Сигареты

      Сигарета замелькала в чужих пальцах, которые затем осветил огонек уже почти закончившейся зажигалки. Табачный запах разнесся на всю комнату, заполнив легкие двух юношей, которые глупо поглядывали то друг на друга, то на сигарету. Она была последней, но вот курить хотелось и тому и другому. С одной стороны получалось как-то по-пидорски курить одну на двоих, потому что везде бы это назвали косвенным поцелуем, но с другой стороны, какая разница обладателем крашенных ногтей на мнение окружающих. Правильно, никакой, они боялись, что другой разгадает в этом действии намек на чувства, от которых уже становилось тяжело, как от табака в толстых сигаретах.       Джисон скрывал беспокойное сердце года так два. В конце концов, когда его «друг» уже начал беспокоиться, он с невозмутимым лицом признался, что он курит. Только вот, была загвоздка. Джисон сигареты никогда в руках не держал, что уж говорить о нанесении себе же самому вреда таким путем? Минхо тогда не удивился. Он лишь достал из кармана пачку и предложил сигарету. С этого и началась зависимость.       Сейчас парней не столько заботила сигарета и ее дележка сколько губы друг друга. Джисон всегда засматривался, когда Минхо принимался за повреждение легких. Оправдывал он это желанием курить и в тот же момент приступал к процессу, чтобы не вызывать подозрений.       Спустя два года это уже надоело. Сигарета докурена, а вот чувства до сих пор остались. Они горели так же, как огонь зажигалки. Начинали воспламеняться, когда у кого-то из них дергался кадык. Иногда отчаянно хотелось его поцеловать, иногда забрать сигарету и заменить ее своими губами.       Они всегда курили в спальне Минхо, потому что он уже давно жил один и табачный запах никому не мешал. Им всегда больше мешала недосказанность, которая с каждым днем, проведенным в шутках и мелких намеках и с каждой ночью проведенной в одной постели в обнимку, потому что у двух недолюбленных детей сильный тактильный голод, становилась и напрягала все больше.       Минхо спрыгнул с подоконника и завораживающе, словно кот, подошел к юноше, который опирался на стену рядом с окном. Они мягко окунулись в объятия друг друга. Джисон, как всегда заигрывая со своей любовью, повалил их на кровать. Это уже было в порядке вещей, поэтому оба громко засмеялись, а Минхо даже приподнялся на руках, чтобы увидеть беззаботную улыбку другого. Когда же он наконец навис над чужим телом, он заглянул в глаза напротив и не смог смотреть куда-то ещё.        — Знаешь, я просто хочу быть твоим. Я хочу, чтобы ты переехал ко мне, а не бегал от родителей. Просто будь со мной, Джисон.       Он таки не сдержался от той красоты, что видел сейчас, в эту ясную ночь, когда луна освещает половину комнаты, а на него во все глаза пялится возлюбленный. Он мечется и это так отчетливо читается в его взгляде, который словно пугливая мышь, бегает от чужих глаз до губ.       Табачный запах уже был привычным, но всё-таки что-то разъедало нос, становилось невыносимо. Когда уже Минхо хотел подняться, глупо глянуть и сказать, что это было неудавшееся заигрывание в стиле их прошлых, Джисон, не рассчитав силы, притянул его за шею и уложил головы друг друга так, чтобы они лежали на правых плечах. Он не знал что и как говорить, мог лишь на время избавить себя от пытки чужими глазами, которые так пленяли своей настойчивостью и решительность. Минхо хотелось поцеловать, сделать так, чтобы он взвыл от наслаждения и чтобы наконец груз свалился, но как же? Джисон в губах только сигарету держал, лишь иногда карандаши или ручки, когда наступало время экзаменов.       Единственный выход, который он нашел во всей этой ситуации — поцелуй в щечку. Мягкий, не напористый, будничный как у всех обычных пар. Только вот сердце билось иначе. Оно взвывало, металось по всей грудной клетке. Посмотрев кардиограмму можно было бы написать целый список заболеваний, которые суммировались в одно — влюбленность.       Минхо ощутил на себе в полной мере каково получить долгожданный ответ. Это можно было сравнить разве что с баллами на экзамен, но примерное количество тех ты хотя бы мог ожидать. Юноша отстранился. Совсем чуть-чуть, будто боясь, что Джисон сейчас отвесит ему пощечину за признание, соберет вещи и уедет куда подальше, лишь бы не видеть «предателя». Конечно он этого не сделал. Он положил руки на щеки другого, медленно приблизил своё лицо и аккуратно прислонил свои губы к чужим. Минхо никогда не был так рад. Никогда. Даже когда получил самые высокие баллы на прослушивании в музыкальную академию, или когда поступил туда, или когда переезжал. Минхо с охотой ответил, но тупые видео для подростков из разряда «как целоваться» ему ни знаний не прибавили ни уверенности. Когда до обоих дошла вся суть алгоритма действий, они уже изрядно устали в таком положении и отстранились друг от друга. Сев на кровати в более удобную позу каждый снова направил свой взгляд в глаза напротив.       Хан и Минхо были в помятой домашней одежде, которую конечно же никто не гладит, с растрепанными волосами, потому что валялись по кровати, с опухшими губами, которые горели от первого поцелуя и с саднящими коленями из-за недавнего падения с велосипеда, потому что снова заигрывали, но счастливые.