Чёрная кровь

      Когда Вальтер и Яков проходят на территорию, по идее, вражеского лагеря, второй даже не удивляется, когда находящиеся в нём люди наставляют на них оружие. Его спутник тоже смотрит на окруживших людей невозмутимо, однако здесь причина, скорее, в отсутствии у него эмоций, как таковых, а не предсказуемости ситуации. Выражение его лица не меняется, даже когда знакомая девушка из лагеря староверов с фамилией Вагнер выступает из толпы, сверля его ненавистным взглядом:       — Вот значит как? Наши ребята доверились тебе, а ты возглавил чёрных отступников, вернувшись к ним! Лиен, Том и Сэм пошли на риск, приняв и выслушав тебя, а ты...       — Можешь не тратить время на пустую злость, я всё равно ничего из этого не помню, — безразлично выдаёт Вальтер, прежде чем сразу перейти к делу:       — Нам нужна ваша помощь. Вернее, в ваших интересах помочь нам сейчас.       От этих слов девушка закипает только сильнее, поднимая ружьё и целясь в голову солдата, при этом цедя слова с непередаваемыми презрением и пылающей яростью:       — С какой стати мы должны вам помогать? Из-за тебя и твоей армии многих наших солдатов превратили в чёрных отступников, лишив возможности вернуться. Ты стал тем, кто запустил превращение людей в бездушные машины без чувств и эмоций. Твой генерал пошёл против Бога, и теперь создает из людей покорных марионеток против их воли, в конце концов! Назови мне хоть одну причину, почему мы должны довериться вам, а не пристрелить вас обоих сейчас же.       Кажется, он собирается было ответить что-то, однако Яков быстро понимает: вряд ли слова человека без малейшей капли эмоций сможет хоть немного убедить эту девушку. Нужно попытаться убедить её самому.       Так что он торопливо накрывает рот Вальтера ладонью, высказываясь и глядя при этом на юношу, будто веля ему молчать. Тот не выглядит удивлённым и даже не пытается вырваться или угрожать, когда солдат берёт слово:       — По некоторым причинам ему выгоднее, чтобы в этой войне победила ваша сторона. Мне тоже. Если всех людей помимо Шмидта превратят в бездушных марионеток, он не достигнет своих целей, а я лишаюсь всяких эмоций. Так что нам тоже нужна ваша победа. Поэтому, к сожалению, придётся поработать вместе. Без эмоций, что удивительно, он стал сообразительнее, так что сможет помочь придумать хороший план для борьбы.       "Вот только бесит меня теперь невообразимо своим кукольным безжизненным личиком," — мысленно отмечает парень, однако вслух этого не произносит, внимательно глядя на задумчивую девушку-солдата. Та, похоже, размышляет всерьёз над их предложением, хмурится, явно не желая принять одно из пришедших в голову решений, и наконец всё же отвечает:       — Ладно, сейчас нам не на кого положиться, так что придётся поверить вам. Но если предадите нас, Бог этого так просто не оставит. А я позабочусь, чтобы вы оба вместе со мной оказались в могиле.       — Я не верю в Бога, — с привычной насмешливостью отзывается Яков, пожав плечами. — Не как чёрный отступник, признаюсь честно. Как человек науки. Но хочу жить, не будучи при этом бесчувственной куклой, так что пока мы на одной стороне.       Девушка сверлит его недовольным взглядом, явно не одобряя отношение юноши к Богу, однако решает ничего не говорить, прежде чем протянуть руку и представиться с тяжёлым вздохом:       — София. Как я могу обращаться к вам двоим?       — Яков, — всё же отзывается юноша, пересиливая себя и пожимая её руку. — А он...       — Знаю, Вальте... — начинает было отвечать та, однако её прерывает вдруг стоящий рядом безэмоциональный рыжий солдат:       — Немо. Сейчас меня лучше называть Немо.       По сердцу Якова словно чиркает с силой ножом в этот момент, и оно ноет, будто бы истекает кровью и болит от слов юноши. Он даже не представляет, как заставляет страдать парня, насколько сильно задевает его этим простым прозвищем. Немо. Это значит даже больше, чем настоящее имя Вальтера. Оно несёт в себе чувства и пережитые мгновения, за которые Яков и привязался так сильно к этому шпиону, к сынку генерала с, как оказалось в итоге, вовсе даже не липовой амнезией.       Судя по взгляду, Майер прекрасно понимает, что так сильно задевает солдата, однако его взгляд не выглядит сочувствующим или злорадным: он не выражает ничего, точно принадлежит безжизненной марионетке, фарфоровой кукле без лишней эмоции, без капли чувства или какого-то переживания.       — Чувства действительно мешают мыслить рационально, — замечает вслух Вальтер. Голос его звучит, словно механическая запись, спародированная человеком. — Я взял это прозвище сейчас, чтобы не привлекать слишком много внимания громким именем, не думай, что для меня оно имеет хоть какое-то значение. Тем более отцу оно совсем не нравится.       — Будь добр, заткни этого придурка, пока я ему не врезала, — шипит София, жестом веля солдатам вокруг опустить оружие и жестом веля следовать за собой. — Возможно, вы и правда окажетесь полезны. Нам нужно придумать план хотя бы насчёт того, как добраться до Сэма и Тома и освободить их. У меня есть информация, где они находятся, нужно только найти возможность попасть к ним и вытащить ребят: должно быть, у них есть что-то, что поможет создать перевес сил в нашу сторону.       Яков кивает серьёзно, думая об этом, пока шагает, в то время как Вальтер интересуется на ходу:       — Так где они находятся? Нужно знать их местоположение, чтобы придумать план.       София мрачно молчит, продолжая шагать, прежде чем всё же признаться честно, тяжело вздохнув при этом:       — Они в новом главном штабе. И я не уверена, что из них ещё не сделали чёрных отступников нового образца, бесчувственные машины в телах людей... Я не буду извиняться за это, ведь вообще-то я права!       — Никто и не возражает, — хмыкает Яков с некоторым ехидством. — Он, скорее всего, видит в твоих словах лишь проявление бессмысленной злости, ну а меня сделали чёрным отступником не по моему желанию. Так что я не поддерживаю идею генерала Шмидта целиком. Во всяком случае, нам действительно предстоит непростая задача. Можно даже сказать, невозможная.       — В этом мире нет ничего невозможного. Есть только то, что ограниченный человеческий разум ещё не смог постичь, — замечает в тот момент Вальтер, видимо, обдумывая план на ходу. — Если будем придерживаться придуманного мной плана без сантиментов и бессмысленных эмоций, сможем вернуть их. Вот только предупрежу сразу: если отец прикажет мне разобраться с этими людьми или сделать что-то, противоречащее плану, я послушаю его. Потому что, как бы ни была важна моя цель, приказы генерала и продвижение его идеологии превыше всего. С этим ничего не поделать, это заложено в моей голове.