, я заметил, что она лежит прямо рядом со мной. От осознания этого в душе стало ещё теплее и приятнее. Я вновь закрыл глаза.       ...       Я хочу чтобы это продолжалось бесконечно.       ...       — Сестра! Мы кажется забыли о самом главном! — Послышался голос волка.       — Ой, точно. — Встрепенулись Алиса. Она хотела сказать что-то ещё, но её перебил тихо подошедший Медведь.       — Да, и сегодня этим займётся наш Зайчик.       От такой неожиданности я в миг подскочил на ноги. Видимо, настала пора проявить себя по-настоящему.       Волк, словно услышав команду, незамедлительно направился к ближайшему дому, а через минуту вернулся с ранее знакомым мне большим коричневым мешком. Подойдя ближе, он развязал верёвку и вывалил его содержимое. Этим содержимым оказался мальчик.       Он был жив. По крайней мере подавал признаки жизни. Иногда он немного подергивался, иногда шевелил ногой. Но он был жив. Он лежал лицом к снегу, руки были завязаны за спиной верёвкой, а ноги, судя по внешнему виду, вряд ли могли больше выполнять свою функцию. Спустя ещё пару движений он уже лежал на боку и с неестественно круглыми глазами смотрел на меня. Рот его был заткнут какой-то тряпкой, но его это не остановило. Он неистово начал пытаться кричать, но выходило у него это очень плохо. Нос и уши были тёмно-красными от обморожений, а с некоторых участков лица начала слазить кожа.       Я не сразу узнал его. Это же мой одноклассник. Как его там... Вася вроде. Да, Василий Климов, который пропал два дня назад. Неужто тот самый, который вечно пускал гадкие слухи про меня за спиной? И вот, теперь он стоит на коленях передо мной и с умоляющим взглядом пытается мне что-то сказать сквозь крепко завязанную ткань. Но разве он заслуживает всего этого?       — Что такое, Тош? Жалко его стало что ли? А давай-ка я тебе расскажу небольшую историю. Помнишь мою любимую собачку? Ту, которую я кормила.       Лицо Васи побелело сильнее.       — Ты, наверное, не задавался вопросом куда она пропала. В отличие от меня. — она подошла ближе к лежащему на снегу однокласснику.       — Быть может он знает ответ? — Алиса с наигранным добродушием потрепала его за волосы. В этот момент мальчик перестал издавать какие-либо звуки, а его глаза наполнились перманентным страхом.       — Эх-х, жаль, что он сейчас не может ответить. — Лиса потянула его за волосы сильнее, заставляя его смотреть точно в прорези для глаз. — Ну а если бы мог, то наверняка поведал нам замечательнейшую историю о том, что он сделал.       Откинув голову одноклассника словно надоевшую игрушку, она вновь обратилась ко мне.       — Антон, знаешь с кем ты учился и сидел за одной партой? С самым обыкновенным, ничем не примечательным жи-во-дё-ром. — Алиса прыснула смешком. — Да… Компенсировать свою ничтожность и злобу на мир за счёт ни в чём неповинных зверушек. — И снова её тон. Вызывающий, подстрекающий. "Хватит ли тебе смелости, Антон, перешагнуть очередную черту?"       — Ничего, наш Зайчик с ним разберётся, правда, Антон? — встрял в разговор Волк. Я сглотнул. История Алисы, хоть и слегка оправдывала всё происходящее, но никак не добавляла уверенности. Но не успел я опомнится, как ко мне подошла девочка, протягивая мне две вещи.       В одной руке я держал маску зайца, а в другой нож. Этого момента я так давно ждал. И вот, он настал. А я даже не могу настроиться, чтобы надеть её. Маска выглядела крайне похожей на те, что носили мои друзья. Серый мех серебрился янтарными блёстками от света костра. Нож же был похож скорее на древний ритуальный клинок. Различные узоры украшали деревянную рукоятку, как и само лезвие. Какие-то руны, непонятные символы. Я решил взглянуть на одноклассника. Он больше не издавал никаких звуков, лишь с чистым, незамутненным ужасом смотрел мне в глаза. Я вновь посмотрел на нож. Сзади послышались негромкие подстрекательские возгласы:       "Давай!"       "Сделай это!"       "Ты сможешь!"       "Мы в тебя верим!"       Не дожидаясь ещё более громких оваций со стороны зверей, я закрыл глаза и протянул маску к своему лицу. Все звуки в миг стихли.       Сейчас...       ...       Сейчас я увижу...       ...       На секунду я почувствовал что-то. Словно я моментально оказался не здесь. Но не где-то далеко, нет. Я стоял там же, где стоял, но... Друзья и одноклассник исчезли. Тьма по углам восприятия испарилась. Везде было светло. А ещё там были люди! Десятки людей, о Господи! Они ходили, улыбались, смеялись! Они махали мне руками! Мёртвый двор ожил, словно по волшебству. Это место было здесь, всегда было здесь, потому что так и должно было быть. Если бы мне дали пройтись, познакомится, посмотреть хоть чуть-чуть я бы...       — Да! Да! Смотрите, смотрите! Он почувствовал! Он познал!       Маска косалась моего лица, приятно пощипывая кожу. От неё исходило тепло. Голова загудела. Мышцы словно налились кровью. Теперь я не чувствовал холода. Как и жалости.       Сердце колотилось как бешенное. Я подошёл к однокласснику, совсем не обращая внимание на его попытки закричать. ...       — Браво, Антон. У тебя получилось. — Голос Алисы больше не напоминал прежний ласковый голосок. — А теперь, ты знаешь, что делать.       И я знал.       ...       — Оборви семейные оковы на корню. Я же знаю, как ты этого хочешь. Докажи, что тебе в самом деле нужна эта маска. Мы будем ждать тебя.       Я стоял перед дверью в квартиру, думая, как быстрее и незаметнее всего совершить задуманное. Наконец я решился и провернул ключ в замке. Тело трясло от адреналина и предвкушения. Предвкушения возмездия.       В голову сразу стал въедаться раздражающий звук. Я зашёл на кухню. Часы на стене. С ними явно было что-то не так. Я снял их со стены. Секундная стрелка билась на одном месте. Часы показывали половину первого ночи. Со злости я вырвал разрядившуюся батарейку и кинул её в угол. Звук стих. С ножом я пошёл гулять по дому.       “Ты ничтожество. Знай своё место.”       Я зашёл в комнату родителей, уже не пытаясь вести себя хоть сколь-либо тихо.       “Ты всегда будешь позором нашей семьи.”       На удивление они всё ещё спали, не замечая ни музыки, ни меня. Я подошёл к отцу.       “Мне стыдно что я вырастил такого сына!”       На удивление я заметил, что он спит без бинтов. Тем не менее, его пальцы всё еще были изумрудного цвета от огромного количества зелёнки. При обострившемся зрении я даже смог различить швы на ладонях. Я занёс нож над его головой.       “Как ты посмел защищаться когда я тебя бью!?”       Я ощутил, как кровь брызнула на маску. Теперь каждое прикосновение к ней ощущалось словно прикосновение к собственной коже. Истошный крик матери перебила новая строчка из песни.       “За синяки отца ты ответишь, паршивец!”       Мать вскочила с кровати, не переставая истошно вопить. Она смотрела то на меня, то на истекающего кровью отца, который, судя по всему, уже испустил дух. Она так и не признала во мне сына.       “Вот у тёти Наташи дети нормальные, НОРМАЛЬНЫЕ! Почему ты один у нас такой выродок!?”       Мать попыталась выбежать в коридор, не учтя то, что я стоял ближе к выходу. Она сама напоролась на нож, после чего упала замертво.       “Не смей повышать на меня голос!”       Я обернулся. В дверном проёме стояла Оля. В её мокрых от страха глазах отразилась окровавленная маска зайца. В сердце что-то кольнуло.       “Я тебя ненавижу!”       Она побежала в сторону открытой входной двери. Я побежал за ней. Понимая, что будет если она выбежит в подъезд я, не найдя ничего лучше, взял радиоприёмник и кинул в сторону сестры. Попал прямо в голову, после чего та упала на пол, а радио разлетелось на фрагменты.       "Я бы хотела чтобы у меня не было такого брата!"(разве она такое говорила?)       Прости меня, Оля…       ...       Я выбежал из квартиры, громко захлопнув дверь. Голова кружилась, мне не хватало воздуха. Только сейчас я осознал, что же я всё-таки натворил. Голова гудела, разрывалась. Колени дрожали, руки трясло. Меня не покидало ощущение, что я сотворил самую большую ошибку в своей жизни. Ради чего всё это?       Очевидный ответ.       Ради счастья.       Это же всё не напрасно! Теперь я буду другим! Я попаду ТУДА! Гулкие шаги отзывались эхом. Теперь всё будет хорошо! Я спустился по лестнице. Ожидая увидеть своих друзей с овациями и поздравлениями, трясущимися руками открыл металлическую дверь.       Но… Никого не увидел.       Я прошел пару шагов вперёд, соступил с порога подъезда, оглянулся по сторонам. Чёрное небо, белый снег. Завывающий между домами ветер. И ничего. Никого.       ...       Осознание своего положение пришло не сразу. Ещё с минут десять я ходил, затем бегал по пустому двору, заглядывал за дом, за детскую площадку, за каждый кустик, каждое деревце. Но никого не нашёл. С каждой секундой терялась капля надежды. В отчаянии упал на колени, нож выпал из моей руки. Меня просто бросили. Кинули на произвол судьбы, заставив убить семью. Папу. Маму… Олю… Их лица всплыли в памяти: такие добрые и счастливые. Как я мог? Что мне теперь делать?       Со злости я пытался сорвать с себя окровавленную маску зайца — маску убийцы. Но она, будто на зло, никак не поддавалась. Я хотел разорвать её ногтями, но резкая боль остановила меня, словно я пытался разодрать собственную кожу. Теперь это лицо останется со мной навсегда. Я закрыл глаза ладонями. Я просто не мог в это поверить. Этого не может быть. Этого просто не может быть.       Через секунду уши пронзил крик. Продолжительный, надрывистый и максимально жалкий. Это был мой крик.       Где-то в дали послышался надменный женский смех. Со стороны леса зазвучало утробное угуканье совы.       * * *       У подъезда одного малопримечательного дома стояли две милицейские машины. Пара белых “девяток” с не горевшими мигалками. Опираясь спиной на одну из них безмятежно курил мужчина.       В такой же малопримечательной квартире на втором этаже была суматоха. Двое мужчин в синих рубашках и чёрных брюках с подозрением рассматривали комнаты, а третий допрашивал родителей. Мать, сидящая на кухне, с трясущимися руками пила воду из стакана, видимо, для того чтобы успокоить нервы. Отец семейства же стоял поодаль, приобнимая маленькую плачущую девочку лет семи.       Женщина пыталась рассказать что-то заклинивающим от слёз и воды голосом: что какая она хорошая мать и какой у неё был хороший сын, но в один момент, ни с того ни с сего он вышел из дома ночью и пропал. Милиционер же тщательно внимал ложь, записывая показания в блокнот. Подобные вызовы в последнее время были не редкостью, поэтому нужно было узнать каждую мелочь.       Неожиданно в комнату заходит двое остальных, что-то бурно обсуждая, держа в руках небольшой, слегка помятый клочок бумаги.       Разговоры продолжались долго, но через пару часов две машины покинули двор, оставив после себя лишь отпечатки шин на рыхлом снегу. Пропажи детей после этого случая, на удивление, остановились. Но в основном…       Ничего не изменилось.