Сонник

      На улице уже была глубокая ночь, но шторы все равно плотно закрывали окна, помещение освещала лишь одинокая свечка, мерцая и роняя тени на стены кабинета. Полумрак комнаты и общий бардак из разбросанных свитков, книг и смятых листков бумаги для черчения создавали давящую обстановку, но на данный момент это не беспокоило мужчину, что с босыми ногами усевшись на стуле прижав колени к груди, смотрел потухшим взглядом на лист беспорядочно исчерченный карандашом и где-то уже потертый от ластика.       Пшеничные волосы небрежно собраны в что-то похожее на пучок, некоторые наглые пряди держали заколки, синяки под глазами говорили уже не о первой бессонной ночи, так же, как и поток воска выливающийся с блюдца на стол.       — Это еще долго будет продолжаться? — аль-Хайтам бесцеремонно зашёл в комнату, и осмотрев архитектора с ног до головы, сложил руки на груди — у нас был договор, ты давно не занимался уборкой и готовкой. Пару раз моргнув, глаза Кавеха стали более осмысленными, и переключив медленный взгляд на мужчину, заговорил.       — Я … — закашлявшись он взялся за горло, видимо неделя одиночества дала о себе знать — я сейчас занят, как закончу проект, все сделаю.       — Это даже смешно, уже откажись от проекта, все равно не укладываешься в срок.       — Он не сложный, я справлюсь.       — Дело не в сложности. Ты не справляешься.       Рука держащая карандаш дрогнула, стержень упирающийся в бумагу раскрошился и с треском сломался. Именно в эту секунду последняя капля из сказанного мужчиной, упала в кубок самообладания архитектора.       — Что ты только что сказал… Я конечно понимаю что ты меня ненавидишь, но это! — он с силой ударил по Кульману, который с грохотом упав разбросал линейки и листы. — Я рабыней в твой дом не нанимался!       — Все высказал? Успокоился? — аль-Хайтам говорил как всегда спокойной и размеренно — Ты только что доказал что не справляешься, и не сможешь в таком состоянии качественно сдать проект, это может привести к тотальным последствиям, несущем за собой жертвы.       — Я. — Кавех до скрежета сжал челюсть, он согласен с аль-Хайтамом, а это бесило еще больше, чем собственная безнадежность — Мне надо привести мысли в порядок.       Замолчав и опустив взгляд в пол, Кавех тихо, словно тень миновал мужчину стоящего в дверном проёме и вышел на улицу. Холодный и свежий воздух ударил в нос, и с непривычки ещё сильнее заболела голова.       У него была апатия — состояние, когда единственное что ты хочешь делать, это лежать на кровати и разглядывать потолок думая о своем ничтожестве и потраченном времени впустую, так продлилось около месяца, пока Кавеху не предложили интересный проект, из-за работы над которым он сможет отвлечься, а может даже и выбраться из такого состояния.       — «Мне крупно повезло! Заказов не было уже давно из-за праздников, а долги в этом месяце сами себя не закроют» — не раздумывая согласился тот. Но это было слишком поспешно, в следствии выявилось куча требований и желаний со стороны заказчика. То не хочется чего-то вычурного, то хочется сделать роскошную веранду но не укладываются в бюджет, то решили поменять комнаты местами, и это малая часть — радикализм чистой воды, не желания принимать новые и более удобные технологии строения.       — Все самое лучшее уже давно придумали, нечего этих новаторств!       — «Ага, конечно, именно поэтому ученные тратят кучу времени на исследования.» — лишь цыкал про себя архитектор. Это было ужасное решение, слишком много листов уже в ярости были разорваны и тихо доживали свой век на полу, ластик же всем своими видом молил пощады о менее яростном использовании. Он правда устал, он правда не знает что ему делать, один раз его посетило желание поехать к матери, но на какую мору, к тому же, вряд ли он ей там будет нужен, поэтому отбросив эту идею, Кавех продолжал коротать свое существование.       Отдышавшись и успокоившись он вернулся в дом, аль-Хайтама уже не было, но его рабочий стол и принадлежности которые благополучно были разбросаны, уже аккуратно стояли на своих местах. Стало больно. Не должен был срываться.

***

      — Кавех, ты издеваешься? — девушка изогнула бровь, кинув небрежный взгляд на чертеж и архитектора, который выглядел мягко говоря помято — Я же несколько раз просила сделать спальню в северной части дома.       — К сожалению это не возможно, придётся полностью менять каркас дома, который уже стоит. — мужчина старался говорить максимально спокойной, хотя злость и желание удушить девушку уже било через край. — Мы же с вами на момент утверждения, согласовали что лучше там сделать гостиную, вид там конечно красивый, но очень повышенная влажность, что несет за собой ряд проблем, и непригодность для спальной зоны.       — Я передумала, всеми расходами в любом случае займётся мой муж, так что, переделывай.       Кавех был не из тех кто любил показывать свои негативные эмоции, но сейчас, ему было настолько плохо, что сдерживая дрожь в пальцах и искусывая от нервозности губы, он из последних сил закончил обсуждение с заказчиком. Попрощавшись, он проводил девушку взглядом и робко приподняв портфель обхватил его руками, он всем своим видом показывал ограждение от общества, каждый шаг давался с большим трудом, нарастающая паника где-то глубоко в желудку впилась в горло, тихий всхлип, ещё один, слезы неистово стали вытекать из глаз.       В такие моменты полного отчаяния, он часто любил фантазировать и представлять себя со стороны, словно актёр играющий в драматичной пьесе и все это, не его жизнь а лишь сценарий написанный какой-то бездарность, вот сейчас он отыграет последний акт, выйдет на поклон зрителям, ему вручат букет цветом под визг публики. Занавес опустится и все. Конец. Но к сожалению это было не так, он не актёр, а лишь жалкий архитектор, у которого даже не было сил романтизировать данную ситуацию, дабы хоть как-то морально поддержать себя.       Добравшись до дома, аль-Хайтама там не оказалось, свет нигде не горел, а комнаты как никогда были холодны. Усевшись на диван он обхватил свои ноги. Слишком долго он держал все внутри, от этого и сорвался, и теперь, когда он находится в полном одиночестве и темноте, дурные мысли стали захватывать его с новой силой;       Смерть отца, моя вина — внутри все сжалось. Мать меня бросила — дрожь в руках. Все что я делаю, бессмысленно — тошнота подступающая к горлу. Долги — бешеное биение сердца. Собственная беспомощность — нехватка воздуха.       Кавех хотел вскочить и открыть окно, но дрожащие ноги не позволили ему сделать это, чувство удушения нахлынуло новой волной, и стараясь унять дрожь и нормализовать дыхание, парень стал паниковать еще больше ибо это не помогало.       — О великие архонты.       Гипнотизируя взглядом точку перед собой, и обняв себя руками, Кавех сжался на диване как кот, стараясь занимать как можно меньше пространства, тихо покачиваясь словно убаюкивая себе, слезы непроизвольно текли из глаз, но удушение прошло. Несколько глубоких вдохов и выдохов, прошло и мерзкое чувство в животе.       Дрожащими руками он зажёг свечу, почему-то было страшно находится в темноте, видимо, и эту ночь он проведет без сна.