В твоих глазах я видел солнце

Фёдор наблюдает издалека, не выползая из тени. Он медленно потягивает к губам, расплывающимся в мерзкой усмешке, чашку чая. Он сидит в самом укромном углу, но точно знает и видит куда больше тех, кто наблюдает с первых рядов.  И она знает.  Знает и ухмыляется в ответ. Она тянет сигарету к алым губам. И этот цвет напоминает кровь тех, кого наказал Фёдор. За непокорность. И её накажет. Обязательно накажет.  И вот сейчас Достоевский скользит взглядом по её хрупкому телу, чтобы переломать ей кости хватит лишь щелчка тонких пальцев.  Девушка запрокидывает голову, позволяя рассмотреть тонкую шею, разрешает смекнуть, куда и насколько глубоко он может впиться когтями. Чёрное платье упрямо скользит вниз, обнажая плечи, ключицы. Ещё мгновенье и Фёдору удастся разглядеть куда больше, чем хочется.  Но сзади женщины, которую он присвоил себе, появляется силуэт. Её испуганный взгляд мечется туда-сюда. Ах, эти испуганные глазки. Как бы Фёдор хотел бы сейчас лицезреть это, стоя рядом с ней.  Но мужчина тут же меняется в лице. Этот человек смеет прикасаться к тому, что ему не принадлежит. Достоевский сжимает ручку чашки до белых костяшек.  И откуда у простых смертных столько смелости?  Мужчина на сцене скользит изворотливыми пальцами по тонкой шее, он водит то по шее, изредка сжимая нежную кожу, то щекочет ложбинку, забираясь под ткань, заставляет даму издать кроткий вздох, граничащий со стоном.  Фёдора одолевает ярость. Неистовая, неконтролируемая. В следующий раз она посвятит ему не просто вздох, а крик. Жалобный, но такой приятный.  От подобных мыслей губ мужчины касается мерзкая улыбка. Он делает ещё глоток. Женский крик пронзает зал, когда тот, кто нежно касался её пару минут назад, сейчас наслаждается стекающей алой кровью. И дама замирает, закрывает глаза. Занавес. И Фёдор ловит на себе её взгляд. Хитрый, непонятный.  ***  Она усаживается в кресло, расслабляет плечи, вытирает салфеткой якобы свою кровь. Фёдор сидит позади, всё также не попадая на свет.  — Ну и какого чёрта явился на этот раз?  Тон, словно лезвие ножа, разрезает мужской слух. Тот тяжко вздыхает. Он придушит её, словно маленького котёнка, но позже. Ещё не наигрался.  — Ты не слишком гостеприимна. Ты знаешь, а ведь это очень неуважительно. Быть может, я посещаю тебя из личных интересов.  Громкий женский смех наполняет гримёрку. Девушка смахивает свежие слёзы, разворачивается к мужчине, положив руку на спинку.  — Не смеши меня, Фёдор. Уж кто-кто, а ты делаешь это лишь для того, чтобы нарыть информации. Или что, решил в карты со мной играть? Или хочется порыться у меня в голове?  — Приподнимается, делает несколько шагов в его сторону. — Вот только имей в виду, что не получится.  И она возвышается над ним, награждая лишь надменным взглядом. Похоже, она вовсе не беззащитный котёнок, а хитрая тигрица.  Фёдор скользит глазами вниз по её телу. А точно ли он ведёт игру? Ну конечно, как она может ему противостоять?  Девушка молчит, одаривая Достоевского лишь взглядом. Надменным, но с пляшущим в глазах азартом. И тут медленно тянется ладонью к мужской скуле.  — Я заставляю тебя сомневаться в собственных силах? Забавно, — она прикасается подушечками пальцев к щеке, спускается чуть ниже… шлепок.  Фёдор не терпит столь дерзкого поведения от своей цели.  — Прекрати этот спектакль. — Она снова смеётся. И вправду, какая глупость, она ведь актриса.  Барышня отстраняется, а Фёдор медленно постукивает по кружке пальцами. Нервничает, а она ухмыляется его жесту. Девушка обходит мужчину сзади, кладёт свои ладони ему на плечи, пока Достоевский наблюдает за ней в зеркале. Какого чёрта она делает?  — Я видела тебя в зале, — она шепчет так сладко, так хитро, что Фёдору хочется слушать её всё время.  — Видела, как ревность сверкнула в твоих глазах, когда он ко мне прикоснулся.  Достоевский ухмыляется, подтянув чашку к губам.  — И с чего ты взяла, что то была ревность?  — А разве нет? — та сжимает его плечи чуть сильнее, заставляя немного расслабиться.  А ведь и правда. Тогда хотелось порвать мужчину в клочья, наслаждаться его воплями о прощении и глазами, в которых виден лишь страх, осознание того, что смерть стоит прямо перед ним.  — Ты ведь так хотел оказаться на его месте, не так ли? — это она говорит слишком близко, слишком тихо. Фёдор замирает, не в силах и шевельнуться.  Ну же, прошепчи ещё хоть что-нибудь. Мужчина ставит чашку на стол, складывает ладони у себя на коленях, сглатывает. Эта чертовка с самого начала всё знала. Обвела его вокруг пальца, разрешила уверить себя в том, что главный он, а в итоге всё совсем иначе.  — Только попроси, сделаю, как хочешь. — Казалось бы, что может быть проще.  Вот только попросить равно тому, чтобы признать поражение. Фёдор молчит, она не последняя девушка, которая ему симпатична. Но ни одна не подарит ему столько же эмоций. Ни одна не заставит его сходить с ума и так желанно тянуться к запретному.  — И с чего бы мне заниматься подобным? — Фёдор всё ещё пытается перенять власть себе.  И дама решает давить. Сначала она дышит. Размеренно, глубоко и сладко. Затем прикасается к галстуку, ведёт ладонью чуть ниже, прикасается к руке. А уже после медленно отстраняется. Достоевский хватает её за запястье, вынуждает остановиться. И на женских губах сверкает ухмылка. Горькая, самодовольная.  Фёдор больше не сдерживается, касается женской кисти, гладит тыльную сторону подушечками пальцев. А она наслаждается своим превосходством.  Достоевский бросает на деву гневный взор, намекая, что больше делать не станет ничего.  Она наклоняется, прикасается своими губами к его устам и тут же отстраняется. Этого мало. Обоим мало, но ей так нравится его изводить, наблюдать за тем, как он злится, желая в разы больше.  Ухмыльнувшись, она дарит ему долгожданный поцелуй. Сладкий, долгий, такой нужный. Фёдор сжимает её руку в своей ладони, не желая отпускать. И тут она делает то, чего Достоевский хотел с самого начала. Она дарит ему сладкий стон, вынуждая хотеть ещё.  Может быть, она и согласна. Вот только не сейчас, возможно, позже.  Стук в дверь заставляет девушку отстраниться. Она в последний раз заглядывает ему в глаза, хитро улыбается, шагает к двери, перекидывается словами с какой-то актрисой. А после наслаждается одиночеством. Фёдор всегда появляется из ниоткуда и пропадает в никуда.