В твоих глазах я видел солнце

Трек: To Bild A Home — The Cinematic Orchestra. — Останься. — Мужской голос ласкает слух. Дазай касается твоих выпирающих рёбер подушечками перебинтованных пальцев. От нежных прикосновений по коже бегут мурашки. Его пальцы — разряд электрического тока. Приятного, будоражущего разум. Но ты лишь молча натягиваешь на свои плечи лямки бюстгальтера, делаешь вид, словно не слышишь. В комнату просачивается лёгкий ветерок, заставляет табун мурашек пройтись по коже. Чувствуешь на себе пристальный взгляд Осаму. Давит, принуждает. Заставляет разомкнуть губы и едва слышно ответить. — Не могу, Осаму. — Поднимаешься с постели, разрушая попытку Дазая опять прикоснуться к нежной коже. Он лишь ложится на бок. Рассматривает, изучает и без того любимое тело. Твои выпирающие косточки, которые во время близости осыпает поцелуями, твои хрупкие плечи и ключицы, по которым проводит кончиком носа, желая чувствовать тебя не только физически. Желая ощущать твоё здешнее присутствие. Осаму так нравится осозновать то, насколько ты красива в свете полной луны. Планета словно делится с тобой своей неприкосновенностью, заставляет Осаму понимать, что ты непостижима, что ты слишком далеко. Казалось бы, что для Дазая может быть невозможным? Кто бы мог подумать, что этой невозможностью будешь ты. Осаму скользит взглядом по любимому женскому профилю. Веснушчатый нос с небольшой горбинкой, крылышки которого приподнимаются при каждом вздохе. И лишь Дазай видит эту деталь. Лишь ему знакомо то, как иногда ты кусаешь щёки изнутри от стеснения. Лишь он знает, что слезы липнут к ресницами ночами, когда вы порозень. Мужчина перебигает своими шоколадным очами к глазам, в которых готов утонуть. Твоя гетерохромия сводит его с ума. Ему так нравится то, какая ты разная даже внешне. То, как ты отличаешься ото всех, то, насколько близка ты ему по духу. Тому виной следы на шее от любовных утех и…удавки, из которой он тебя спас. Буквально вытащил с того света. Но как же ты далека в чувствах и эмоциях. Как же непостижима. Всегда ускальзываешь, не обещая вернуться. И это заставляет ночами не спать, бродить по переулка и улицам Йокогамы. Потому что одному невыносимо. Невыносимо больно и страшно. Невыносимо одиноко. Дазай молча наблюдает за тем, как ты натягиваешь майку, усаживаешься на подоконник и закуриваешь последнюю в пачке сигарету. Наблюдает за тем, как глубоко дышишь и как много дыма попадает в твои лёгкие. Как быстро тлеет табачный свёрток, как быстро летит время. Осаму так хочет, чтобы ты осталась. Подарила ещё хотя-бы мгновенье. Разрешила хотя-бы немного побыть рядом. Но этому, увы, не бывать. Дазай знает: он имеет для тебя значение не столь весомое, сколько ты для него. Осаму не необходим тебе, как кислород, не нужен тебе рядом в постели, когда хочется согреться в чужих руках. — Не хочешь. — Хрипло выдаёт Дазай, вернув взор к твоим чудесным глазам, которые вызывают дрожь в теле. Ты смотришь на него, но так холодно, отчуждённо, что ему становится не по себе. Губы твои, в очередной раз отпустив сигарету, расплываются в хитрой улыбке, которую едва удаётся рассмотреть в темноте. А затем уголки опускаются, брови слегка приполнимаются, а веки опускаются. Тяжкий вздох. Сигарета летит в остывшую пепельницу. Осаму прикрывает глаза, переворачивается на спину, пялится в потолок. Больно видеть и слышать, как каждый раз ты уходишь. Оставляешь его одного. Дазай слышит, как ты шуршишь одеждой, осознаёт: ты вот-вот уйдёшь. А затем слегка удивляется, когда ты садишься на край кровати. Мужчина слегка приподнимается, вновь рассматривает до боли нужные черты лица. Ты прикасаешься к его лицу. Касаешься ноготками сначала скулы, далее припадаешь к его коже подушечками пальцев, притягиваешь к себе. Осаму чувствует горький привкус табака, запах дыма, которые от тебя исходят. Чувствует, с какой нежностью ты целуешь его. Усыпляешь, заставляешь позабыть обо всём. Есть только ты и он. Дазай нежно касается прядей волос, заправляя те за ухо, когда ты отстраняешься. — Не правда. Очень хочу. Просто не могу. Не сейчас. — Врёшь. И Дазай это знает. Знает и, проклиная сам себя, верит в эту сладкую чушь, которая покрыта пеленой надежды. Осаму знает, что всё, о чем он мечтает, увы, никогда не случится. Ты не останешься навсегда, не останешься хотябы на ночь. — Спокойной ночи, Осаму. — встаёшь с кровати. Твои мягкие шажки с каждым мгновеньем всё дальше, всё тише. Постель остывает моментально, стоит тебе её покинуть. Осаму холодно. Холодно и невыносимо больно, одиноко. Почему, почему, почему? Почему ты выбираешь кого-то? Что он делает не так? В чем ошибается? Или, быть может, в ком? Путаясь в собственных мыслях, которые более не оставят его, которые вот-вот сведёт с ума. В догадках о том, есть ли у тебя кто-то, или ты просто развлекаешься с ним. Осаму медленно засыпает. Разум устал. Устал от переизбытка заглушённых эмоций и ненависти к самому себе. От жалости и ненависти, гремучей, порой неразбиримой гущи эмоций. Как бы ему хотелось, чтобы ты была рядом. Сейчас. Хотябы в это мгновенье. Как бы хотелось сказать все то, что держит внутри.