смеркает.

В начале сентября стало известно, что умер бывший муж Марьяны. Тем самым он действительно исполнил свою последнюю волю, — она вспоминала его последние слова, пьяные, грязные, пошлые: «я сделаю так, чтобы вас ненавидели!» По селу тут же слухи поползли, мол, ведьма своего ненаглядного в могилу свела, — до чего довел! Она себе захомутала такого мужика, о котором Зинка с больницы уже второй год как мечтает, — все ей не подворачивается других вариантов (оно и правильно: а где? раз она никуда, кроме деревенских улиц, да больницы не ходит), — так и зачем ей теперь этот забулдыга? Только малину портит... Потому каждая вторая на селе считала, что сжила Марьяна бывшего со свету. Константина считали все околдованным, — не верил никто в возможность его добровольных хождений в сторону ведьминского дома. Никто и не знал до сих пор, что и он человек не простой, — никто к нему в гости никогда, окромя соседки и загадочной «городской девки» не заглядывал, а там то как раз и хранятся все улики. Никто не видел в ящиках его магических атрибутов, не знал, что под обеденным столом хранит он не соленья и банки, а сущенную траву для обрядов (по большей части, разумеется, принесенную соседкой). Он здесь не для этого. В этом он от Марьяны отличается. На похороны Марьяна не пришла, хотя большую часть суммы на самый дешевый гроб и крест сама дала, — у него же никого особенно, кроме нее, в этом мире не было. Дала тихо, не привлекая лишнего внимания, даже Константина, который и вовсе не знал об этом. Муж донельзя раздражал ее, но она знала, что каждую душу нужно проводить в последний путь по-человечески. Ну, а что касается похорон и поминок, ее отсутствие объяснялось очень просто, — увидел бы кто ее там, сразу бы вилами погнали оттуда, мол, пришла поглумиться над усопшим, которого сама же убила. Не хотелось ей разводить нового Салема. Пришло, впрочем, человек совсем немного. По-честному, его в деревне никто и не любил. А кому нравятся запойные алкаши, то и дело нарушающие заведенный порядок вещей? Были на похоронах друзья его (алкаши те же), да дальняя родственница из города, - вот и вся скорбь. Впрочем, теперь это дело было кончено. Все осталось глубоко в коре воспоминаний и больше никогда оттуда не выберется. — Жалко, конечно, как человека его, но, честно говоря, так ему и надо, этому кретину, — голос Влада бесцеремонно вмешивался в тишину марьяниной кухни. Атмосфера была привычная. Светлый день, светлый дым от благовоний. Марьяна, слегка по-декадански, меланхолично погружена в свои мысли. Ее бледная длинная ладонь поддерживает подбородок, — выглядит так, словно она героиня полотна художника-портретиста. Глаза ее летят вверх, к белому небу за стеклом закрытого окна. — Не знаю, Владик, — так она иногда его называла, очень по-детски, нежно, по-дружески, — я много думала об этом. С одной стороны, я рада тому, что это прекратилось — его пьяные походы ко мне. С другой, я обескуражена. Не знаю, что мне думать. Понимаешь, нельзя человека в последний путь с негативными эмоциями посылать. — Ой, да слушайте, я думаю, бред все это, — он махнул рукой по привычке, — он не услышит уже этого. А если не хотите это сами говорить, давайте я скажу: "Наконец-то он сдох!". Лучше расскажите, что с соседом вашим. — Да ничего особенного, — Марьяна была рада смене темы, — сказал мне недавно, что оборвал все связи с городом. Что ничего у него там не осталось. Теперь, мол, полностью вся жизнь его здесь. — А та девушка? — Владу, казалось, действительно было интересно. А еще он с удовольствием пил тот чай, который наливала ему Марьяна — чем не золото? — Про нее не говорил, но я знаю, что давно уже она его забыла, как и он ее, — выдохнула Марьяна, поднимаясь за новой порцией чая, — я чувствую. Она нашла себе там другого, замуж за него скоро выйдет. У нее все хорошо. — Ну и что же вы собираетесь делать? Что потом? — глаза Влада горели интересом, словно он смотрел захватывающий фильм. — А что я? — с кошачьей игривостью улыбнулась Марьяна, — все еще думаешь, что у меня есть планы на Константина? — из чайника в ее руках шел мягкий пар. — Я всегда так считал. — Я тебе уже все говорила. Не собираюсь я его вторым мужем делать. Зачем оно мне? — Но тем не менее вы всегда вместе, — усмехнулся Влад. Разговоры с ним воспринимались как сплетни с близкой подружкой в обеденный перерыв. — Понимаешь, Владик, нам не обязательно жить вместе, чтобы получать друг от друга то, что нам нужно. Я люблю Константина, как практика и, может, как мужчину, но никогда ему об этом не скажу. Он и сам об этом знает, и я знаю, что он чувствует то же самое. Мне нравится эта размеренная жизнь, которая у нас есть сейчас. Разве плохо то, что я постоянно тормошу его, заманиваю к себе, чтобы просто насладиться компанией друг друга? Я уже научилась тому, что нечто такое тонкое и драгоценное, что есть сейчас у нас с Константином, нельзя рушить лишними словами и бессмысленными поступками. У каждого свой путь. Да и к тому же, мне уже давно не двадцать, как тебе, — улыбнулась Марьяна, глядя на собеседника. У него недавно родился первый ребенок. *** — Марьяна? — голос соседа прерывает негромкие стуки во входную дверь. Стоит ленивый осенний вечер. Он открывает. Она стоит перед ним в простом сарафане и теплой шали, связанной в один из темных зимних вечеров. Взглядом он спрашивает, мол, зачем она пришла. — Пойдем посидим? — просто спрашивает она, указывая на лавочку у своего дома. Листья березы, которая ее укрывает, уже наполовину окрасились в желтый. Надо же, прямо как бабушки в большом и тесном городе, собираются они сидеть у ее дома в тихой по-осеннему хмурой деревне. Через некоторое время они действительно сидят там. Константин в легкой кожаной куртке. На улице пахнет вечерней свежестью и гниющими на земле листьями. Мир кажется таким крохотным в такие моменты. Словно ничего не важно, и все заботы позади, когда вы можете так спокойно молча посидеть рядом друг с другом. Много чего прошло, много чего предстоит, но сейчас все это неважно. Они смотрят каждый в свою бесконечность, но все еще сидят рядом, очень близко. Как в марьянином безжизненном лесу, они стоят, как два столба, одинокие в своем опыте, но совсем недалеко друг от друга. Ему не нужны отношения, а ей не нужна любовь. Но им обоим нужна эта тишина, эта мирная бесконечность, и это чувство единения. Они — практики, и они нужны друг другу. Особенно тогда, когда все против них. До чего же ванильно это могло бы звучать в треке какого-нибудь городского репера, вроде мужа бывшей девушки Кости. Вечер приближает сумерки, а вместе с тем чувство, знакомое только людям деревенским, знающим, что такое засыпать в абсолютной тишине. Завтра будет новый день, который, возможно, повторит предыдущие, но это вовсе не будет упущением. Потому что каждый день, это белое небо, режущие его кисти елей, этот чай, неустанный холодок на щеках от осеннего ветра, ее темные волосы, спрятанные под шерстью теплой шали, - это подарки. Птицы кружат по небу, потерявшись в густой дымке светло-серых облаков. Смеркает. Столько всего висит в воздухе несказанного и неуслышанного и глядит вперед, в целую вечность. Все хорошо, и вроде бы, даже почти ничего не изменилось в их жизнях за эти годы от их знакомства. Только что-то призрачное, что-то еле видимое светится между ними. Наверное, светлячки... Смеркает. *** Послесловие от автора. Этот конец, прямо как смерть, подобрался очень неожиданно и без предупреждения. Надеюсь, что концовка не разочаровала вас. Хочу сказать большое спасибо за все отзывы, лайки и награды на работе; мне очень ценно то, что она принесла кому-то положительные эмоции. Я сама обожаю эту работу, — писать ее было моей терапией. Главная героиня в ней — бесконечность; второстепенные персонажи — деревенская размеренность и недостающее нам в нашей жизни спокойствие. В ней нет сюжета, как такогого, ведь моей главной задачей было поместить нас в атмосферу деревенской мистики и преобладания природы над всем человеческим. Еще раз выражаю вам огромную благодарность за обратную связь и прощаюсь.