о вдохновении, принятии и, конечно, влюбленности

Хайтам проснулся часов в восемь, недовольно разлепляя сонные веки, следя за полосками солнца на стенах. Глаза покалывало из-за недостатка сна, в ногах еще присутствовала легким грузом усталость. Он потер переносицу, поворачиваясь на бок на пару минут, а после наконец вставая и направляясь в ванну. Сегодня в Академию надо было только к часам десяти, а раньше он бы и сам не дошел. Холодная вода вернула хоть какую-то бодрость. Аль-Хайтам какое-то время просто смотрел на себя в зеркало, наблюдая за каплями воды, стекающими по щекам. Он устало вздохнул, вытирая лицо махровым полотенцем. В нос ударил запах падисар, и откуда-то появилось резкое желание швырнуть полотенце. Воспоминания закрутились перед глазами, нагружая еще сонный мозг. Ночное небо, яркие звезды, пьяные откровения. Кавех совершенно не хотел оставлять его в покое. Запах кофе завлекал к себе, и в странной задумчивости Хайтам просто сидел за кухонным столом, наблюдая за паром из кружки. В ушах тихим эхом раздавались слова архитектора. Ты же не уйдешь? Хайтам нахмурился, помешивая кофе. Из-за таких слов, из-за действий Кавеха в последнее время, он постоянно крутился у него в голове. Это привело даже к тому, что он видел Кавеха во сне. Обычное воспоминание с Академии, которое, казалось, и стерлось совсем из его памяти. Ничего примечательного. Просто они, работающие за тем самым проектом. Кавех фонтанировал идеями. Иногда не к месту, иногда ненужными. Он был таким ярким, таким светлым. Поддерживая подбородок рукой, Хайтам сквозь полуопущенные веки смотрел в окно. Он и сейчас такой — громкий, активный, но тогда, пару лет назад, по нему еще не ударил тот самый взрослый мир. Он тогда был еще наивнее. Они были друзьями. На этой мысли аль-Хайтам как-то растерянно хмыкнул, отпивая глоток. Было странно даже думать, как они были друзьями. Без приписок «ссора» и «вынужденные соседи». Но тогда, наверное, так и было. Они не пытались друг друга уколоть - ладно, они не пытались друг друга уколоть сильно - и Кавех заботился о нем. Вспоминать то время было неприятно, что-то стискивало в груди и оседало колко на диафрагме, но Хайтам за столько лет все еще не особо понимал почему. Вот и проснулся с этим странным тянущим чувством, которое не улучшало его настроение. Ощущение чего-то неправильного и так довольно давно преследовало его, а сейчас и это. Раздражает. Допив кофе, он поставил кружку в раковину. Идти в Академию все еще не хотелось. Точнее сказать, он любил Академию, как и Сумеру, и внутри сидела неумирающая жажда знаний, но на данный момент он просто запирал себя в кабинете, принимая нескончаемый поток заявок, проблем и посетителей. Но иногда монотонная работа с бумажками разгружала мозг и позволяла окунуться в легкую дымку рутины. Может, ему стоит задерживаться подольше? Тогда он и сделает больше, и меньше будет встречаться с Кавехом. Но и это решение почему-то отдавало чем-то горьким, неправильным и неприемлимым. Хайтам выдохнул сквозь зубы, зачесывая волосы. Это порядком раздражало — не понимать чувств. Поэтому он и считал людей ненадежными созданиями — эмоции и чувства слишком многогранны, имеют слишком много интерпретаций и не всегда их можно понять, осознать, и никогда — управлять. И хоть у него получалось периодически, но сейчас он вновь терял над ними контроль, добавляя себе головную боль. Такое случалось очень редко: иногда с Нахидой, порой, когда он вспоминал бабушку и ее библиотеку под стеклянным куполом, когда думал о будущем. И с Кавехом. Сейчас и тогда, несколько лет назад, когда они были в стенах Академии студентами. Раздраженно потирая переносицу, Хайтам направился к своей комнате, чтобы собраться к выходу. Накидывая на плечи свою накидку, с наушниками на плечах, он подошел к двери Кавеха. Тот собирался в Потр-Ормос, и если он хочет успеть к началу своих дорогих занятий, ему пора уже вставать. Чуть ли не ворча себе под нос о том, почему он вообще идет его будить и зачем, Хайтам удивленно уставился на пустую кровать. Она была застелена, Мехрак в поле зрения не было, некоторые книги исчезли со стола. Что ж, ему же лучше. Сглатывая ворчания и упреки, он закрыл дом, невольно замечая отсутствие львенка на тумбе, где они клали ключи.

***

С высоких витражных стекол прыгают разноцветные солнечные зайчики. То тут, то там доносятся шепот и шуршание страниц, легкий скрип стульев и лестниц о пол. Дом Даены окутан дымкой продуктивности и умиротворением. Кавех, словно яркое пятно, роза в пустыне, светится своей улыбкой. Щеки слегка подпекает. Раздражает. — Хватит носиться туда-сюда, — Хайтам бурчит, пытаясь сосредоточиться на собственной литературе. — Сядь и наконец определись со стилем, в котором мы будем работать. — Да-да я знаю, — отмахнулся Кавех, поправляя лезущую в глаза челку. — Но ты даже не представляешь, насколько это сложно. Мы же хотим, чтобы работу заметили, значит, нужно что-то необычное. Но вдруг мы возьмем что-то слишком новое? Или слишком затратное? Или что-то, что наоборот будет новым, но слишком очевидным? Или же стоит придерживаться классики? Но даже если так, то какой именно классики: ранней, поздней, или вообще перейти на что-то более современное? — Вопросы сыпались из него, будто искры фейерверка. Его это волновало всерьез, и уже этот факт немного успокаивал. Когда их впервые представили друг другу, Хайтам готов был попрощаться с проектом, думая о безалаберности своего напарника, даже учитывая, что они оба — лучшие на своих курсах. — Ты знаешь, кто будет принимать проект? — Хайтам поднял взгляд с книги, опуская ту себе на колени. Кавех ответил утвердительным мычанием, рассматривая очередные чертежи из архивов Академии. — Выбери тогда то, что понравится им. — Ответ казался очевидным, и пусть, конечно же, эта работа предлагала много путей для получения новых знаний и умений, конечной целью проекта был его успех. Без одобрения принимающей комиссии было невозможно само его исполнение. Но Кавеха это будто лично оскорбило. — Сразу видно, что ты совершенно не творческий человек, — он ухмыльнулся, складывая руки. — Если здания по нашему проекту построят, то это будет нашим вкладом в архитектуру и саму историю Сумеру. Ты думаешь, я потеряю такой шанс оставить себя в ней? Закрою глаза на собственное видение и просто ублажу интересы кого-то другого? Ну уж нет, — он упрямо нахмурился, берясь за новые чертежи. — Я очень рад за твоей энтузиазм, — Хайтам закатил глаза. О Архонты, дайте ему сил. И это еще он здесь младший, ну как же. — Но ты понимаешь, что если «ты» не понравишься, то и зданий никаких не будет? Кавех угрюмо что-то пропыхтел, отказываясь признавать чужую правоту. Он поджал губы, поправляя перо, торчащее из-под формы. — А еще, если ты продолжишь просто бездумно перебирать варианты, то мы попросту не успеем со всем остальным. Ни с расположением, ни с материалами, ни с просчетом издержек. Мы и так потратили уже неделю, а с твоей стороны, считай, ничего не изменилось. Кавех совсем приуныл под справедливыми замечаниями. Хайтам даже почти почувствовал себя виноватым за такой явный укор — он все еще был младшим — но тут лицо студента Кшахревара озарила яркая улыбка. Он крепко, но аккуратно держал в руках чертеж, быстро бегая глазами по структуре здания. Хайтам сглотнул, смотря на блеск в алых глазах, на энтузиазм и воодушевление. Кавех будто расцвел, становясь… красивее. Он чуть не поперхнулся на этой мысли, промаргиваясь, пытаясь согнать странное видение. Но Кавех оставался странно завораживающим. — Вот! — громко воскликнул он, заслуживая несколько шиков с соседнего стола, но совершенно не обращая на них внимания. Он подбежал к Хайтаму, выдергивая из его рук книгу без всякого сопротивления, наклоняясь и раскладывая перед ним чертеж. — Вот оно! Именно это я искал, конечно, я сам начерчу нужные здания, но вот — этот стиль. — Лицо Кавеха было чересчур близко, потому что он наклонялся через Хайтама к столу, водя пальцами с чернильными пятнами по бумаге, по линиям, что-то рассказывая. Аль-Хайтам не разбирался в архитектуре, он боялся шелохнуться, замерший под редким дуновением воздуха от слов, под ладонью, лежавшей на его плече, под нежным знакомым цветочным запахом садов Академии. Вскоре Кавех закончил какие-то свои объяснения, на которые с пересохшим ртом кивал Хайтам. Он отошел, наверное, желая продолжить что-то читать и искать. Счастливый, с широкой улыбкой и будто искрящимся вдохновением. Развернулся, подскакивая вновь, тыкая пальцем Хайтаму куда-то между бровей. — Ты слишком хмурый, младший, — он все еще улыбается, а Хайтаму внутри что-то приятно-неприятно стягивает. — Тебе надо чаще улыбаться.

***

Погода была прекрасной. Солнце нагревало землю и приятно ласкало щеки, повсюду раздавалось пение и чириканье птиц. Пахло молодой листвой и луговыми цветами. Кавех, как истинный ценитель эстетики, периодически останавливался посреди равнины, глубоко вдыхая. Руки оттягивали несколько книг, Мехрак забавно крутилась рядом. Он уже прошел через деревню Вимара и осталось совсем немного до самого Порта. А там уже и детишки, их искристые глаза и интерес. Это будет его четвертым занятием с ними, и он мог лишь радоваться за ребятню да завидовать их энтузиазму. Прикрывая глаза, Кавех мечтательно улыбнулся, вспоминая себя самого с такой же тягой к знаниям. Как он мог до самого закрытия Дома Даены сидеть среди книг, исписывал пергамент за пергаментом, придумывал новые конструкции. Не вся Академия прошла лишь в положительных эмоциях, он до сих пор кривился, когда вспоминал итоговый проект и экзамен по материаловедению. Всю неделю тогда сидел ночами, а профессор лишь кривилась. Воспоминания про Академию навели его на мысли о профессоре Фарузан. Она давно просила зайти его к ней, посоветоваться насчет каких-то очередных механизмов, найденных недавно в пустыне. И что она только забыла на Хараватате? Надо ей снова посоветовать перейти в другой даршан, хитро потер ладони Кавех, чтобы одному «гению» неповадно стало. Фарузан была потрясающим специалистом, Кавех ей искренне восхищался, но она зачастую могла зациклиться на какой-то идее или даже человеке, и тогда становилась практически невыносимой. Нельзя, конечно, так говорить о Профессоре, с которым он завершил не один совместный проект, но Кавех после некоторых встреч с ней приходил, словно выжатый персик зайтун — такой же скрюченный и неприветливый. Таких людей вообще было много в Академии: преданных своему делу и науке, но зачастую с трудностью в общении, будь то просто одержимость чем-то или же нелюбовь к людям в целом. Кавех зачесал волосы назад, убирая с глаз и смотря на солнце, о чем тут же пожалел. Последствия долгой ночи и пары бутылок вина разливались по его телу усталостью и периодической тошнотой. Свежий воздух помогал, как и минимальная активность, и он просто надеялся, что к моменту самого урока с детьми станет полегче. Надо будет зайти на обратном пути к Тигнари за чем-нибудь тонизирующим. Они давненько не виделись, а у лесного стража, кажется, все пошло в гору с Сайно, и он жаждал подробностей. Еще Тигнари думал о том, чтобы взять постоянную небольшую ставку в Академии, помогая с повышенной нагрузкой другим преподавателям. Их все еще было мало, а его друга уже знали как отличного и интересного лектора, к которому на занятия ходили далеко не только студенты Амурты. Плюс он бы чаще наведывался с консультациями в Бимарстан, и Дом Даэны как под рукой, а с его тягой к изучению всевозможной растительности и озеленению пострадавших от увядания территорий, это будет очередным плюсом. Главной проблемой выступало то, что покидать свой дом — и пост лесного стража — он не хотел. Живот немного укололо, и Кавех отвлекся от мыслей о друге. Боль прошла почти сразу же, оставляя после себя неприятное чувство пустоты. Кажется, он обещал себе, что поест, но из-за тошноты (от усталости или похмелья, он не знает), есть совершенно не хотелось. Да и времени сегодня утром у него не было на это. Когда он в семь утра почти свалился с кровати, поспав четыре часа, то прежде, чем его заполнит чувство стыда, он быстро переоделся, умылся и, захватив нужные материалы, вылетел из дома. Все это он делал с максимальной тишиной. Будить Хайтама не хотелось по нескольким причинам, и все как одна были не самые приятные. Во-первых, именно он был виноват в том, что Мудрецу осталось мало часов спать. И это при том, что Кавех прекрасно видел, насколько тот истощенный приходит домой. Аль-Хайтам не любил показывать свою усталость, чтобы не казаться неспособным на свои обязанности, превращая себя в хорошо настроенный механизм. Он ненавидел совершать ошибки и когда на них ему указывали, а быть неспособным выполнить то, на что сам согласился — по его мнению ошибка. Кавех категорически не согласен с этим, и когда-то он бы попытался высказать свое недовольство — высказывал, когда еще был на каких-то два сантиметра выше — но сейчас разумным казалось просто дать Хайтаму отдохнуть. В груди неприятно сжимало волнение за чужое здоровье, когда Хайтам сидел за книгой с расфокусированным взглядом или за весь вечер вообще не брал никакой талмуд «для расслабления». Каждый раз себя Кавех останавливал от чересчур, несвойственных им, заботливых расспросов, когда Хайтам сразу после ужина уходил в свою комнату спать. С ровной спиной, расправленными плечами, твердой походкой и жутко уставшим взглядом, поджатыми губами и крепко сжатыми ладонями. Во-вторых, Кавех чувствовал себя просто невыносимо из-за того, что наговорил под луной. Он глубоко, вздохнул, пиная какой-то камешек. Какие легенды, какие сказки, почему он вообще остался там? Обещал же, что пойдет сразу же домой. Но пристань и Сумеру за ней были такими красивыми, что у него перехватило дух. Эта картина настолько сильно отличалась от мельтешащего перед глазами кошмара, была настолько освежающей и вселяющей что-то светлое, что Кавех не смог отказаться от любования ею. И, когда пришел Хайтам, он сначала было горько подумал, что его сейчас потащат домой, но потом… Потом было просто тепло. Сердце щемило — воспоминания о детстве, мягкая ностальгия — и на глаза наворачивались слезы. Они быстро исчезли под прикосновением, которое до сих пор ощущалось на спине, и одновременно с тем — казалось пьяной выдумкой. Как и слова чужие над головой по дороге домой, и стук чужого сердца. На этом моменте, когда из ушей уже чуть пар не валил, Кавех умудрился споткнуться об какой-то корень. О чем он вообще думает! Отряхивая колени от дорожной пыли, он посмотрел на небо, солнце все еще только поднималось. Выругиваясь себе под нос, он собрал все книги, выпавшие из сумки, и, заставляя себя выкинуть все посторонние мысли из головы, направился дальше. Порт уже показывался издалека своими конструкциями. У Кавеха до сих пор где-то лежат аккуратно сложенные черновики этого проекта. Каждый раз как он посещал это место, он осознавал, что все, что он делает, не зря. Последнее время настроение было совсем не позитивным, и небольшая легкость на сердце, когда он услышал шум, присущий Ормосу, совсем не мешала. На самом деле, этот его проект — реконструкция Порта-Ормоса вместе с другими выдающимися архитекторами — был по его мнению самым успешным. Конечно, Алькасар-сарай воплощал в себе его потенциал, его настоящие способности и, как любят говорить посетители дворца, его гений, но из-за истории его создания и отголосков, что преследуют Кавеха и по сегодняшний день, он не может возвысить дворец над остальными своими проектами. Когда он ступает в Порт, окруженный голосами детей, корабельным шумом, возгласами торговцев с других наций и соленым воздухом, дышать становится легче. Когда же он хоть издалека видит дворец, в груди расцветает гордость, успех, и одновременно с этим в желудке оседает тяжелая скорбь. Кавех поджал губы, кивая кому-то знакомому уже на подходе к месту, где встретится с детьми. Было обидно, что как только он вспоминал свое творение на корне языка проступала горечь сожалений и долгов. Пальцы крепко сжали лямку сумки. Он должен поскорее найти способ разобраться с долгами. Сдать проект. Взять новые, найти еще способы заработать. Но какие? Что он вообще сможет? Его жизнь — творчество и архитектура. Иногда уроки, но сможет ли он пойти против себя и опуститься до того, чтобы взять деньги с родителей детей? Кавех помотал головой, раскладывая книги на столе. Нет. Он окинул взглядом помещение, выкидывая из головы лишние мысли. Несколько небольших парт для детей, доска, большие окна. Когда несколько недель назад он решился заняться преподавательством, было только около шести ребят и скамейки во дворе. Но уже ко второму занятию, привязавшись к большим сверкающим глазам и наивным вопросам, Кавех воспользовался парочкой связей, оставшихся как после Академии, так и после проекта реконструкции. Его, как одного из важнейших участников, считали почти местным героем. Поэтому, услышав еще и довольно благородные цели, предоставили вот это свободное помещение на время уроков. Они-то проходили всего раз в неделю и уже после всех занятий, а потому никому и не мешали. Кавех сел на стул, откидываясь назад и вздыхая, а после уложил локти на парту, а на них — голову. Хотелось есть, но все еще присутствовала тошнота. Как только мышцы расслабились после долгой пешей прогулки (сколько он шел? Пять часов или больше?) усталость волной накатила, оседая в тяжелых конечностях. До самого урока еще минут тридцать. Из последних сил вырывая себя из усталой дремы, Кавех решил пробежаться еще раз по плану занятия. На прошлом он даже задал небольшое домашнее задание, интересно, как же дети справились. За чтением сначала собственных заметок, а после и одной из книг, время пролетело незаметно, и вот дверь открылась, тишина внутри была расколота звонкими голосами, дрожащими от возбуждения. — Профессор Кавех! Здравствуйте! — небольшой радостный хор, пока дети рассаживались по местам. В отличии от самого первого раза, сейчас в комнатке сидело пятнадцать детей разных возрастов: от десяти и до четырнадцати лет. Это немного усложняло задачу по подбору материала, так как у них были разные классы в школе, но в итоге Кавех понял, что это не особо труднее — особенно если говорить про конкретно его специальность, в которой уровень знаний был одинаково никакой. В какой-то момент, когда изначальное количество увеличилось вдвое, он заволновался, что будет, если в конце концов он соберет неофициальную бесплатную школу. Но потом, когда приходили новые, но и уходили некоторые старые ученики, он понял, что далеко не всем нравится учиться сверх обязательной программы. Те, кто сидели сейчас у него, желали учиться и были мотивированы поступить в Академию. Поэтому, так как о его преподавании здесь уже знали все в Порту, он был уверен, что намного больше детей и не прибавится. Смотря, как они достают письменные принадлежности и свитки с домашним заданием, Кавех улыбнулся, опираясь подбородком на ладонь. Дети о чем-то тихо переговаривались, пока готовились, смотрели в чужие работы, сравнивая, и это так умиляло его, что улыбка становилась только шире. Через пару минут настало время урока, и они все сидели по местам, смотря на него с любопытством и ожиданием. — Итак, всем добрый день. — Кавех улыбнулся, вставая и становясь около доски, которая совсем скоро ему понадобится. — Все сделали домашнее задание? — Кивки. — Были вопросы? — Все замотали головой. Ну конечно, усмехнулся про себя Кавех. Это поведение не меняется за всю жизнь, и уже даже почти ученые на третьем курсе Академии, когда им минимум лет двадцать, продолжают упорно отрицать возникшие трудности. — Хорошо, помните, если что-то непонятно, то сразу спрашивайте. А теперь, раз все выполнили то, что я просил, мы возьмем это за основу… Следующие два часа прошли в скрежетаниях перьев о бумагу, в размеренном ритме его речи, изредка прерываемой сомнениями и вопросами от его маленьких студентов. Пальцы постоянно были в меле, расписывая схемы для запоминания, строя основные конструкции и указывая на важные моменты. Все сто двадцать минут он ни разу не присел: ходил по классу от одного к другому, подскакивая к доске и объясняя непонятные моменты, раздавал книги. Да и не мог он сидеть, настолько взбудораженный перспективой поделиться своими знаниями. К концу занятия дети выглядели уставшими, но они не прекращали своих попыток понять материал, что-то уточнить, не мешали ему. Это очень льстило и порой удивляло Кавеха, особенно на самых первых занятиях, после небольшого опыта преподавания в Академии со взрослыми людьми. Казалось бы, раз люди повзрослели, то должны были знать, что такое уважение и дисциплина, и ладно те, кто перебивал его лекции, чтобы уточнить что-то или проконсультироваться, так некоторые же просто считали себя поумнее профессоров. Надо будет спросить у Тигнари, что бы он сделал в такой ситуации. По окончанию занятия он раздал книги, которые принес, детям, советуя их почитать и отметить сложные моменты. Это не только увеличит их знания, но и научит работать с книгами, что жизненно необходимо в Академии. Когда большинство ребят ушли, желая ему хорошей недели впереди и благодаря за занятия, одна девочка осталась. Алие было одиннадцать, она задавала много вопросов и всегда пыталась аккуратно чертить все задания, пусть и с математикой у нее зачастую были проблемы из-за невнимательности. Сегодня она была немного грустной, более тихой, но не отставала от него ни на секунду. Кавех не знал, зачем она осталась, но, чтобы не смущать ее, он принялся собирать свои вещи. Назад будет идти полегче, раз он много чего раздал детям. Он кинул взгляд в окно: солнце скоро будет садиться. Если он хочет добраться до Тигнари до глубокой ночи, то ему стоит отправляться не позже чем через час. Проскользнула мысль, что стоило бы предупредить Хайтама, что его не будет, но внезапно разыгравшееся раздражение на него подсказало, что раз тот такой умный, то и сам догадается. На вопрос «как?» в своей голове он ответить не успел. — Профессор Кавех? — Он резко повернул голову к девочке, что стояла немного неловко рядом с его столом. — Что случилось, Алия? — Спросил он мягко, укладывая перья в карман сумки и поднимая Мехрак на стол, чтобы легче было отправиться. Она сразу же сверкнула полумесяцами и улыбкой. Девочка же продолжала молчать. — Что-то насчет занятий? — Нет. То есть да, эм, ну… — Несвойственным для себя образом, она смотрела на ноги, не решаясь. — Вы… Вы долго будете нас учить? — Конечно, — Кавех нахмурился, не понимая, когда он мог дать повод думать иначе. — Просто я очень хочу в Академию, — она опустила голову еще ниже, понижая громкость голоса. — И мне очень нравится учиться у Вас, — на этом моменте Кавех чуть не расплакался от ощущения того, что он нужен. — Но многие говорят, что Вам скоро надоест приходить сюда из Сумеру и Вам нет никакой выгоды учить нас, что Вам никто не платит, а потому Вы скоро уйдете. — Алия поджала губы, смотря на него сверкающими от слез глазами. — Нам вернули деньги с прошлых курсов, но не все, и… и мама с папой не говорят об этом мне с братом, но я не смогу заплатить за другие курсы, и… — Сердце Кавеха сжалось под этим пронзительным взглядом девочки, которая замолчала, не находя слов. Он знает. Он слишком хорошо понимает это чувство. Именно об этом он думает каждый раз, когда его спрашивают, почему он взвалил на себя такую ношу. Потому что он знает. — Не волнуйся, Алия, — он нежно погладил ее по черным волосам, мягко улыбаясь. — Я не уйду. Я знаю, что многие не понимают, зачем я это делаю. Но я сам захотел этого, сам предложил. Мне нравится вас учить, — девочка вытерла слезы. — С нетерпением буду ждать момента, когда мы встретимся в Доме Даены. — Он улыбнулся еще шире, складывая руки на груди. — Но только не иди на Хараватат, там скука смертная, одни тексты да сплошные морфологические загадки, — он высунул язык, показывая насколько сильно ценит этот даршан, прося мысленное прощение перед Фарузан. Алия весело хмыкнула, полностью вытирая слезы и выглядя уже не такой обреченной. Кавех расслабился, начиная вытирать доску, и сказал уже более тихо, но уверенно. — Шучу, выберешь любой даршан, какой захочешь. И я обязательно доведу свои курсы до конца. — Правда? — В ее голосе было столько надежды, столько подавляемой радости. Кавех развернулся, смотря ей в глаза и уверенно кивая. — Обещаю. А теперь беги домой, пока родители не начали тебя искать. И обязательно прочитай книгу, потом расскажешь, что было самым сложным и самым интересным.

***

Когда он подходил к деревне лесных стражей, уже вовсю сверкали и трещали сверчки. Солнце уже зашло, но теплое марево еще виднелось на западе. Звезды блекло появлялись одна за другой. Кавех обожал приходить к Тигнари поздно вечером: все походило на фантазию с ночным небом в отражении, лотосами под ногами и фонариками, висящими над навесными проходами. Главное, чтобы его друг не сильно испугался и вообще был дома. Кавех осторожно поднимался на уровень домов лесных стражей, останавливаясь сверху передохнуть. Выносливость его в последнее время никуда не годится. Мехрак что-то весело булькала рядом, наверное, подбадривая. Было где-то часов десять вечера, никого снаружи не было, кроме двух-трех патрулирующих, которые сразу узнали Кавеха и кивнули ему издалека. Он был не то чтобы очень частым гостем, просто в основном приходил внезапно, вот и привыкли они к такому. Когда он дошел до дома самого Тигнари то вздохнул пару раз, выравнивая дыхание, и постарался выглядеть не таким уставшим, каким себя чувствовал последнюю неделю. Он зашел, открывая дверь сам, потому что на стук ему не ответили, Тигнари сидел за своим столом, что-то сосредоточенно изучая в книгах и каких-то листьях. Пушистый хвост дергался иногда из стороны в сторону. — Тигнари?.. Уши сразу вздернулись, и их обладатель подпрыгнул на месте, ударяясь коленом о стол. Он нервно обернулся, сжимая губы и сверля Кавеха гневным взглядом, на что тот извиняюще улыбнулся и махнул рукой. — Кавех, — прошипел лис, раздраженно махая хвостом. — Тебя стучаться что ли не учили? — Я стучал, — в сдающемся жесте поднял руки, проходя дальше в дом и закрывая за собой дверь. — Ты мне не ответил, вот я и подумал, что могу войти. Тигнари скептически поднял бровь, быстро успокаиваясь и даже радуясь появлению друга. Они виделись стабильно раз в неделю-полторы, но как-то это было вскользь. Он закрыл книги с закладками, складывая их аккуратно на краю рабочего стола, спрятал все образцы в положенное им место, и наконец обернулся к Кавеху. — Ты, я так понимаю, останешься на ночь? — Ага, — не наблюдая никакого возражения в зеленых глазах, архитектор выдохнул последнюю нервозность и махнул головой в сторону кухни, получая в ответ кивок. Когда они сидели за столом с ароматным чаем по какому-то очередному рецепту Тигнари — главное, чтобы было вкусно — и тарелкой печенья (Откуда оно у тебя? Ты же не покупаешь такое. — Сайно притащил, задобрить хотел. — И как? — Задобрил), лис окинул его сканирующим взглядом врача. — Кавех, тебе надо больше отдыхать, — Тигнари вздохнул, отламывая кусочек печенья, но не кладя его в рот. Так поздно сладкое есть не особо хотелось. А вид его друга вызывал некоторые беспокойства. Кавех хоть и старался сидеть, расправив плечи, с яркими искрами в глазах, в конце концов горбился. У него всегда были синяки под глазами, всегда был какой-то отпечаток усталости — это все неправильный режим сна — но никогда это не казалось таким… сильным. — Ты выглядишь уставшим больше, чем обычно. — Я просто сегодня мало спал, — он махнул головой, говоря, что это не важно совсем. Подумал пару мгновений, смотря в чужие волнующиеся глаза. — И ел маловато. — По пути обратно он заскочил купить две булочки с мясом. — А так все как обычно. — Ты так скоро не выдержишь совсем, — вздохнул лис, поджимая губы. Он хотел было надавить, расспросить и про сон, и про еду, и про тоску в глазах Кавеха, но тот взрослый уже, сам расскажет если надо будет. Они еще в Академии часто ссорились из-за жертвенности Кавеха и чрезмерной опеки Тигнари. Потому что первый, по ощущению, готов был иногда орган какой-нибудь свой отдать другому, а второй слишком сильно волновался и оберегал здоровье близких ему людей. Вот они и условились, что Кавех не скрывает, а Тигнари не пытает. Пока что схема работала, и как бы ему не хотелось узнать, что лежит за этой усталостью и периодической секундной отрешенностью, он подождет. — Ты как тут вообще оказался? — Мне нельзя что ли друга навестить? — Вздернулся Кавех, на что ему ответили знающей усмешкой. — Ходил в Порт-Ормос к детям. — Точно, — вспомнил Тигнари. — Тебе так нравится учить их? — Мгм, — произнес друг, отпивая из кружки и кусая печенье. — Они хотят учиться. — Он вспомнил Алию с глазами на мокром месте. — И я не могу их подвести. А что? Ты решил все-таки стать профессором? Тигнари отвел взгляд. Он не знал. Настолько частые визиты в Сумеру, да и само звание профессора открывали многие двери — не то чтобы они были закрыты ранее — но больше вещей становились удобными. Возникал вопрос с текущими исследованиями в Гандхарве, как и с обязанностями лесного стража. — Не знаю, — он пожал плечами, смотря в чай. — Мне нравится жить здесь, быть лесным стражем. Здесь все мои исследования, — Кавех понимающе закивал, даже несмотря на относительную мобильность его собственной работы. — А еще Коллеи. Она уже очень хорошо справляется самостоятельно, но я все еще не хочу оставлять ее одну на три-четыре дня в неделю. С другой стороны, это Академия. — Тигнари поставил локоть на стол, подпирая рукой голову. — Я давно хотел попробовать себя в качестве штатного лектора, а не приглашенного. — К тебе все будут ходить, это я знаю точно. — Попытался поддержать друга Кавех, съедая еще одно печенье. Надо потом спросить у Сайно, где он их нашел. — Наверное, — Тигнари снова замолчал. — Мы чаще сможем видеться. — Мне Сайно всегда об этом же говорит, — тихо рассмеялся лис, дергая ушами. — Он очень пытается показать, что примет любое мое решение, но слишком уж сильно загораются его глаза, когда я склоняюсь в сторону, скажем так, Сумеру. — Как у вас с Сайно, кстати? — Глаза загорелись при упоминании новых подробностей отношений друзей. От генерала мало чего добьешься, а вот Тигнари — совсем другое дело. — Все как обычно, — с напускным спокойствием ответил благоразумный лесной страж, но под пристальным алым взглядом сдался. — Вот печенье принес, недавно сервиз новый купил, потому что старый разбил по неосторожности. О Коллеи заботится. — Вы что, пожениться успели, пока мы не виделись?! — Да что сразу жениться, — вспыхнул Тигнари, игнорируя наигранное удивление друга. — Это, Кавех, называется здоровые отношения. Мир, порядок, спокойствие и забота. — Хорошо, родной, как скажешь, — ухмыльнулся архитектор, отпивая еще чай. Тигнари подумал пару мгновений прежде, чем с припекшими скулами выдать: — Говорит, что я могу жить у него, пока буду работать в Академии. — Кавех аж засиял от такой новости. — Наконец-то! Вы же уже год встречаетесь, я думал не доживу до момента, когда вы съедетесь. — Тигнари сопровождал это все скептическим взглядом, ухмыляясь. — Да что ты. — Он придвинулся поближе через стол, наклоняя голову. Хотелось назло сменить тему, да и у него с Сайно и вправду все размеренно, не то что аттракционы этих двоих. — А что у вас? — У кого у нас? — Недоумевающе спросил Кавех, не совсем понимая. — У тебя и твоего соседа. Аль-Хайтама. — Я думал, у тебя тут действует запрет на его имя. — Вскинул бровь архитектор, скрещивая руки на груди. Он-то даже обрадовался, когда вспомнил это на подходе к Тигнари. Думать о Хайтаме в последнее время было тяжело. Разные эмоции — раздражение, ностальгия, радость, грусть, забота, смущение, стыд и многие другие — смешивались и оседали грузом где-то на диафрагме. — Ну, обычно ты жалуешься на него все время, пока мы вместе, а тут ни слова ни сказал за весь вечер. — Лис хитро прищурился. — Ты его закопал где-то что ли? — Хотелось бы, — буркнул в ответ Кавех. — Живой сидит или книжку читает, или в Академии опять рвет какие-то бумажки свои, приходит потом уставший и раздраженный. Никак у нас с ним. Все как было: ссоры на пустом месте и его полнейшее неуважение ко мне, — к концу почти что заученной фразы его голос все больше затихал. В груди что-то сжалось больно, поднялась странная обида. На кого? И за что? — Ты поэтому сбежал сюда? — На начавшиеся было возмущения с противоположной стороны стола, Тигнари просто пожал плечами. — Ты всегда приходишь ко мне после каких-то ссор крупных с ним, или когда не можешь его видеть. Потому и сказал, чтобы ты его имя не упоминал — а то распаляешься еще больше. — Кавех похлопал ртом пару секунд, а после поднял ногу, приобнимая и кладя голову на колено. — Да нет, не ссорились мы, — Они же не ссорились? Вдруг он сказал что-то по-пьяни и не вспомнит? Последнее четкое воспоминание: Хайтам поднимает его с холодной брусчатки на руки. Шея и щеки слегка зарделись. — Я просто, кхм, я же в Порту был, поздно закончил, а сюда поближе будет. Не заваливаться же мне в дом в двенадцать, да и с тобой давно не виделись. Но как бы он не хотел что-то скрыть от лучшего друга, тот видел самое главное. — Ты покраснел. — Взгляд Тигнари опасно сверкнул. — Не уверен, что не ссорились, или совершенно другая причина? — Его глаза вдруг стали широкими. — Вы что… — Нет! Архонты, о чем ты думаешь, вообще! — на ухмылку друга Кавех яростно замотал головой. У этой сладкой парочки почему-то всегда были мысли о том, что между Кавехом и Хайтамом что-то есть. Но это было абсолютной неправдой. Как вообще у него может быть что-то с аль-Хайтамом? — Я выпил вчера, не смотри на меня так, и долго не приходил домой. Вот он и пошел искать меня к таверне. А до этого, утром еще, мы… высказали свое мнение насчет этого, — Тигнари совершенно не выглядел удивленным, теперь просто наблюдая за другом. — и сошлись, что ни ему, ни мне такого не надо. — Кавех закусил губу, думая, как правильно сказать то, что творилось у него в голове. — Не знаю, ляпнул ли я ему что-нибудь по-пьяни. Вот я утром и… сбежал. В Порт-Ормос. Тигнари сначала задумчиво мешал чай новой сверкающей ложкой, потом размышлял над словами Кавеха, признавая, что ситуация, в целом, обычная. Но вдруг до него кое-что дошло. — Кавех, подожди, — тот поднял глаза со стола, и встретился взглядом с ошеломленным другом, нахмурился. — Ты когда решил ко мне прийти? — Сегодня утром, пока шел в Порт. — Ночью ты долго не приходил домой и аль-Хайтам тебя искать пошел? — Ну да, — неуверенно как-то кивнул Кавех. — Почему? — Не знаю. Может, он заснуть не мог, пока не был уверен, что я не разбужу его среди ночи. Может… — волновался. Но это казалось чем-то невозможным как несбыточная мечта. Хотя, он же вот все еще пытался заботиться о соседе как мог. — Кавех, он волновался за тебя, — его друг выглядел каким-то совершенно недоумевающим. — Ты же пьяный делся куда-то. Но суть не в этом. То есть, ты долго не появлялся ночью, он пошел искать, а сегодня ты остаешься у меня. И ты сбежал, не сказав не слова? — Да, Тигнари, хватит повторять одно и то же, — кажется, его друг решил стать уж чересчур дотошным в этом допросе. — Кавех, ты идиот! — Тигнари не обратил никакого внимания на возглас «Чего?!», вставая с места и начиная быстрыми шагами мерять комнату. — Он же понятия не имеет, где ты! Какие бы отношения между вами не были, с его точки зрения ты просто взял и пропал! — Но… эм, он… догадается? Я ни разу не ночевал в Порту, и Гандхарва, считай, по пути, и… — Неужели он даже уйти просто не может нормально? Почему от него одни проблемы? Он не хотел тревожить Хайтама из-за маленького количества сна, но что если он снова станет причиной его проблем? И ведь и правда, он бы с ума сошел не явись Хайтам домой, при этом не оставив ни одной записки. С другой стороны, они совершенно чужие люди — иглами по сердцу — и ни его, ни Хайтама не должны заботить какие-то личные дела другого. — Кавех… Кавех, я тут, — Тигнари пощелкал пальцами перед другом, пытаясь вывести его из ступора. Это беспокоило сильнее какой-то легкой усталости в глазах. Особенно сейчас он выглядел истощенным, когда широкими глазами смотрел на лиса, приходя в себя. — Все в порядке, я просто… задумался, — слабая отговорка, но на сильнее он способен не был. Ему обязательно стоило что-то испортить. — Я думаю, ты прав, — мягко произнес Тигнари, переключаясь на режим общения с расстроенным Кавехом. — Хайтам не глупый, Великий Мудрец все-таки. — Он закатил глаза, подавая руку другу и поднимая его сразу в свои объятья. Кавех тотчас обнял его в ответ, зарываясь носом в чужую шею, наслаждаясь актом тактильности. Тигнари не часто такое позволял, но знал, что в отличии от него, лучший друг — человек очень тактильный. — Уже поздно, пойдем спать. Завтра встанем пораньше, я соберу тебе и ему травяной сбор, и пойдешь домой. Может, Сайно встретишь. — Он приходит к тебе завтра? — Зацепился за смену темы Кавех, чтобы немного успокоиться перед сном. — Ко мне — не знаю, он вроде в очередной раз собирался в Академию. Они еще о чем-то тихо переговаривались, о чем-то буднем, рутинном, что успокаивает душу. Перед самым сном, шепотом в темноте, где, кажется, они сами нараспашку лежат, звучали признания. — Тебе стоит принять предложение Академии. — После небольшой паузы. — и Сайно. — Чтобы чаще видеться? — С улыбкой. — Да, мы с ним по тебе скучаем, — тихий смех и ответ «я тоже». — Ко мне сегодня ученица подошла и попросила и дальше преподавать у них. — Широкая улыбка. — Видеть их рост из раза в раз — что-то невообразимое. — Пойдем со мной в Академию. Там людей мало, тебя с радостью возьмут. — Хм, там одни гении, — легкое кривляние и смех шепотом. Умиротворение, тепло и тишина с шорохом листьев за окном.