Счастье мяты, когти перца

***

Ты жалок

      Видимо, Антон решил не слушать мои охренеть какие важные и полезные советы… Пусть мои слова и проигнорировали, возможно, так будет даже лучше. В подобной ситуации нет хороших решений и нет плохих — что угодно может привести к катастрофе, а может и не привести. Предугадать не выйдет.       — Простите. Я… споткнулся, — пищал он как затравленный. Может, вмешаться? Я потянула руку к сумке, я могла спокойно достать свою палочку-выручалочку…       — Ходить нормально научись, слепошара… — а поняла ли сама Катя, что это было случайно? Кому она верит на самом деле, в душе? Хотя, думаю, в таких гнилых черных дебрях лучше не лазать. Она — второй после Семёна знакомый со мной лично человек, которому я бы свернула шею. Но первыми, естественно, стоят какие-нибудь ужасные преступники. Тот, кто похищает детей, например. Не, ну урод же!       Хотелось верить, что Бабурину есть оправдания, что Катя не настолько ужасна, что маньяк делает это хотя бы не по своей воле, как в некоторых книгах, будь то психические заболевания или мистика. В каждом человеке есть хорошее и плохое, в одинаковом количестве, сила только разная. Даже у известных истории диктаторов бывают милые, человеческие черты — вывести бы их на первый план…       — Пока-пока, терпила! — Семён вытер сопли о спину Антона. Ему будет сложно… Как только ушлепки ушлепали, я подбежала к новому другу.       — Сильно упал? Ударился?       — Всё нормально, — у него было такое лицо, будто он сейчас заревет, но изо всех сил держится. Мне такое выражение знакомо по моей же морде.       — Этот придурок ответит, клянусь, — я злобно покосилась за спину, в сторону, куда ушел Семён. — Да я его…       — Надо было всё-таки тебя послушать…       — Будет ещё возможность, поверь. Я терпела первый месяц, ну а потом того… — э, ммм, кхм, того, короче, типа… Саму раздражает такая речь, но сделать ничего не могу. Волнуюсь. — Крышей поехала публично. Со мной пытаются не связываться, может… Я тебя домой провожу?       Ошеломлению на его лице было объяснение: да где это виданно, чтобы парня телка защищала? Ну, может, не в такой формулировке… Я пока не знаю, на каком он языке думает, чтобы пытаться это предугадать.       — Переживу как-нибудь… — он стыдливо перевел глаза с пола на стену и пошел в класс, из которого нас вообще выгнали, чтобы проветрить… Зря я, наверное, вообще попыталась его поддержать. Как всегда все порчу своей лицемерной заботой… Я тоже подошла к двери и села под ней на пол, чтобы подумать над своим поведением — я любила так сидеть, игнорируя «Застудишь!» проходящих мимо преподавателей. Главное, удобно…       

***

А он что?

      После занятий мальчик мялся у окон чуть ли не полчаса. Перебирал учебники, разглядывал стены и толпы уходящих учеников. Семён не появился на последнем уроке, и это вселяло надежду: вдруг он решил избежать дежурства — наказания за дерзость перед учительницей — и смотался домой? Не бойся, но опасайся, особенно, если кажется, что опасность миновала.       Может он зря так сразу отказался от подруги-провожатой? Хотя, пойди они вместе, его позор мог распространиться и на неё… Да и чем она поможет, злобным взглядом? Антон всматривался в окно. Во дворе и на участке у школьных ворот Семена не было.       Весь класс, уходя, обсуждал со смехом сцену на той перемене. Все, кто видел, рассказывали по десятому кругу друзьям. Наконец в их узком закутке мира произошло что-то интересное. А нет случаем школ для тех, кто из-за чего-то собирает на себя все взгляды и тумаки? Может, он бы лучше прижился среди них…       Он остался один во всей школе. «Не один!» — пришла внезапная мысль. На доске у расписания висел плакат о пропавшем мальчике. Он потерялся как раз в лесу по дороге к дому Антона, через который он сегодня проходил. Вова смотрел на него с фотографии полностью черными глазами и широко улыбался, а кот у него в руках будто молил о пощаде, пока тот его душил…       — Привет! — от неожиданности Антон дернулся, но обернулся. За ним стояла девочка из его класса с футляром со скрипкой в руках. На уроках она сидела за первой партой второго ряда, несколько раз он ловил на себе ее взгляд и сам украдкой смотрел на неё. Как и на Маринку. Одно их объединяло — они не гоготали со всеми хором над шуточками Семена, не перешептывались с Катей, поливая грязью одноклассниц. Приятно знать, что две настолько красивые девочки не замешаны в школьной грязи в виде сплетен и издевок.       — Здравствуй! — Антон уставился себе под ноги, на узор на полу.       — Я видела, как Бабурин тебя толкнул… Ты в порядке?       — Пустяк… — ушиб ему особого дискомфорта не доставлял.       — Ага, пустяк. Врезал бы ты ему! — и эта туда же… Удивительно, как много у этих самых двух девочек общего. Руки нужно было куда-то деть, и новенький начал складывать вытащенные в пятый раз учебники обратно в рюкзак. Девочка говорила: — Вроде Семён раньше таким не был. Он к нам недавно перевелся. Бабушка мне его по секрету сказала, что он словно взбесился… А ты за рекой живёшь? В том деревянном доме?       — Ну да…       — Там, наверное, страшно. Да ещё и через лес идти… Я бы так не смогла.       — Да не так уж там и страшно, — сказать, что Антон захрабрился и прекурасил — сильно приуменьшить. Это была чистой воды ложь. Попытка выставить себя не таким беззащитным. — А что тебя так пугает?       — Да так… Ничего. Меня, кстати, Полина зовут.       — А меня — Антон.       — Ну это я знаю, — зазвенел оглушающей трелью звонок. — Ой, мне на музыку пора! А ты играешь на чем-нибудь? — она остановилась ради этого вопроса.       — Увы, не играю.       — Жалко. Ну ладно. Я побежала. Пока!       — Пока…

***

Все в порядке?!

      «Ой, извини!», «Я случайно!», «Прошу прощения», сказанные с неприкрытым сарказмом, стали главными спутниками Антона в школе. Все становилось хуже с каждым днём, он вечно сидел нервный в ожидании следующей «случайности». Я подходила к нему на каждой перемене, жалела, предлагала помощь… Это все равно было бесполезно.       Не слушая мои «Дай провожу!», он ходил домой в одиночку. Кто знает, натыкался ли на Сёму… Шла бы за ним, наблюдая издалека, из засады, но боюсь одна. Хорошо не по темноте — смена первая. Лес и так был страшен с его громкой тишиной, чёрно-белым пейзажем и практически полным отсутствием признаков жизни. Кривое дерево было легко принять за притаившееся пятиметровое существо, готовое прыгнуть на него из тени…       И снова я забываю про себя с напускной заботой о нем. Что у меня? Ничего интересного. Обычная серая жизнь, жалкие потуги чтобы добиться внимания от других. Или… конкретно от одного?       Была у меня одна слабость. Какая девочка моего возраста не влюблялась в «плохих парней»? Я полгода строила глазки Пятифанову, навязывалась на разговоры и даже выпрашивала, чтобы он пустил меня к себе в банду — естественно, все безрезультатно. И сейчас, пока страдает мой друг, я, экая мразота, занимаюсь тем же, чем и всегда.       Хотя, Антон от меня явно отдалялся — но был ли он близко? Наверное нет. В первый же день моя навязчивость дала о себе знать, или все же это вызвано чем-то другим? Я хотела большего, но не смеяла надеяться, что в его ситуации он будет вместе со мной заниматься ерундой.       Не знаю, сколько прошло времени, но прошлая моя «ужасная взрослая книга» закончилась. Все дни в этой дыре смешиваются в одну кашу, их выходит различать только по значимым событиям… В очередной раз я тащилась одна домой. Не могу похвастаться особенным местом жительства, как например Петров — обычный среднестатистический домик в посёлке, до которого от школы идти пару минут.

Ты здесь ничего не решаешь

Просто продолжай