От ненависти до любви... Или как там, блять?!

Мысли о том вечере никак не отпускали меня, не давали покоя. Я постоянно думал о Уокер, которая так нагло слила меня. Первая, блять, кто отказал! Единственное, что меня тешило — Адама она тоже кинула. Было очень смешно, когда он ворвался в комнату с красным ебалом и довольно заметным бугорком ниже ремня. Как я понял позднее с рассказа Адама, Непризнанная решила поиздеваться над нами. Когда я ушёл от них, эти двое прошли к ней в комнату. Там Уокер нашёптывала ему ужасно грязные вещи, которые она обещала исполнить с ним в постели по прибытии. Адам рассказал, что она не дала себя даже поцеловать. Говорит, мол, та хотела доминировать, а этот еблан только и рад был развесить уши. Она сказала... Нет, я лучше процитирую друга: "приказала раздеться догола и расположиться на кровати поудобнее". Затем она отошла к кровати Мими и откуда-то из-под матраца вытащила золотые наручники с именной гравировкой. Пока Непризнанная приковывала его руки к изголовью кровати, её разговоры становились всё более пошлыми и изощрёнными, а член демона быстрее наливался кровью, пока не стал совсем каменным. Она очень мокро облизала его шею, а потом спрыгнула с него и пообещала вернуться, как только найдёт Мими. Уокер вышла из комнаты и в ближайшие полтора часа больше не зашла в неё, а Адам, как самый заядлый девственник ждал её и всё ещё на что-то надеялся. "Где-то то уж такой пиздодельный, а где-то тупее тапка." Он понял, что это крупная наёбка только тогда, когда в помещение вошла одна только Мими. Она сильно испугалась и выбежала за дверь. Видимо, поняв, что происходит, она зашла обратно и начала смеяться так, "что, наверное, вся школа услышала". На просьбу Адама расстегнуть наручники, она пожала плечами и сказала, что не знает, где ключи. "Должно быть, Вики забрала с собой," — посмеявшись, сказала она. Адам стал дёргаться из стороны в сторону, пытаясь высвободиться. Железные прутья кровати были очень плотными, а металл, из которого были сделаны наручники, не поддавались даже его силам чёрного огня, который мог сжечь дотла всё, что угодно. Мими продолжала покатываться над ним ещё несколько минут, пока, видимо, не сжалилась над демоном и не достала откуда-то запасной комплект ключей. — А потом малышка сказала, что впредь я буду знать, что лезть к Уокер — гиблое дело, — потирая покрасневшие запястья, сказал Адам. Я усмехнулся: — И, что, тебе даже ни капли не обидно? — Знаешь, Люци, — он мечтательно огляделся. — Меня это только заводит. Эта "недоступность", строптивость... Так ведь интереснее, дружище! — И что в этом интересного? С каких пор беготня за какой-то Непризнанной стала для тебя развлечением, придурок? — Ой, иди нахуй, неженка, — вздохнул он. — Ничего ты не понимаешь. Немного помолчав, он добавил: — Но ведь горячая она девчушка, ну, скажи? Я серьёзно на него посмотрел, но, обдумав вышесказанные слова, улыбнулся, потому что Адам был прав. Выглядела она и впрямь очень приятно: "фигуркой — лоза, а лицом — ягодка".

***

Ещё немного поболтав о Непризнанной и обсудив всевозможные позы с ней, мы вышли на задний двор. Там проходил урок с младшекурсниками у Геральда, на который старый демон пригласил и нас. Геральд меня привлекал своей простотой и отчуждённостью. Он всегда был справедлив и учтив, никому не навязывал своего мнения. Да и душа у него приятная. Его энергия меня забавляла — от Геральда всегда пахло солёной карамелью и молочным шоколадом с орехами. Казалось бы: такой грозный с виду мужик, одет в чёрные готические одежды, а пахнет как ещё несформировавшаяся пятиклассница. Но что относительно демона во мне вызывало радушие больше всего, так это то, что он, в отличие от других преподавателей, никогда не боялся меня. Если Мисселина или Фенцио ещё более-менее страшились меня из-за отца-Сатаны (и в прямом, и в переносном смысле слова "Сатаны"), и порой даже не могли сказать мне лишнего слова, то Геральд всегда говорил всё чётко и не стесняясь. Не боялся моего отца — не боялся наказать меня, дать подзатыльник и отчитать, чтобы потом не столкнуться с выговорами и иногда даже с избиениями. И наверняка демон понимал, что чем старше я становился, тем был сильнее. Сильнее него самого́. Но он этого ни капли не стеснялся и даже гордился тем, что я учусь в его кураторской группе. Будучи первокурсником, неумелым пиздюком, я не знал, как ограничивать себя в выплесках злости. Старик часто помогал мне справиться с контролем над агрессией, всячески поддерживал. Хвалил меня за малейшие взлёты и никогда не осуждал за падения. Тогда я был совсем "малышом", не умел грамотно пользоваться энергией огня, что была дана мне Шепфа. Я обжигался ею сам и на тренировках сжигал всё вокруг. Множество раз калечил и Геральда, на что он отшучивался, и говорил, что такое может произойти со всеми и это нормально. Он научил меня тому, что без ошибок никто и никогда не сможет стать сильнее, а потому промахи всегда нужно ценить и учиться на них. Я боготворил его, потому что в Школе он заменил мне папу (именно папу, а не отца), которого мне всегда так не хватало. Я любил его и уважал, как ученик любит и уважает своего учителя. Пару раз, в шутку, я называл его папой, но что он так мягко и тепло улыбался... Это грело мне сердце и душу. Дедуля-демон редко меня о чём-то просил, но и я никогда ему не отказывал. И потому сейчас мы с Адамом стояли возле него и слушали лекцию о распознании энергии. Я слышал всё это сотни, если не тысячи раз. — Энергия, ребята, — заумно начал он. — Это то, что всегда будет с вами одинаковым и неизменным, как, например, отпечатки ваших пальцев и цвет глаз. У каждого она своя, индивидуальная. — Она имеет свой неповторимый вкус, цвет и запах, — мы с Адамом забубнили в один голос в унисон учителю уже давно заученные наизусть слова. — И потому вы можете увидеть, понюхать и даже попробовать на вкус душу, даже не прикасаясь к телу. Мы с другом захихикали, за что через секунду получили по затрещине и сразу же замолчали. — Эти двое... Остолопов... То есть умелых учеников, — продолжил Геральд. — Сегодня помогут вам научиться именно этому: чувствовать энергию во всех её проявлениях. Уточнив ещё пару деталей, он распределил непризнанных по парам и удалился на некоторое время по каким-то своим делам. — Поди опять к Мессилине побежал, — гоготнул Адам, смотря на удалявшегося старика. — Вчера слышал, как они ссорились — наверное, побежал извиняться. — Ага, — добавил я, улыбнувшись. — С пристрастием. Пока непризнанные нелепо пытались научиться концентрации на энергии, мы с Адамом разговаривали о своём, даже не обращая на них внимания. Пару дохляков подходили к нам с вопросами, но мы быстро разворачивали их обратно. Этого нам ещё не хватало — учить убогих. Адам приблизился ко мне и, присев в реверансе, предложил с ним станцевать. — Не откажете ли вы мне, сударь, в танце?... Я заржал, но не отказался от сладкого предложения. Как откажешься-то от такого? Демон приобнял меня за талию, которой у меня в помине не было, а я обхватил его за широченные плечи. Мы хохотали, как ебанутые. Я пару раз уловил на нас осуждающие взгляды, но мне было не до этого. Я был прикован к глазам самого удивительного партнёра по танцу, который когда-либо был у меня в жизни... — Пха-ха-ха! Блять! С каждой секундой меня всё больше распирало от веселья, а наш своеобразный "вальс" становился ритмичнее. Мы ходили по кругу, наступая друг другу на ноги, и наш смех был уже схож со смехом сумасшедших. Совершив внеочередной круг, я заметил в толпе кудрявую макушку. Уокер. Оттолкнув Адама, я поправил одежду и уставился на практикующихся со всей строгостью, которая во мне была. Друг с поддельной грустью посмотрел на меня, а потом туда, куда глядел я, и сразу всё понял, не задавая лишних вопросов. — Может, вы уже перестанете гействовать, — прокричала из-за толпы Мими. — И будете заниматься тем, за чем вас сюда позвал Геральд?! — Конечно, моя милая Мими, — пролепетал Адам. — Ты будешь первой на очереди. Демон пошёл в её сторону, расталкивая всех. На секунду он повернулся ко мне через плечо и подмигнул. Я всё понял и не стал медлить. Ещё раз поправив рубашку, я двинулся в ту же сторону, что и Адам. Только вот цель была у меня немного другая. Преодолев толпу, я подошёл к Уокер почти в плотную. Она подняла на меня взгляд и только тогда я увидел нашу реальную разницу в росте: она была почти на голову ниже. Я намеренно грубо схватил её за запястье и притянул к себе. Прикрыв глаза, я снова уловил этот запах, этот смак. Он оставался на языке приятным послевкусием, растворялся в рецепторах, а потом снова появлялся, как будто пьёшь вишнёвый сок глоток за глотком. Её энергия была не ярко-красная, как я ожидал, а нежно-розовая. Ну, прямо сладкая вата из парка аттракционов, блять... Жареный миндаль добавлял к этому всему вкусу пряности, приятной горчинки. Да, она как марципан и вишня, смешанные вместе. Горькая и сладкая одновременно. Я простоял так с минуту, а потом распахнул глаза. Огромные зенки Уокер стали ещё больше от шока. Я понял, что она чувствует всю мою мощь и потенциал. В её зрачках читался ужас перед этой силой, потому что, вероятнее всего, она понимала, что далеко не каждое существо может вместить её в себя. — Ну, что, Непризнанная, — я улыбнулся настолько искренне, насколько умел. — Удивлена? Она аккуратно отстранилась от меня, всё ещё поражённая тем, что только что почувствовала. Внутри я, конечно, радовался и был горд за то, что шокировал её. — Ты... — она заикнулась. — Ты меня пугаешь. — Чем? Неужели я такой страшный? Я состроил те самые кошачьи глазки, но её это явно не впечатлило. Она натянуто улыбнулась и отошла ещё на один шаг назад, почти к самому обрыву острова. Я приблизился на шаг, чтобы предупредить её о возможном падении, но Уокер снова отдалилась. Один короткий отступ и она сорвалась вниз, издав короткий писк. Я хотел ринуться за ней вниз, но передумал. Адам и Мими тоже попытались спрыгнуть, однако моя рука загородила им путь. — Захочет жить — взлетит. — Но... — Никаких "но", Мими, — прорычал я. — Это её ошибка. Я даже не думал с ней что-то делать, не собирался показывать силу! Пусть выбирается сама! Я оттолкнулся от земли и подлетел к месту, откуда хорошо было бы видно траекторию её падения. Она быстро летела вниз и даже не пыталась взлететь. "Блять..." Мне понадобились доли секунды, чтобы понять, что она потеряла сознание. Изменив положение тела, я рванул за ней. Счёт времени шёл на секунды до момента её столкновения с поверхностью защитного купола, который разделял Небеса и Землю. "Да чтоб тебя чёрт побрал, дура! Как ты спрыгнула в обрыв, если так боишься высоты?!" Скорость моего полёта стремительно росла, но я видел, что не успеваю. Я прижал крылья к спине так сильно, как только мог. Аэродинамика увеличилась, но этого всё ещё было недостаточно, потому что масса моего тела не изменилась, и оставалась такой же маленькой относительно гравитации. Если я сейчас что-нибудь не придумаю, то она переломается полностью. "Ну же, Люци, думай, думай, блять!" Я вытянул вперёд руку и направил поток огня прямо под Непризнанную, создавая своеобразную подушку из пламени. Пусть лучше слегка обожжётся, чем врачи потом будут собирать её по частям. Конечно, при таком исходе регенерация ей очень поможет, однако не так быстро, как хотелось бы. До падения Уокер оставалась не больше десяти метров, когда я доделал "подушку безопасности". Плюхнувшись в пламя, её глаза моментально распахнулись, выпуская слёзы, а рот открылся в истошном крике. Эту гримасу ужаса и боли на лице Уокер я ещё долго не мог забыть. Буквально через три или четыре секунды я подхватил Непризнанную на руки, но она закричала с новой силой: вся спина и задняя сторона её ног сгорела, кожа облезла, оголяя кровавые мышцы, а от крыльев совсем ничего не осталось. Я закинул девчонку себе на плечо и осторожно начал подниматься вверх, стараясь не шевелить её. Оказавшись на острове, я снял девчонку с ноющего рамо́ и уложил на землю животом вниз. Пару особо впечатлительных долбоёбов закричали, кого-то даже стошнило от увиденного. Вокруг нас собралась толпа зевак, которые хотели посмотреть на едва выжившую Уокер. — Интересно вам, блять?! — прошипел я. — Идиоты, позовите лекаря! Живее! Мими подбежала к подруге, истерично шлёпая её по щекам в попытках привести в чувства, но это, увы, не помогало. Её глаза загорелись злостным огнём, налились слезами. — Ты, блять, уёбок! Что ты натворил?! Я спокойно смотрел на малышку, ничего не отвечая. Думаю, если бы нечто подобное произошло с Адамом, у меня была бы аналогичная реакция. Из толпы вышел рязъярённый Геральд и я уже знал, какой разговор меня ждёт сразу после окончания всего балагана. — Да что это такое, — прорычал он. — Люцифер, меня не было десять минут! Десять! Минут! После лекции жду у себя в кабинете. И тебя, Адам, тоже! — А я-то что?! — вскрикнул демон. — Я ничего не... — Молчать! У меня в кабинете и обсудим: виноват ли ты или нет, — Геральд злобно посмотрел на нас. — Зубы, я смотрю, прорезались?! И без опозданий. Вы меня поняли? Мы молчали. — Я спрашиваю: вы меня поняли, паршивцы?! — Да... — А вы чего столпились, идиоты?! — обратился он к толпе. — Что-то интересное увидели?

***

Через некоторое время мы с Адамом сидели у Геральда в кабинете в ожидании казни. Дверь с грохотом распахнулась и в неё вошёл учитель. Он посмотрел на нас, прищурившись, а затем упал на своё рабочее место. Стол был завален бумагами и запачканными чернилами перьями: время идёт, строятся и рушатся города, целые страны стираются с лица Земли, люди умственно эволюционируют, и только Геральд писал не шариковыми ручками, а ебучими перьями. Ну, что с него взять — старик он и есть старик. — Ну, что, придурки? Глаза Адама закатились и за это ему по ебалу прилетела металлическая статуэтка, которую он же Геральду и подарил, когда вернулся из долгой миссии на Земле. — Тебя, Адам, я бы собственными руками задушил, — прорычал демон. — Куда ты смотрел, пока этот идиот запугивал Уокер?! — Мы с Мими... — "Мы с Мими", — тот скорчил лицо, изображая гримасу Адама. — Оправдываются только те, кто действительно виноват и ты это прекрасно знаешь! В наказание будешь проводить мои уроки у непризнанных. Неделю! — Но... — простонал Адам. — Никаких "но"! Шепфа, за что ты послал мне таких дебилов?... — он жалобно посмотрел в потолок, обращаясь куда-то свыше. Вся ситуация меня дико смешила. По факту ни я, ни Адам не виноваты — ну, кто ж знал, что у долбанной Уокер такое слабое сердечко? Геральд попросил Адама удалиться, чтобы продолжить приватный разговор со мной. Когда мой товарищ покинул кабинет, дед устало взглянул на меня. — Ну? — Что: "ну"? — переспросил я. — Зачем ты пристаёшь к Вики? Люцифер, она вот-вот прибыла к нам. Она до сих пор не отошла от шока, она умерла, ты понимаешь это? Поверь, ей сейчас совсем нелегко. Тяжелее, чем ты можешь себе представить. — Отец ты мой темноволосый, — выдохнул я. — Мне вообще вдоль... всего на эту Непризнанную. Я не пристаю к ней, Господи, она мне нахрен не сдалась, веришь, нет? — Люци, — продолжил он. — Ты можешь обманывать кого угодно, даже своего придурка-друга, но не меня. Я знаю тебя, как облупленного и знаю, что ты задумал. Оставь девочку в покое хотя бы на некоторое время — ей нужно смириться со всем, что с ней произошло. Я, конечно, понимаю, что ты считаешь, что ничего важнее твоих проблем ничего нет и быть не может, но мир не крутится вокруг тебя. Ты не можешь просто взять и получить то, что ты захотел, по щелчку пальца. Услышь меня, пожалуйста, Сынок, ты ведь знаешь, что я не желаю тебе зла, но... Ох...

🎧Una Mattina — Ludovico Einaudi

Он откинулся на спинку стула, потирая пульсирующие от усталости виски. Я видел, что Геральд действительно утомился. Не конкретно сегодня, а вообще. Он из разряда тех, кто настолько любит свою работу, что готов на ней умереть. Продолжал работать, несмотря ни на что, передавать свой опыт менее умелым ученикам, рассказывал им обо всём, что знал. — Ты устал, — прошептал я. — Тебе нужно отдохнуть. — Да как тут отдохнёшь? — спросил демон, улыбнувшись. — Как я уйду из Школы в отпуск хотя бы на десять дней, зная, что без меня ты тут на ушах стоять будешь? Блять, как же я люблю этого старика. Если бы кто-то знал, насколько сильно, то заплакал бы. — Так и что насчёт Непризнанной? Ты понял меня? — Геральд, я не могу... Это принципиальный момент, пойми и меня тоже, — прохрипел я. — Она первая, кто меня слил. Первая, кто отшил. — И что? Такой, казалось бы, простой вопрос, но такой... Странный для меня. Дед, разумеется, никогда не поддерживал мои блядки, потому что, как он постоянно говорил, цитирую: "В наше время никогда такого не было. Не поколение, а одна порнуха". Но, в принципе, никогда и не отговаривал, потому что знал, что я всё равно получу то, чего желаю. — И что, Люци? Ты иногда такой дурак, ну, в самом деле! — Да, блять, она сама виновата! Нечего было... Я опешил. Никогда с моих уст не слетали маты в присутствии учителя. Прикрыв рот, я раскаивающимся взглядом посмотрел на него, а он на меня. Только вот не строго, как обычо... А с непониманием. — Что ты сейчас сказал? "Блять"? — он уставился на меня так, как будто только что родился и не понимал, где находится, что делает, с кем говорит. — Ты серьёзно сейчас? — гоготнул я. — Ты не знаешь, что такое маты? — Впервые слышу. Что-то на человеческом? Меня пробрало на смех. — Ну, да, типа "на человеческом". Это ругательное слово, очень грубое, им нельзя разбрасываться просто так. — Это оскорбление? — уточнил он. — Нет, не оскорбление. Это слово предназначено для выражения чувств. Чаще негативных, чем положительных. Пожалуйста, нигде не скажи это в присутствии других учителей или учеников, — сказал я, приставив указательный палец к губам. — А то не так поймут ещё... — Блять... Блять, блять, блять! Он повторял это слово раз за разом, да так громко, что я даже побоялся, что нас кто-нибудь услышит. — Слушай, — прошептал он. — А есть ещё какие-нибудь такие... Смешные слова? Я не переставал смеяться, пока он повторял за мной разные ругательства. Геральд перенимал эти слова, как маленький ребёнок, а некоторые, которые ему казались особенно смешными, записывал на листочек, заумно поправляя очки. Блять, как же я обожаю своего папу.