Мягкость

      Личное пространство — вещь, необходимая каждому. Будь то забитый, тихий социофоб, который исподлобья глянет злобно, если ты руку навстречу его тощей серой фигуре протянешь; будь то открытый, всё обожающий, забавный человек, не понимающий, в чем проблема использовать чужую зубную щётку.       В общежитии с личным пространством происходили некоторые... Трудности. Уединиться, побыть в тишине, отдохнуть в одиночестве — забудь. Проблема эта часто становилась причиной неловких (до ужаса и трясучки нервной) ситуаций. Джисок невовремя заходит в душ и наблюдает отпечатки ладоней Сынмина на запотевшем стекле; Джуен радостно вбегает в общежитие на добрый час раньше, чем обещал, и взвизгивает, увидев в гостиной Чонсу и Хенджуна; сам Хан нередко уходил куда-нибудь в угол общежития со стеклянными глазами и ледяными руками после созерцания того, что видеть ему не положено.       Мало кто знал, что кроме извинений и виновато опущенной головы, Хан несёт немного другие последствия.

***

      — Чонсу-хëн? – невинно спрашивает Джисок, поднимает большие щенячьи глазки и хлопает длинными ресницами.       Чонсу кивает мелко и часто, пока по виску течёт капля пота, выдыхает в ладонь, боится издать хоть какой-то звук и опускает наконец взгляд. Тёмная голова младшего маячит над паховой областью, но интересует его сейчас не совсем это. Тонкие маленькие пальчики шарят по мягкой коже, и Ким закусывает губу, ведь бёдра и ляжки — слишком чувствительная зона; выносить трепетные касания невозможно.       Тихий стон сорвался с губ, и Чонсу тут же с силой хлопнул по приоткрытому рту, чтобы заглушить хотя бы немного мычание и томные вздохи. А Сок продолжает измываться: разевает рот, как будто готовится съесть пирожное, с явным аппетитом хватает губами кожу и щекочет кончиком языка. Занятием своим он очень увлечён, смотрит сосредоточенно и серьёзно, слишком даже для такого момента. А Чонсу не знает, куда себя деть, и как справляться с несносным Джисоком между ног.       В этой области Квак был не меньше, чем фетишистом. Он мог с уверенностью сказать, насколько сильно ему нравились толстые объемные ляжки. Особенно он любил их у Чонсу. Большие, красивые, очень мягкие, как воздушный бисквит, но в то же время подтянутые и очень аккуратные. Самое главное, они были доступными для собственного удовольствия и развлечений. Перед взглядом Гаона, милым голосом, тем, как он лопочет быстро от волнения, Ким устоять при всём желании не мог. Да и без всего вышеперечисленного тоже; Сок его слабость. Можно и в огонь, и в воду, и ноги раздвинуть.       Последним тот старательно занимается уже неопределённое количество времени. И Джисок ни на каплю не продвинулся! Желание накричать со словами «фетишист ебучий» граничит с мольбами ни за что не отлипать.       Квак, кажется, уловил его мысли. Он хихикнул, облизал губы и отодвинулся. Ноготки царапнули напряжённый живот, скользнули под резинку трусов и оттянули. Со шлепком она соприкоснулась с кожей, отчего Ким тонко пискнул. Каждый миллиметр тела был слишком чувствительным сейчас.       Бельё скрылось под кроватью, наверняка собрав на себя немного пыли. Чонсу потом обязательно возмутится, встанет в непристойную (в мыслях Джисока только) позу, выпятит неприлично большую округлую задницу и слишком уж долго будет шарить рукой в сырой темноте. Он надует губы и ругнëтся по-доброму.       Но сейчас губы дуть должен Гаон. Перед ним было работы целое непаханое поле — твёрдый член тëк, венка еле ощутимо пульсировала под пальцами, и покрасневшая головка блестела от смазки. Видом своим она походила на леденец, перед которым устоять невозможно.       Сок широко мажет языком по члену. Чонсу выгибается, бьёт рукой по матрасу и сжимает одеяло в кулаке. Джисок радуется реакции, вытягивает губы и капает слюной на головку. Размазав с хлюпами её по всей длине, принимает сразу половину, старательно втянув щеки. Ким медленно и мучительно умирает; стоны рвутся наружу, и он сомневается, что через пару минут не потеряет возможность их сдерживать.       Ноги беспомощно дрожат, Чонсу дёргает одной и чуть не ударяется о верхний ярус кровати. Место находится необычное, но удобное — Ким складывает их на шее и затылке Квака, тем самым заставив опуститься на член до самого основания и вжаться носом в лобок. Джисок закатил глаза, ощущая, как смазка течёт по горлу. Сглотнуть её не выходило, оставалось лишь ронять слезы и насаживаться на член под напором его ног.       Чонсу, если так подумать, выделял больше всех смазки, которая всегда развратно хлюпала, пачкала ладони и капала на любые поверхности в бóльших количествах, чем предполагалось. Он был похож на пирожное. Сладкий, мягкий, пропитанный насквозь, источающий нежный аромат одеколона или геля для душа. Ванильного, за который нередко над ним подшучивали, мол, как девчонка. Тек он обычно примерно так же.       Сок мог бы продолжить цепочку, но на мысли, что сперма из Чонсу вытекает так же аппетитно, как сливочный крем из бисквита, дверь комнаты хлопнула.       Чонсу замер, наблюдая, как Хенджун карабкается на свою кровать. Он, кажется, вообще никакого значения не придал происходящему. От не меньшего испуга Гаон пытался вдохнуть, горло судорожно сжалось несколько раз на головке члена, который всё ещё не покинул его, и с протяжным стоном Ким кончил, чуть не придушив партнёра стиснутыми коленями.       Вернул в реальность удар Квака. Он пытался отстраниться и заполучить хотя бы каплю воздуха в лёгких. Чонсу сразу отпустил его и завороженно вцепился взглядом в милую мордашку. С высунутого языка стекала слюна и сперма, пачкала подбородок и капала на грудь. Про то, что Хан всё ещё здесь, оба позабыли через несколько секунд.       Чонсу уже готов прекратить, он даже уверен, что сейчас незаметно юркнет в ванную комнату и не вызовет никаких вопросов у остальных мемберов, которые, к слову, часто всё понимали, но из соображений этики и остатков морали ничего не говорили друг другу. Но у Квака план «кинк на бёдра Кима» выполнен всего наполовину. Собственный член всё ещё оттопыривает ткань домашних шорт (кто вообще захочет справиться о наличии белья на Джисоке?), отчего Сок недовольно потерся о мягкое бедро.       Чонсу со вздохом уже было начал раздвигать ноги, успокаивая волнение, ведь сексом в роли принимающего он занимался не так уж и часто, но Джисок тут же шикает и сводит колени поплотнее вместе. Резинка шорт щёлкает пару раз, шлепается о кожу, чем вызывает кратковременный поток ругательств под нос, и наконец Гаон обхватил член рукой. Пару раз провёл, сдавливая пальцами, и слегка запрокинул голову, что помогло убрать чёлку со взмокшего лба.       Мокрая головка оставила прохладный след на коже. Ким подобрался и вытянулся в струнку. Джисок толкается и ахает от того, насколько мягко и приятно вокруг члена ощущаются бёдра.       Ритмичные движения, тихие вздохи Гаона, всхлипы Чонсу, и что-то ещё..       Хенджун зубами закусил уголок подушки, весь мокрый от слюны, и молился, чтобы его не обнаружили. Рука со слегка шершавыми подушечками судорожно сжимала твёрдый член.       Хан загнал себя в безвыходную ситуацию, ведь убраться без обнаружения он не сможет, а не кончать — не тот исход, из-за которого он начал. Вслушиваясь в сопение и стоны Джисока, невинный плач Чонсу, хочется провалиться сквозь землю от стыда, и это слишком возбуждает.       Гаон кончает одновременно с Ханом. Тот вгрызается в несчастную наволочку, задушенно сипит в подушку и собирает сперму в руку, чтобы не слишком испачкать всё вокруг себя. Сок же не волнуется об этом и забрызгивает Кима, собственная сперма которого успела подсохнуть на животе.       Вечером, после внезапного общего ужина, Чонсу отдыхал в своей комнате, тыкая пальцами в экран телефона и вздыхая как по часам, не рече чем раз в полторы минуты. Хенджун сверху боялся дышать, забито жался к стене и пытался заснуть.       «хëн, у меня небольшая мысль»       Ким тяжело вздыхает (снова) и открывает чат с Гаоном.       «мне кажется, что кое-кто заслуживает наказание :(»       И без того плотный график вздохов тут же оказывается забит полностью, Чонсу проще начать хныкать жалобно, но интерес берёт верх. В который раз, что б его! «окей, я сделаю это..»