Амулет для шамана

— Хёнджин, — зовёт Минхо, — родной мой, открой глаза. Веки Хвана ощущаются свинцом, но он из последних сил пытается выполнить просьбу своего духа. Ему было так тепло и спокойно во мраке. Теперь же он вынужден вернуться в реальность, где жгучая боль вновь окутывает всё его тело, исходя из груди. Пламенное сердце догорает, словно фитилёк. Два кошачьих глаза предстают перед его взглядом, когда он всё-таки осиливает движение век. Жидкий изумруд пылает волнением и страхом. Минхо опускает прохладную ладонь на влажную щёку шамана, мягко улыбаясь. Хёнджин замечает движение в периферии зрения, но сил даже просто повернуть голову в сторону не хватает, поэтому он просто дожидается пока Феликс и Чанбин подбегут к ним. Его друг падает на колени рядом с ним, а в светлых, столь детских глазах стоят слёзы. — Лес бы тебя побрал, Хван, — ругается Феликс, и с его губ это звучит донельзя мило. Хёнджин выдавливает из себя слабую улыбку и лёгкий смешок. — В-всё нормально, — шепчет Хван только потому, что на большее его голосовые связки не способны. Голос его рваный, хриплый, будто бы скрежет когтей о древесину. Глаза Феликса поднимаются к лицу Минхо, смотрят с надеждой и немой мольбой. — Ты же сможешь его спасти, правда? — Жалобно спрашивает младший шаман. Высший дух ничего не отвечает, лишь вытягивает руку над раной своего возлюбленного и прикрывает глаза. Пальцы еле-еле касаются разорванной плоти. Он начинает бормотать себе под нос, а Хёнджин тут же чувствует, как знакомая сила начинает втекать в его тело. Она тоненькими нитями вьётся вокруг них, обволакивая. Проникает в каждую клеточку Хвана, сливается с кровью, подкармливает внутреннее пламя, пытается залатать растерзанную душу. Хван шипит, стискивая челюсть. Боль усиливается. Он смотрит на Минхо, который, по-прежнему, сидит с закрытыми глазами; замечает то, как дух хмурится; то, как и без того тонкие губы вовсе превращаются в одну линию. Боль растёт в геометрической прогрессии, но Минхо продолжает колдовать всё усерднее, отдавая больше и больше энергии. Хёнджин кричит, когда терпеть становится невыносимо. — Минхо? — Взволнованно зовёт Феликс, но дух не реагирует. Крики Хёнджина становятся громче. — Минхо! Ли не обращает внимание на зов, лишь продолжая свои действия, словно в трансе. Хван срывает голос. — Чанбин, прошу, сделай что-нибудь, — на грани срыва просит Феликс, — он сейчас сам убьёт его! Чанбина два раза просить не приходится. Он без особого труда пробивается сквозь защитный купол, окутавший двоих связанных. Затем просто хватает Ли за плечо. Тот крупно вздрагивает, одёргивает плечо, резко поворачиваясь. Ударная волна отбрасывает Со на приличные несколько шагов. Однако этого хватает, чтобы разорвать связь. Хёнджин утихает, а его веки прикрываются, слегка подрагивая. Грудь часто поднимается и опускается. Феликс тут же подползает ближе, чуть приподнимает голову друга и кладёт её себе на колени, поглаживая по волосам, что-то нашёптывая на ухо. Глаза Минхо потухают, он приходит в себя. Ужас тут же застилает зелёные омуты. — Я не понимаю, — бормочет Ли, — не понимаю, почему я не смог… Он поднимает потерянный взгляд на поднимающегося Чанбина. — Даже ты не всесилен, брат, — начинает Со. — Нет! — Прерывает его дух, рыча. — Я спасу его, исцелю. Я смогу! Минхо поворачивается обратно к Хёнджину, хочет вновь дотронуться до него, однако Феликс не позволяет ему, притягивая тело Хвана ближе к себе, укрывая его своими крыльями. Они грязные, местами и вовсе с отсутствующими перьями. — Отойди в сторону, — рычит Минхо, а его глаза пылают совсем потусторонним пламенем. Однако это ничуть не смущает Феликса, который только сильнее прижимает к себе Хёнджина. — Ты чуть не убил его! — В ответ огрызается шаман. — Имуги ранил его душу, даже ты не в силах её исцелить. Минхо слышит внутреннего волка парня. Слова отрезвляют. Это читается во взгляде, в том, как лёгкий тремор пробивает всё тело духа, как опадают плечи. Феликс чуть ослабляет хватку на Хёнджине, расслабляясь, убирает крылья за спину. Он позволяет Минхо подползти к ним, передавая тяжело дышащего Хвана в руки его возлюбленного. Лес внутри Минхо разрывается на части. Да что там лес, всего Минхо как будто бы разрывают на части. Боль растёт, колеблется внутри, режет и трёт сильнее, пока маленькая царапина где-то глубоко в душе не превращается в самое настоящее кровавое месиво, которое когда-то представляло из себя ничто иное, как сердце. — Что мне делать? — Шепчет в воздух Ли, обращаясь ни к кому и ко всему сразу. Он взывает к могучему лесу, просит о помощи, заклинает. — Прошу, скажи, что мне делать? Лес вокруг них шуршит кронами деревьев, свистит ветром, шелестит амулетами на груди Хёнджина. Глаза духа приковываются к ним, к тому самому, который он сам ему подарил. В голове возникает идея. Спасительный круг. Он поднимает взгляд на Чанбина. То, что Со читает в нём, кажется чем-то мифическим — просьба, мольба о помощи. Это настолько поражает второго духа, что он, без каких-либо вопросов, кивает головой. Неважно, о чём именно попросит его Минхо. Он исполнит каждый его приказ, каждое пожелание, просто потому, что никогда, за все столетия своей жизни, не видел такого взгляда у великого духа пантеры. Ли на это слабо, но искренне и с вселенской благодарностью улыбается ему. — Душа моя, — тихо зовёт Хёнджина Минхо, дожидаясь пока веки того дрогнут и распахнутся, — я знаю, как тебя спасти, — глаза Хвана загораются крупицей надежды, — но для этого, тебе придётся умереть. Хёнджин хмурится, смотрит на своего духа с непониманием. Разве не его смерти они все так сильно пытались избежать? Разве это не будет означать полный конец его существования? Умерев на этой стороне, в своём истинном обличии, шаман уже не сможет переродиться где-то ещё. После этой стороны есть только вечная тьма и, наверное, покой. Последнее кажется Хёнджину весьма заманчивой идеей. — Я не могу исцелить твою душу полностью, сохранив тебя в этом теле на этой стороне, — поясняет дух, — однако, могу спасти её часть, поместив её в амулет. — Хочешь сделать из меня фетиш? — Пытается шутить Хван, но выходит скверно, потому что сразу после сказанного он заходится сильным кашлем. Минхо успокаивающе гладит его по щеке. — Это единственный выход, мой милый, — говорит Ли. Хёнджин становится серьёзным, хмурит брови, а на глаза невольно наворачиваются слёзы. — Я не хочу умирать, Минхо, — шепчет Хван, а с его губ всё же срывается всхлип. Минхо чувствует будто бы ему вырывают рога, а затем насаживают его самого на них, протыкая тело насквозь. — Я знаю, любовь моя, знаю, — в ответ выдыхает дух, его голос буквально окутан болью и утратой. Хёнджин мелко мотает головой — это всё, на что хватает сил. — Я не хочу умирать не потому, что я боюсь смерти, — хрипит он, — а потому, что я не хочу… оставлять тебя, Минхо. Я не хочу существовать нигде, где нет тебя. Парень-дух, прикрывает глаза, судорожно вдыхая волшебный воздух этой стороны. Он опускает голову, оставляя мягкий поцелуй на голове своего шамана. Прислоняется лбом ко влажному, горячему лбу Хвана. — Я ведь обещал, что найду тебя в каком бы пространстве ты ни был, — напоминает ему Минхо шёпотом. Хёнджин хмурится, смотрит на него с лёгким раздражением. — Нет, — мотает головой, — нет, Минхо, я не позволю тебе последовать за мной и отдать свою жизнь. — Это уже не тебе решать, мой маленький шаман, — с лёгкой, чуть горькой улыбкой говорит Ли. Хёнджин пересиливает себя, длинными пальцами окольцовывая запястье духа. — Ты не можешь оставить этот лес, — пытается вразумить Минхо Хван, — ты нужен ему, а он тебе. Ты ведь так сильно любишь его. — Я никого не люблю сильнее тебя, глупый ты шаман, — отчаянно говорит Ли, чуть повышая голос. — Пойми же ты наконец, что я не смогу без тебя не просто жить, существовать даже не смогу. Ты — вся моя жизнь, Хван Хёнджин, весь мой смысл. Моя суть, моя душа. Я живу только ради тебя и для тебя. Когда тебя не станет — погаснет и моя звезда. Слёзы струятся из глаз Хёнджина, скатываясь по щекам, горячими каплями падая на его растерзанную грудь. Пламенное сердце внутри всё ещё пытается найти хоть что-нибудь, чтобы подпитать себя и не погаснуть. Он прикрывает глаза. Чувствует, как лес окружает его, окутывает мягким покрывалом мха, обнимает ветром, держит в своих призрачных руках, поглаживая по спутанным пшеничным волосам. Он целует Хёнджина в щеки, поверх век. Всё хорошо, шаман. Хёнджин слышит голос леса — хруст веток, завывание ветра в верхушках деревьев, стрекот духов, журчание рек. Всё это, удивительно, складывается в слова. Я отпущу вас обоих. Вы отслужили мне своё время. Хван мысленно благодарит лес за всё, что тот сделал и продолжает делать для него. Для них. Он рвано вздыхает, принимая окончательное решение. — Хорошо, — шепчет шаман, — я верю тебе. Он открывает глаза, в этот раз еле-еле получается. Кошачьи глаза над ним горят надеждой и неким облегчением. Минхо наклоняется, целуя в потрескавшиеся, бледные губы. — Спасибо, душа моя, — шепчет в ответ Ли, отстраняясь лишь на миллиметр.

***

На чёрном небе загораются первые созвездия, причудливо мерцая, вторя биолюминесценции леса вокруг. Хёнджин наблюдает за этим мерцанием сквозь полуприкрытые веки. Его грудь с каждым вздохом поднимается всё меньше и меньше, а от пламени в груди догорают последние угольки. Минхо, словно преданный пёс, лежит рядом с ним в своём истинном обличии. Иногда, Хёнджин задумывается о том, что дух родился не в том теле — уж больно преданный для представителя кошачьего рода. Большая голова пантеры покоится на груди Хвана, а светящиеся зелёные глаза пристально наблюдают за каждым вдохом шамана. Это почти забавляет. «Говорят, кошки ложатся на больное место,» — мысленно говорит Хёнджин. «Не верь этой чепухе, кошки ложатся на самое тёплое место.» — фыркает Минхо, — «Да я и не кот. Я дух» Это почти вырывает смешок из Хвана, и если бы у него было хоть чуть больше сил, он бы несомненно посмеялся. Но угли в груди тлеют, а тело потихоньку начинает остывать. Холод поднимается от кончиков пальцев на ступнях, медленно растекаясь по телу. «Минхо,» — тихо зовёт Хёнджин, даже его мысленный голос начинает звучать всё слабее, — «мне страшно.» Пантера поднимает голову с его груди. Блестящие изумрудные глаза с вертикальным зрачком смотрят на него с теплом и любовью. «Не бойся, мой милый,» — пантера утыкается носом в шею шамана, прижимаясь к нему всем телом, обвивая мягкий хвост вокруг босых ступней,— «я рядом.» Хван чувствует, как холод начинает окутывать и его руки, стремясь прямиком в середину, к потухающему сердцу. «Ты ведь найдёшь меня там…» — Хёнджин медлит, пытаясь подобрать правильное слово, — «где бы это ни было?» «Найду.» — Просто отвечает Минхо. Хван чувствует, как холод достигает рёбер. «Обещаешь?» — С нотками отчаяния спрашивает Хёнджин. Минхо лижет его щёку кошачьим языком. Изумрудные глаза смотрят на него пристально, со взглядом полным уверенности. «Обещаю, мой маленький шаман.» Хёнджин слабо улыбается, закрывая глаза. «Я буду ждать тебя.» Ветер зарывается в пшеничные пряди, любовно оглаживая скулы. Маленькие духи щебечут ему в уши о том, что будут скучать. Я благодарю тебя, шаман. За всё, что ты сделал для меня. Засыпай сладким сном. Холод достигает середины груди, окутывая догорающие угли своими ледяными пальцами, задувая их. Из разорванной груди Хёнджина поднимается одинокая струйка дыма. Минхо последний раз прижимается широким лбом к щеке своего возлюбленного, аккуратно потираясь о неё, стараясь не задеть завитыми рогами. Он отстраняется, когда в нос ударяет запах дыма. Тьма окутывает его, отдавая человеческое обличие. Ли вздыхает, смотря на бездыханное тело перед собой. Из глаз скатываются несколько слезинок. Он чувствует, как лес обнимает его со спины, оказывая немую поддержку. Минхо срывает потухший амулет с шеи Хвана, попутно наклоняясь, даруя последний поцелуй холодным губам. Пальцы сжимают амулет в ладони, а сам дух прикрывает глаза. Он начинает читать древние слова заговора на языке деревьев. Выискивает нежную душу своей любви, блуждающую где-то на задворках бытия. Впрочем, находит её довольно быстро. Она сама тянется к нему, взывая. Он принимает её, как часть себя, пропускает через своё существо вновь, как в самом начале их истории. Лепит из неё то, что ему угодно, обращаясь предельно нежно и аккуратно. Она не кусается, в отличии от первого раза, а, наоборот, поддаётся ему, послушно исполняя всё, что он только прикажет, словно тренированный пёс. Впрочем, оно и понятно — все волки однолюбы. Минхо открывает Хёнджину врата в пространственную нишу, провожая его прямо в амулет, запечатывая его душу там. Открыв глаза, Ли видит, что тело Хвана будто бы растворилось, исчезло. Он знает, что это далеко не так. Просто лес делает всех детей частью себя после того, как они перестают существовать. Амулет в ладонях пульсирует и светится ярким изумрудом. Минхо улыбается сам себе, поднося камень к губам, оставляя мягкий поцелуй на его поверхности, чувствуя несравнимую, совсем знакомую и родную энергию, исходящую из него. Всё получилось.

***

Минхо находит Феликса и Чанбина на поляне. Шаман сидит на коленях духа, уткнувшись ему в шею и пряча лицо, пока сильные руки Чанбина прижимают его дрожащее тельце ближе к себе, колдуя, пытаясь успокоить плачущего Ли. Минхо засматривается на них лишь на мгновение, а на тонких губах вырисовывается мягкая улыбка. Пускай хоть у кого-то в этой истории будет счастливый конец. Чанбин замечает его первым, затем похлопывает по плечу Феликса, чтобы обратить его внимание. Шаман оборачивается, смотря на высшего духа заплаканными глазами. Он замечает висящий амулет на шеи духа, и на глаза вновь наворачиваются слёзы. Он всхлипывает, когда Минхо подходит ближе. — Это был единственный способ его спасти, Феликс, — тихо говорит Минхо, — ты ведь знаешь. 
 Феликс кивает головой, но слёзы так и не прекращают литься из глаз. Дух жалеет юного шамана, протягивая руку, приглаживая растрёпанные светлые пряди на голове мальчика-ангела. — Послушай, Феликс, — просит его Минхо, — у меня к тебе есть одна очень важная просьба. — Это привлекает внимание шамана и он поднимает взгляд на духа. Минхо снимает со своей шеи амулет, протягивая его парню. — Когда Чанбин заточит меня в амулет, я хочу, чтобы он остался у тебя. Я верю, что ты, как никто другой, сможешь сохранить его, а вместе с ним и нашу любовь. Феликс смотрит на протянутую подвеску. Хмурится, не решаясь взять его, словно подношение, из рук духа. Минхо улыбается ему одобрительно. — Хёнджин бы хотел, чтобы он остался у тебя. Это заставляет Феликса вздохнуть и принять своеобразный подарок. Он бережно крутит его в руках, проводя пальцем по камню. Вороньи перья слегка щекочут его ладонь. Он улыбается, кивая. Подминает взгляд на Минхо. — Я буду хранить его до самой своей смерти. Минхо улыбается ему в ответ, безмолвно благодаря. Высший дух отходит в сторону, а Чанбин следует за ним, предварительно забрав амулет из рук своего шамана. Феликс наблюдает за двумя духами. — Ты уверен в своём выборе? — Спрашивает Со, вставая напротив своего давнего друга. — Так же, как я уверен в неизменности созвездий и дуновении ветра в штормовую погоду, — отвечает Минхо, улыбаясь. Чанбин улыбается ему, но эта улыбка наполовину грустная. — Я только нашёл тебя, спустя столько столетий, — говорит Со, а голос его пропитан горечью. Внутри у Минхо всё сдавливается, но он не намерен отказываться от своего решения. Он обещал, и он исполнит это обещание. У Чанбина теперь есть Феликс. Он не тот потерянный маленький медвежонок, коим являлся несколько веков назад. — Мне очень жаль, Чанбин, — извиняется Минхо, — но ты понимаешь, что без него мне нет здесь места. Со лишь кивает в ответ. Он прекрасно знает, что такое влюбиться в своего шамана. — Я понимаю, брат, — отвечает Чанбин и улыбается, добавляя, — найди его там и больше не отпускай. Минхо усмехается, щурит кошачьи глаза, и кивает. На душе становится намного легче. Дымки окутывают тела духов, и они предстают в своих истинных формах. Зелёные глаза пантеры мерцают решительностью. Амулет аккуратно лежит в мягкой траве, охраняемый одним из мелких духов. Остальные вьются вокруг головы Минхо, плачут, вешаются на уши, обнимают сильную шею, прощаются. Отступают, даруя последние слова напутствия, когда Чанбин делает шаг вперёд. Медведь подходит практически вплотную к пантере. Они обмениваются молчаливыми взглядами, каждый читает в глазах другого всё, что было недосказано. Минхо кивает. Он почти не двигается, когда челюсть Чанбина смыкается на его горле, а острые медвежьи клыки прорываются сквозь плоть. Его рвут на части, неимоверная боль окутывает всё тело, однако, Минхо будто бы и вовсе не чувствует её. Он не издаёт и звука, когда большие лапы добираются до древней души. Его хранит мысль о том, что он совсем скоро вновь окажется рядом со своим возлюбленным. Когти бережно вытаскивают то первородное, что таилось в нём всю его жизнь. Прощай, мой любимый, Минхо. Спасибо, за то, что оберегал меня столь долгие века. Береги своего шамана.

***

Мрак окутывает сознание Ли. Сначала он не видит ничего, не чувствует ничего, но вскоре его чувства возвращаются к нему. Он видит привычный лес вокруг, однако, что-то явно не так. Древний лес молчит, не слышно ни шорохов, ни ветра. Он, словно застывший, не дышит вокруг духа. Минхо понимает довольно быстро, что всё, что он видит — лишь оболочка. Он идёт вглубь, не чувствуя привычной вибрации земли. Она не колеблется, не дышит. Вскоре, дух выходит к знакомому озеру. Фигура, облачённая во всё белое, стоит на берегу, спиной к нему. Что-то внутри пропускает удар. Этот стан, эти тонкие плечи он не спутает ни с чем и ни с кем. Минхо делает несколько шагов навстречу фигуре. — Хёнджин, — тихо зовёт Ли, его голос слегка ломается. Фигура поворачивается, являя взору родное лицо и светлую улыбку. Минхо срывается на бег, не задумываясь. Он в считанные секунды достигает Хвана, сгребая его в объятия, прижимая близко-близко, чтобы грудь к груди. Его окутывает знакомый запах. Он глубоко вдыхает его, чтобы убедиться, что это не ещё одна оболочка. — Джинни, — утвердительно повторяет Ли, — душа моя, любовь моя. Хёнджин ластится к его груди, пытается прижаться ближе, хотя ближе некуда. Если только внутрь, прямиком в грудную клетку. Хёнджину думается, что там ему и следует поселиться. — Ты всё-таки нашёл меня, — выдыхает Хван куда-то в шею Ли. Тот посмеивается звонко, и это, пожалуй, лучшее, что Хёнджин когда-либо слышал в своей жизни. — Я ведь обещал, мой маленький, глупый шаман — отвечает Минхо, чуть отстраняясь, беря чужое лицо в свои ладони. — Тебе стоит только позвать. Хёнджин лучезарно улыбается, а затем тянется вперёд и целует своего духа. Тот отвечает, не задумываясь. Он точно знает, что теперь, они будут вместе вечно, находясь рядом друг с другом в этом маленьком мире, которого вполне хватит для них двоих.

***


Лёжа в кровати, заходясь старческим кашлем, Ли Феликс подзывает к себе маленького мальчика — внучка своей младшей сестры, которая сидит рядом с ним на кровати, держа его ладонь в своей. Годы не пощадили и её, однако, для него она даже на последнем вдохе останется маленькой сестрёнкой. — Подойди ко мне, Сынмин-а, — просит Феликс, голос его кряхтит, слегка срывается. Мальчик послушно подходит к своему двоюродному дедушке. В юных глазах стоят слёзы. Феликс дрожащими руками снимает со своей шеи изумрудный амулет, обрамлённый вороньими перьями на верёвке. Он протягивает его Сынмину, укладывая его в маленькие ладошки. Мальчик смотрит на странный подарок через застывшее в глазах слёзы. Что-то внутри подсказывает ему, что в его руках, в данную секунду, находится целый мир. — Это очень важный предмет, Сынмин-а, — поясняет Феликс дрожащим голосом. — Обещай мне, что будешь беречь его. Мальчик кивает, заставляя слабую улыбку появится на губах Ли. Он вздыхает с облегчением, укладываясь обратно на подушки, расслабляясь, прикрывая уставшие от долгих лет жизни глаза. Ему уже хочется поскорее полностью перейти на ту сторону, чтобы воссоединиться со своим возлюбленным и уже быть с ним навсегда. Он уверен, что, когда он сделает последний свой вздох, Чанбин будет преданно ждать его, чтобы первым открыть ему вечные врата на ту сторону.

***

— Вот и подошёл наш с вами урок к концу, — завершает свою лекцию Сынмин.
В горле слегка першит от того, что он проговорил три часа без остановки. Он смотрит на своих студентов, замечая, как в глазах некоторых поблёскивают слёзы. Это заставляет мягкую улыбку украсить его губы. — Надеюсь, вы узнали достаточно о том, как работают духи-союзники, и как на самом деле сильна связь между шаманом и его выбранным духом. Студенты кивают головами, до сих пор находясь в неком состоянии аффекта после завершения истории. Это льстит. У Сынмина вырывается смешок, когда он видит пустые лица. — Что ж, на этом на сегодня всё, — говорит Ким, хлопая в ладоши, — на следующей неделе, мы поговорим об определённых ритуалах и обычаях, которые присущи шаманизму. Сынмин проводит взглядом последнего ученика, вздыхая с лёгкой улыбкой. Ему нравится вести лекции, нравится работать с теми, кто действительно заинтересован в его предмете. Взгляд падает на амулет, лежащий на столе перед ним. Зелёный изумруд причудливо переливается в струящимся из окна солнечном свете. Сынмину видится чёткое очертание кошачьего глаза, который лукаво, почти азартно, подмигивает ему. Это слегка удивляет, хотя, живя с бабушкой столькие годы, он привык к подобным вещам. Не раз он просыпался от невесомых прикосновений посреди ночи, а чьи-то древние голоса нашёптывали ему на непонятном, но каком-то слишком родном языке. Вот и сейчас ему слышится призрачный вой, который вроде бы исходит прямо из амулета, а вроде бы и из самих стен вокруг. Ему кажется, что вот-вот из толстого бетона прорастут лапы елей той стороны. Он ощущает волшебный лес, дышащий ему прямо в затылок. Ким усмехается, слегка потряхивая головой, прогоняя и волчий вой, и кошачий глаз, и магический лес. Рано ему ещё посещать ту сторону, не готов он пока.