Острота

Зайдя в лабораторию, Сюэ Мэн застывает на пороге. Что-то в помещении кажется неправильным, начиная с необычного запаха и заканчивая видом профессора. Чу-лаоши выглядит холодным и отстраненным, но черты лица словно заострились, губы покраснели, а в глазах появился странный блеск. Затем приходит внезапная догадка — это первый раз, когда Чу Ваньнин распустил волосы. Да, все дело в новом образе профессора. — О чем ты хотел со мной поговорить? Мо Жань прислушивается к приближающимся шагам и шелесту бумаги, тихо выдыхает, радуясь, что брат не заметил его ног под столом. — Я не понял некоторые моменты. Вот тут и на следующей странице. В груди закипает раздражение. Мало того, что этот павлин пришел не вовремя, так еще словно специально искал встречи с Ваньнином. Его Ваньнином. Он старается успокоиться, убеждая себя, что праведник Сюэ Мэн никогда бы не пошел на подобное. Чу Ваньнин объясняет материал, терпеливо отвечая на вопросы. Говорит, пока у Мо Жаня затекают колени, а упирающийся в штаны член причиняет боль. Хочется проверить, действительно ли у Ваньнина настолько железная выдержка. Мо Жань ведет ладонями по стройным ногам, едва касаясь. Голос не меняется, позволяя подняться выше, усилив нажим. И вот оно, в самом конце фразы раздается глубокий вздох и Ваньнин замолкает, ерзает, стараясь отодвинуться от теплых прикосновений, интересуется: — На чем я остановился? — На проекции. — Ах да. Возвращается к объяснениям, поставив одну ногу на колено Мо Жаня. Надавливает, отталкивая и намекая прекратить. Мо Жань облизывает пересохшие губы, сдвигается, чтобы стопа давила на возбужденный член. Медленно разувает Ваньнина, с восторгом смотрит на аккуратную ногу, с изящными пальцами, со светло-розовыми ногтями, напоминающими лепестки яблони. Стопа легко помещается в ладонях, и Мо Жань держит ее, как драгоценность, слегка массирует, оглаживая каждую выпирающую косточку. Ваньнин замолкает, раздраженно барабанит пальцами по столу. — На этом все? — Думаю, да, остальное понятно. Однако Сюэ Мэн не уходит. Продолжает сбивчиво благодарить, говорит, как всей группе повезло с преподавателем, затем надолго замолкает, собираясь с мыслями. Мо Жань практически забывает о его присутствии, увлеченно изучает каждую точку на теле своего соулмейта, разминает напряженные мышцы, надеясь услышать судорожный вздох. Тишина рушится от неуверенной фразы: — Есть еще одно дело, о котором я хотел поговорить. Вы друг отца и раньше были моим репетитором, поэтому я хотел бы узнать… Ревность царапает внутренности. Значит эти двое настолько хорошо ладят. Сюэ Мэн глухо произносит: — Вам не кажется, что Мо Жань… он немного странный? В ответ раздается отстраненное: — Что-то случилось? Мо Жань сжимает пальцы, чтобы на светлой коже остались синяки. Ничего не случилось, просто мы — гребанные родственные души, но для тебя это, видимо, ничего не значит. — Вы ничего не почувствовали? — каждое слово дается Сюэ Мэну с трудом. — Такое чувство, что он, кажется… эм… слишком рьяно старается снискать ваше расположение. Не решается сказать «ухаживает за вами», но смотрит на контейнер с лапшой с тревогой и смущением. Ваньнин аккуратно закрывает его, придвигает к своему студенту: — Кстати, верни брату. Я из него не ел. Сюэ Мэн облегченно выдыхает, в голосе слышится улыбка: — Это прекрасно. Этот… Он такой легкомысленный. Знаете, а я уже подумал, что он, что вы… Это оказывается последней каплей для Мо Жаня. Легкомысленный, значит, без шансов на отношения с кем-то вроде чистого и незапятнанного Ваньнина. Перед глазами проносятся месяцы, проведенные на улице, и годы в детдоме. Все беспорядочные половые связи, хотя сейчас уже невозможно вспомнить имена и лица. Сюэ Мэн прав, Мо Жань действительно недостойный и грязный, бездомный пес, готовый отдать свое сердце любому за крупицу тепла. Он горько улыбается, осторожно расстёгивает ремень Ваньнина, стягивает его штаны вместе с трусами, придвигается, прикусывает нежную кожу бедра, оставляя легкие отметины. На плечо ложится рука с подрагивающими пальцами, отталкивая. Жалкая попытка, вынуждающая только устроиться удобнее. — Профессор, вы меня слушаете? Помедлив, Чу Ваньнин отвечает: — Д-да… Мо Жань слегка касается губами совсем близко к сосредоточению возбуждения и резко ведет языком по всей длине, пробуя необычный вкус. Облизывается. Неплохо. Он никогда раньше не делал минет. Подобные инициативы всегда исходили от его любовников и любовниц. Приходится ориентироваться на воспоминания. Стараться не задеть зубами и использовать больше языка, дышать медленно, расслабить горло, насаживаясь. Теплая наполненность невозможно приятна, Мо Жань чуть не изливается от мысли, что золотцу на самом деле нравится происходящее. Хочется посмотреть, как Чу Ваньнин сопротивляется своему желанию, несмотря на удовольствие тела. Глаза феникса наверняка покраснели, тонкие губы искусаны, но с них не слетает ни звука. Посмотреть возможности нет, остается продолжать двигаться, слизывая выступающие капли предэкулята, стараясь быть как можно тише. — Учитель, у вас температура? — Нет, все хорошо. Мо Жань старательно двигает головой. Думает, что брату не стоит сомневаться — Ваньнину хорошо как никогда. — Точно? Вы покраснели. Спустя несколько секунд раздается тихое: — Жара нет. Неужели Сюэ Мэн перегнулся через стол, чтобы коснуться лба Ваньнина, проверяя температуру? Мо Жань представляет напряжение профессора, вынуждено принимающего ласки, пока над ним маячит обеспокоенное лицо Сюэ Мэна. Должно быть, он чувствует, как острое удовольствие смешивается со стыдом. Мо Жань насаживается глубже, ерзает, хочет приласкать себя, но он слишком сосредоточен на золотце. Сюэ Мэн продолжает говорить о важности здоровья, уговаривает если не сходить в больницу, то хотя бы зайти в гости, чтобы мадам Ван могла его осмотреть. Ваньнин кивает, соглашаясь на подобное предложение. Раньше он бы отчитал студента за нарушение субординации. Сейчас слишком много сил уходит на сдерживание стонов, от ощущения тесноты и жара тугого горла. Он сам не понимает, как пообещал Сюэ Мэну зайти на неделе к его родителям. Это действует на заботливого юношу и он вежливо прощается. Уходит, унося с собой конспект и смутные подозрения. Когда закрывается дверь, Чу Ваньнин отодвигает стул, вскакивает. Мо Жань смотрит блестящими голодными глазами, медленно проводит языком по губам, хрипло спрашивает: — Что-то не так? — Вылезай. Мо Жань послушно выбирается из-под стола, только чтобы снова поймать профессора в кольцо рук и сесть на стул, усадив к себе на колени. Ваньнин хватает его за волосы, заставляя запрокинуть голову. Дает пощечину, легкую, но ощутимую. Придвинувшись совсем близко к лицу спрашивает: — Совсем стыд потерял? Получает в ответ сбивчивое дыхание и затуманенный похотью взгляд. Мо Жань прижимается к его губам, целуя глубоко и влажно. Обманчиво медленно, растягивая удовольствие, при этом быстро двигая рукой, заставляя теряться в эмоциях и ощущениях. Ваньнин не выдерживает первым. С тихим всхлипом выгибается в руках, изливаясь. Утыкается в шею, вдыхая терпкий мужской запах. Загнанно дышит, приходя в себя. Большие руки водят по спине, вырисовывая узоры. Хочется откинуться назад, чтобы чувствовать ярче, больше. Но дверь все еще не заперта, а Ваньнин все еще не привык к неожиданной чувствительности своего тела. Кожа горит и покалывает, словно он десятки лет был на морозе, а затем его втянули в теплое помещение. Мо Жань не торопит, ласково гладит, бормочет всякие глупости, уткнувшись в макушку. Про будущее в загородном доме, про то, как Ваньнину понравится их кот и собака. Ваньнин прикрывает глаза, позволяет себе поверить всего на секунду, затем тихо и твердо произносит: — Вон. Ждет, что его сейчас отшвырнут на пол, ждет обиды Мо Жаня, его ярости и громкий хлопок двери лаборатории. Хлопок необходим, чтобы последние иллюзии разрушились. Но Мо Жань только смущенно улыбается, обхватывает бедра и притягивает к себе. Шепчет: — Я не могу пойти вот так. Его возбуждение недвусмысленно упирается между ног Ваньнина. Он слегка толкается, ловя судорожный всхлип: — Как… Как тебе помочь? Мо Жань целует свое золотце в макушку. — Просто посиди так немного. Требуется не так много времени, чтобы прижимающие к себе руки стали ощущаться как что-то привычное. Ваньнин расслабляется, растекается в объятиях. Даже если это самообман, давно ему не было так спокойно.