Амулет для шамана

— Да твою мать, — злится Хёнджин, выбрасывая тлеющий артыш в сторону. Он зарывается пальцами в волосы, сжимая светлые пряди у корней. На протяжении нескольких дней Хван безуспешно пытается пробиться на ту сторону, но без помощи Бан Чан у него ничего не получается. Травы отказываются сопровождать его, медитация не переносит сознание. Ли Минхо тоже не навещает, что не способствует улучшению настроения. На мир спускаются сумерки, разукрашивая небо в кровавый закат. Хёнджин ненавистно смотрит на отброшенный в сторону пучок травы. Он был уверен, что артыш поможет ему, сыграет роль проводника, однако, трава отрекается от него. — Что, маленький шаман, до сих пор не разобрался? Хёнджин резко оборачивается, чтобы встретиться со скучающе-насмешливым взглядом кошачьего духа. Минхо стоит, оперевшись плечом о ствол дерева, скрестив руки на груди, и наблюдает за ним. Хван вскакивает на ноги. — Минхо, — голос звучит отчаянно, кажется, юный шаман впервые действительно рад видеть заносчивого жителя той стороны, — ты пришёл. В глазах Хёнджина читается немая мольба и облегчение. — Я просто устал наблюдать за твоими тщетными попытками, — фыркает Ли, всё же отлипая от древа и подходя ближе. — Так ты видел? Выходит немного смущённо, а сам Хёнджин стыдливо опускает глаза. Он вымотан днями безуспешных стараний. — Конечно видел, — закатывает глаза Минхо, однако, смягчается, замечая уж слишком разбитый, немного потрёпанный вид младшего. Вздыхает, сдаваясь. Ли садится на землю, скрещивая ноги, поднимает глаза на шамана. Одного взгляда хватает, чтобы Хван сел рядом. Дух тянется к выброшенному пучку травы, бережно беря его в руки. Стряхивает пепел. Хёнджин молчит, наблюдая за махинациями старшего. — Артыш — привередливое растение, — говорит Минхо, — вообще, её использует в лечебных целях, и лишь немногие способны угодить ей и договориться. Голос парня звучит спокойно, поучающе. В нём Хёнджин не слышит ноток издёвки, не слышит и прежнего раздражения — лишь доброжелательность, хорошо скрытое, но несомненно искреннее желание помочь. Кажется, это первый нормальный разговор между ними. Дух подносит траву к губам, прикрывая глаза, и начинает что-то нашёптывать ей. Хёнджин не может разобрать слов, однако, он уверен, что это что-то на несомненно древнем языке. Шёпот похож на мурчание — успокаивающее, бархатное, смахивающее на шелест листьев. — Я бы посоветовал тебе использовать более природные методы, вместо трав, — наконец говорит Минхо, откладывая пучок в сторону. Делает он это предельно аккуратно, нежно, почти любовно. — Я пытался медитировать под звуки леса, ничего не получается, — признаётся Хван. Он хмурится, опуская взгляд, а Ли улавливает лёгкий запах раздражения. — Я не могу сосредоточиться. Тонкие губы Минхо покрывает мягкая ухмылка. Он поворачивает корпус к младшему, заставляя того вопросительно поднять взгляд. — Я покажу тебе, — кивает Ли, — закрой глаза. Хёнджин спешит исполнить просьбу, прикрывая веки. Шаман чувствует, как чужая ладонь ложится ему на грудь, пальцы подлезают под амулеты, висящие на шее, соприкасаются с кожей, обнажённой из-за выреза рубахи. Он чувствует теплоту, исходящую от ладони — она пробирается внутрь, прямо под кожу, заседая где-то глубоко в нём самом. Разливается успокоительной негой. — Тебе нужно успокоить сердцебиение, — тихо наставляет Минхо, — выровняй дыхание. Чувствуй лес вокруг тебя, он живёт, он движется, он дышит. Ощущай, как ветер оглаживает твоё тело, как маленькие животные шуршат в корнях деревьев, вслушивайся в шелест листьев в вышине. Хёнджин делает глубокий вдох, пытаясь следовать наставлениям. Он позволяет голосу Минхо пробраться в сознание, обволакивая его изнутри. Впускает в себя звуки окружающей местности. Сердце ноет в груди, рвётся наружу. Оно истосковалось по той стороне, по истиной сущности шамана, его прямому назначению. Разум постепенно расслабляется, а тело неизменно следует. Хван чувствует, как начинает дышать глубже, более равномерно, сердцебиение замедляется. — Лес пытается помочь тебе. Та сторона зовёт тебя, она хочет тебя принять, впустить, но ты закрываешься от неё. — Продолжает дух-наставник. — Одно дело быть единым с ней, но настоящий шаман не должен забывать и о своём мире. Тебе нужно научиться любить его настолько же, насколько ты любишь наш мир. Всё вокруг тянется к тебе, всё вокруг любит тебя. Только поистине поняв и приняв это, ты сможешь без особых усилий путешествовать между сторонами. Хван чувствует, как наступает полное умиротворение. Он ощущает себя единым со всем вокруг. В один момент он становится всем сразу — могучим дубом, уходящим корнями глубоко под землю; быстрой рекой, вода которой питает этот самый дуб; вселяется в пролетающую над ними сову. Тело прошибает, словно электричеством, он чувствует слишком много. Воздух вокруг наконец начинает двигаться, совсем знакомо расщепляясь. Хёнджин вдыхает другой воздух. Открывает глаза, тут же понимая, что покинул свою сторону. Минхо усмехается, похлопывая юного шамана по плечу. — Вот видишь, маленький шаман, — голос звучит по-кошачьи довольно, — ничего сложного. Хёнджин улыбается, наконец, чувствуя себя на своём месте. Хвост заходится из стороны в сторону, а уши стоят торчком. Он чувствует, как пламенное сердце, разгоревшееся от счастья, нагревает кожу на груди. Ветер в венах свистит. Минхо кивает в сторону, призывая следовать за собой. Он тоже явно чувствует себя лучше на этой стороне — движение не скованы, стан расслаблен. — Не используй больше никаких трав, — говорит дух, — тренируй иную силу. Хван кивает, обещая себе стараться усерднее. — Я хотел поблагодарить тебя, — смущённо тараторит младший. Минхо поворачивается к нему, в кошачьих глазах мелькает что-то не особо понятное. — Не вздумай считать это дружбой, маленький шаман, — слова покрыты ядом и шипением, — мне всего лишь стало жаль смотреть на твои глупые попытки. Хёнджин хмурится, хочет сказать что-то, но не замечает корень дерева, спотыкаясь. Ли реагирует моментально, подхватывая неуклюжего шамана, не давая упасть. Он отпускает Хёнджина практически сразу. — Смотри под ноги, — фыркает старший. Хёнджин хочет извиниться, однако, его прерывает короткий, но довольно громкий свист, исходящий от Минхо. Он разносится по лесу, несомненно пробуждая некоторых заснувших духов. Через мгновение их окружают маленькие светящиеся существа, очень смахивающие на светлячков. Они озаряют путь нежно жёлтым светом. Хёнджин улыбается самому себе, ведь великий дух противоречит своим словам. Кончик волчьего хвоста начинает вилять, на что сам Хван пытается успокоиться, чтобы не выдать себя. Не выдать того, что он заметил. Лес той стороны ночью преображается, приобретая иной вид. Если в прошлый раз Хёнджину не удалось осмотреться, потому что мысли были забиты выживанием, то сейчас он то и дело вертит головой, вбирая всю прелесть магического мира. Весь лес будто светится. В какой-то момент Минхо отзывает светлячков, и те будто испаряются, оставляя двоих парней в темноте. Относительной темноте. Как только глаза привыкают, Хёнджин начинает замечать причудливое биолюминесцентное свечение, исходящее, кажется, от всего живого. Маленькие светлые крапинки вьются вокруг стволов, вдоль листьев и украшают лепестки ночных цветов. Хван улавливает взглядом, как что-то светящееся ныряет в кусты. Он догадывается, что это один из особо любопытных, но боязливых духов. Впрочем, помяни чёрта — Хёнджин чувствует, как кто-то поглаживает его по ушам, заставляя их слегка дёргаться, играется с хвостом, шуршит амулетами, да проводит по обнажённым рукам. Парень приветственно улыбается невидимым духам, он скучал по их шалостям. Ли идёт на шаг впереди, изредка бросая взгляд на радостного шамана. В темноте глаза Минхо выглядят более кошачьими — поблёскивают зелёными крапинками и кажутся больше. Сам дух ступает босиком по траве, а Хёнджин замечает, как мягко подсвечивается земля при каждом его шаге. Он бросает взгляд под свои собственные ноги, покрытые тряпочными ботинками, и разочаровывается, когда не видит того же под своими ступнями. С уст Минхо слетает смешок. — Земля будет отвечать только тогда, когда ты позволишь ей с тобой говорить, — фыркает Ли, а затем добавляет чуть громче, будто специально, — глупый шаман. Хёнджин не огрызается на оскорбление, а лишь задумывается. Затем, без задних мыслей, снимает с себя обувь, опуская голые ступни в траву. Холод остывшей земли приятно обволакивает кожу. Травинки мягко щекочут лодыжки. Взгляд шамана опускается вниз, когда он делает шаг. Земля под ногами отзывается, приглушённо загораясь, а затем вновь утихая. Горячее сердце в груди вспыхивает вслед за землёй, ярко чувствуя то, что лес принял шамана за своего. Он наваливается на Хвана, обволакивая, накрывая мхом и сухими листьями, дышит в уши, облизывает ветром, играясь с юношей, словно с дитя. По сравнению с этой стороной, Хёнджин действительно малыш. Да даже по сравнению с Ли Минхо. Хван благодарен духу за то, что тот, хоть и ворчит, но помогает, наставляя. — Расскажи о себе, — просит Хёнджин, перебирая руками полынь. Минхо, сидящий рядом, бросает на него взгляд, однако, сам Хван не смотрит на парня-пантеру. Он увлечён танцем полыни. Её дух завораживает, заигрывает с юным шаманом, ластясь ему под руку, позволяя касаться листов. — Что ты хочешь знать? — Спрашивает Ли, а Хёнджин удивляется тому, что тот настолько покладист. Это привлекает внимание, заставляя Хвана оторвать взгляд от полыни. — Что угодно, — пожимает плечами шаман, а потом добавляет, немного подумав, — как ты зародился? Минхо выглядит немного сконфуженным, а затем вдруг смеётся. Звонко так, совсем по-человечьи, наполняя лёгкие лесным воздухом. Его глаза, и без того раскосые, превращаются в совсем уж узкие щёлочки, напоминая Хёнджину перевёрнутый месяц. — Зачем? — Задаёт вопрос вдоволь насмеявшийся Ли. — Зачем ты хочешь знать то, что не в силах понять? Хван закатывает глаза. Кажется, этот дух никогда не избавится от своего характера. — Тогда расскажи что-нибудь другое, — Хёнджин возвращает своё внимание полыни, которая, в отличии от Минхо, более отзывчива. Ли молчит пару минут, и когда Хван уже теряет всю надежду, что разговорит духа, тот неожиданно начинает. — Духи рождаются не так, как люди, уверен, ты знаешь это, — тихо говорит парень, а Хёнджин тут же поднимает на него взгляд, волчьи уши заинтересовано встают. Сам Ли не смотрит на него. Кошачий взгляд устремлён вдаль, в лесную чащу, покрытую вуалью ночи. — Каждый дух зарождается по своему: у некоторых бывают прародители, другие же появляются из мысли, из ничего. Молодой шаман полностью перестаёт уделять внимание полыни, отнимая руки от её листов. Он вслушивается в рассказ старшего, ведь это один из тех редких моментов, когда внешняя скорлупа заносчивого и грубого великого духа трескается по швам — не ломается полностью, нет, но лишь немного приоткрывается, разрешая заглянуть внутрь одним глазком. Из трещин веет старейшим холодом и вьюгой, пахнет сырым мхом и елью. — Я родился из тьмы, — продолжает Минхо, — появился на свет из тени. Можно сказать, что моя мать — ночь, но это, не совсем верно. Она не многим старше, чем я. — Светящиеся глаза духа на секунду падают на Хвана, проверяя реакцию, а затем вновь возвращаются к прежней точке наблюдения. — Я рос долгие века, превращаясь из маленького котёнка во взрослого духа, набирая силу. Наш мир велик, огромен даже, однако, я не знаю ничего, помимо этого леса. Он рос вместе со мной, я бы даже сказал, наравне. Я защищал и продолжаю защищать его, ведь это мой дом. Не только мой, конечно, но всё же. На пухлых губах Хёнджина играет мягкая полуулыбка, а кончик его хвоста периодически барабанит о землю. Минхо, если и замечает (конечно же замечает), то не говорит ничего, выбирая не язвить. Видимо, он тоже чувствует повисшую над ними атмосферу. Атмосферу первого доверия. Она опускается на них лёгким, робким куполом, безумно хрупким и шатким — неаккуратно тронешь, и он тотчас же расколется. Связь между духом и шаманом слегка крепнет, а узы, связывающие их затягиваются чуть туже. Образовывается первородный, заложенный прежними поколениями союз. Оба ощущают это. Лес, кажется, тоже чувствует важность и основу момента. Он сгущается вокруг них, изолируя, защищая, давая возможность уединиться. Хотя последнее, конечно, вряд ли. На этой стороне куда ни пойдёшь — везде будешь под присмотром. Невидимые и видимые, красивые и не очень, фантомные и вполне себе физические глазные яблоки будут провожать тебя заинтересованными взглядами. Пожалуй, это первое, к чему должен был привыкнуть Хёнджин при своих первых походах сюда с Бан Чаном — ощущению постоянного наблюдения. Впрочем, после довольно долгого времени тут, к тебе теряют интерес, принимая за ещё одну часть леса. — Тебе никогда не было одиноко? — спрашивает Хван. Минхо поворачивается к нему, вопросительно поднимая одну бровь. — Почему мне должно быть одиноко? — Отвечает вопросом на вопрос. — У меня есть лес. Хёнджин улыбается, мотая головой. — Я не про это, — говорит он, — я имел ввиду, не было ли у тебя желания стать покровителем какого-нибудь могущественного шамана? Творить с ним великие вещи? Или даже тотемом племени? Губы Минхо покрывает лёгкая ухмылка, однако, в глазах мелькает что-то горькое. — Великие вещи? — Ли пренебрежительно фыркает. — Помогать ему захватывать землю, как на этой стороне, так и на той? Прислуживать, выполнять любую прихоть? Я не низший дух, я не стану склоняться ни перед кем. Хёнджин хмурится. — Но ведь бывают белые шаманы, — непонимание струится в голосе Хвана, — те, которые желают творить, а не разрушать. Те, кто хотят помогать другим, исцелять, изгонять злых духов. Минхо щурит кошачьи глаза. Зелёные крапинки в них кажутся ярче обычного, сияют глубоким оттенком. — Запомни, маленький шаман, — голос Ли спокоен, но в нём явным слоем играет какая-то долгая, давняя обида и разочарование, — злых духов не бывает, бывают лишь глупые люди. — Почему ты согласился связаться со мной, раз так не любишь людей? Хёнджин поворачивает корпус к духу. Пламенное сердце в груди горит желанием доказать, что тот не прав, что есть на свете справедливые шаманы и хорошие люди. Просыпается желание отстаивать свой род. Минхо задумывается на мгновение, будто спрашивает самого себя тот же вопрос. Оглядывает юного шамана, смотрит пристально. — У тебя сильная душа, — наконец отвечает дух, — ты не похож на остальных. Слишком справедливый, слишком правильный. У тебя душа ламы, а тотем волка. Я не встречал прежде людей со столь мягкой и нежной душой, которая является полной противоположностью их тотема. Ты парадокс. Считай, что ты заинтересовал меня, Хван Хёнджин.