Рандеву с Радио-Демоном.

      Он протянул ей руку, ожидая реакции, но…              Ланька резко дёрнулась, умело вскакивая на ободранные ноги. Стоило ей только сделать широкий выпад вперёд, как Алана почувствовала крепкую хватку на запястье, утягивающую её назад. Девушка вцепилась оставшимися ноготками в перчатки демона, принимая попытки попятиться назад, смазывая тёмный асфальт небольшими капельками крови. — Отпусти!       Высокий голос был пропитан неистовым ужасом, который Аластор в последний раз слышал во время последнего убийства перед собственной смертью. Тогда его жертва умирала долго…

***

      На загородный лес опустилась глубокая ночь, забирая в свои объятья не только природу, но и её обитателей. Птицы перестали петь, лишь изредка звонко чирикая. Дикие животные попрятались в берлогах и норках, придаваясь манящему Царству Морфея. Летний ветерок небрежно дотрагивался до высоких крон деревьев, создавая иллюзию пугающего стона, который скрывал за собой совершение жестокого преступления…       Высокий мужчина средних лет, держась за кровоточащую ляжку, пытался убежать от преследователя, что, словно голодный лев, преследовал жертву, по дороге перезаряжая охотничье ружьё. Направив дуло на незнакомца, шатен нажал на курок, издавая азартное «бум», подстреливая вторую ногу. Тело упало, позволяя маньяку спокойным шагом догнать пострадавшего. — Что тебе нужно от меня? … — мужчина хрипел, харкая кровью с губ. — Отпусти меня!.. Я ничего не делал!       Смуглое лицо было избито, на шее виднелся небольшой оттёк, его некогда классическая одежда была разорвана. Шатен, с широкой улыбкой, присел рядом с жертвой на корточки, игриво хлопая подушечкой указательного пальца того по кончику носа, приятным тембром посмеиваясь. — Отстань от меня, ебучий садист!.. — Но-но-но-но, — пригрозил, словно ребёнку, указательным пальцем маньяк, делая улыбку ещё шире. — Улыбнись, дружок.       Голубые глаза незнакомца излучали ужас, самый настоящий, не известный обычному человеку ужас.

***

      Алана встретилась взглядом с оверлордом, заставляя того замереть с нелепой, как казалось со стороны в тот момент, улыбкой. Милое личико было изранено в некоторых местах, белки глаз заплыли красными сосудами, рассказывая о нервном состоянии девушки. На запястьях виднелись ожоги, а на обнажённой, из-за разорванной ткани, острой ключице был виден глубокий укус.       Ланька брыкалась, дёргалась, царапала кожу Радио Демона даже через ткань перчаток, неистово кричала, задыхаясь от приступа сухого кашля. Мышцы тонкой шеи расширялись и сужались с каждыми её нередкими вдохами и выдохами, демонстрируя Аластору фиолетовый след, словно от безжалостного удушения. Грудную клетку медленно обжигало неизвестным чувством, которое было похоже на злость, хотя нет… Гнев. — Отпусти меня!       Аластор щёлкнул пальцами, перемещая их с открытой, для чужих глаз, местности в закрытое помещение, продолжая удерживать паникующую грешницу за запястье. Наконец, она вырвалась, сильно ударяясь спиной о кухонный гарнитур, выполненный в стиле тридцатых. Ничего не замечая, девушка проскользнула мимо оверлорда, хватая ручку входной двери, ведущую из дома на улицу. Она оказалась закрытой. Алана нервно дёргала дверь, которая громко билась о косяк, оглушая тихое, до этого момента, здание. Ланька била ладошками по ней, царапала деревянную поверхность, оставляя не только царапины, но и кончики ногтей. Она плакала. Кричала.       Всё это безумие продолжалось до тех пор, пока Аластор, обвив её талию руками, не оттянул её от бедной двери, пытаясь удержать. Сейчас Алана напоминала ему самую настоящую лань, угодившую в сеть браконьера. — Пусти! Не трожь! Отпусти!       Радио Демон тащил её по лестнице на руках, с трудом удерживая её и уворачиваясь от спонтанных ударов. Девушка била ногами воздух, пыталась зацепиться хоть за что-то, замедляя шаг грешника. Он, практически, отдирал её от всех поверхностей, оставляя после них царапины. На рукав его пиджака упали несколько капель крови, привлёкшие его внимание. Алана вцепилась в его руки, но боль была тупой, будто бы его просто сильно щипают. Подушечки женских пальчиков кровоточили. Грешница укротила ногти под корень, а некоторые потеряла вовсе.       Воспользовавшись мгновенной усталостью знакомой, Аластор проскочил в одну из комнат, которая оказалась спальней, бросая грешницу на мягкую поверхность заправленной кровати. Такого он ещё не видел.       Лицо, с запёкшейся кровью, было красным настолько, что спокойно сливалось с безумно красивым цветом её растрёпанных волос. Из испуганных глаз с покрасневшими белками текли ручьи слёз, скатываясь по подбородку к отёкшей шее, скрываясь под горловиной разорванной кофты. Грудная клетка очень быстро вздымалась и опускалась, демонстрируя усталость… Жертвы?       Она снова резко дёрнулась в сторону, но Аластор, готовый к этому финту заранее, перехватил её на краю кровати, прижимая к мягкому матрасу. Краем глаза Алана заметила, как демон замахивается на неё, из-за чего машинально прикрыла голову руками, прижала ушки к макушке, сгибаясь в комочек. Аластор просто схватил её за предплечья.       Крик, как и плачь стих, оставляя за собой лишь тяжёлое дыхание, громкое шмыганье и, свойственный астматикам, свист. Чуть отстранившись, тем самым убедившись, что грешница замерла, Аластор, впервые, наверное, сам, не машинально, а сам снял маску улыбки с лица, осторожно присаживаясь на край кровати. Большая, по сравнению с телом бунтарки, ладонь опустилась на выраженную талию, чувствуя дрожь.       Сердце, казалось, замерло второй раз. Вот, перед ним лежит обычная, ничем не примечательная, совсем тусклая грешница, не отличающаяся от других таких же, но… Она лежит именно здесь, на его кровати. Аластор никак не мог понять почему его грудь заполняет болезненное чувство, сравнимое с горячей лавой. Зубы с неприятным скрежетом сцепились, выдавая напряжение мужчины. Почему-то ему хотелось разорвать Люциана, уничтожить. Избавиться от него так, словно его никогда и не было. Неужели он испытывает жалость к этому тощему, жалкому телу? Или же… В нём поселилось нечто большее? Жалость?       Бунт окончательно закончился. Послышалось сопение. Аластор встал, лёгким движением пальцев, будто имитируя волну, создавая тёплое, довольно объёмное одеяло, которое могло бы обогреть настрадавшуюся бедняжку. Укрыв милый комочек, оверлорд перевёл взгляд на камин, лёгким движением запястья зажигая дрова, находившиеся в нём, с помощью зелёного огня. Яркое пламя озарило просторную комнатку, начиная медленно нагревать помещение.       Аластор покинул комнату, напоследок наколдовывая стакан воды, появившейся на прикроватной тумбочке. Дверь в комнату закрылась, оставляя заснувшую Алану наедине с нежным потрескиванием дров в камине. — Откуда же это странное чувство, Которое меня восхищает также, Как и тревожит?       Аластор спустился по лестнице на первый этаж, проходясь по дороге подушечками пальцев по следам, которые оставила за собой ланька. Они исчезали. — Я дрожу поражённый красотой Словно в душу вонзился нож.       В правой руке появилась алая ленточка, сгоревшая в зелёном пламени. Затем он прикоснулся к царапинам на двери, очищая от них поверхность. — Рана пересекает моё сердце, И я чувствую как радость, Так и боль.       Кухня выглядела так, будто по ней прошёл табун слонов. Перед взглядом оверлорда прошла картина, как Алана пыталась вырваться из его хватки, от чего в области сердца обжигающе ёкнуло. — Я упиваюсь этим ядом, Теряя рассудок!       Стоило Аластору хлопнуть, как кухня вновь обрела свой изначальный вид. — Я ощущаю неистовое стремление. Я словно скольжу вниз ко дну.       В следующую секунду в памяти оверлорда всплыл момент, когда он кинул Алану в ноги Люциану, позволяя её забрать. Грудь снова обожгло, нагоняя непонятный гнев. Вокруг заплясали тени, кружась в неистовом адском танго. — Не знаю, откуда пришло это бедствие, Но мне очень нравится Чувствовать его под кожей.       Серое лицо озарила слабая, едва заметная, но неосознанно нежная улыбка, стоило ему только вспомнить их первую встречу, когда Алана, промокшая до нитки, прятала Алана, пытаясь укрыть от холодного дождя. — Я околдован безумными мыслями…       Тени исчезли, оставляя оверлорда один на один с гробовой тишиной…

***

      Как только Люциан проснулся, то первым делом позвал Алану. В ответ послышалась тишина, которая знатно разозлила грешника, вынуждая его дотянуться до кнопочного телефона, набирая номер, известный только ему.

— Что тебе нужно, подонок?

— Избавься от нашей общей подруги, Фрэнсис...