Auto racing. ver. 2.0

      Стакан воды, разбавленный успокоительным «Валерьянка», коты её почему-то любят, оттого и Люк, сидевший рядом с Антоном, заинтересованно смотрел в сторону источника заманчивого аромата. Пока его хозяин переживал в себе самый настоящий шторм, хотя снаружи казался совершенно спокойным. Каждая клетка тела дрожала невесть от чего:

тревога, огорчение, сожаление?

Злоба.

      Самая настоящая злоба. Раскрыв свои жуткие лапы, тянется к его горлу из-за спины. Ощущение острых, норовящих насквозь проткнуть плоть, чтобы завладеть, начать манипулировать. Антон пытается сосредоточиться на борьбе с ней, а не на причинах её возникновения. Пока не замечает силуэт в проходе на кухню. Белые шорты, майка с принтом в виде пятен красок и взлохмаченные волосы с этим недовольно-подозревающим лицом Попова. Его руки сложены на груди и размыкаются через пару мгновений, как только на него обращают внимание, чтобы подойти.       Возмущённый тем, что появилась причина проснуться не под шквалистый порыв из поцелуев от Антона, Арсений садится рядом, пристально рассматривая лицо напротив. Попов научился читать эмоции Шастуна сквозь его плотный занавес неподступности и может по напряжённому телу понять: что-то не так.       — Кто тебе звонил? — бережно сложив ладони на ближайшее к себе предплечье гонщика, Арс подложил под себя одну ногу, чтобы повернуться лицом прямо к мужчине.       Говорить о том, что было раньше совсем не было желания. В этих голубых глазах Антон видел всё, ради чего он старался быть сильным и… Сейчас показать своё слабое место было абсурдом, не стоящим совершенно даже и капли сочувствия. Шастун старался и, к слову, у него получилось, отвлечься, оставить прошлое в прошлом, не ворошить, чтобы не возникало лишних проблем. А теперь они сами дали о себе знать.       — Мой отец, — выражение лица Арсения мгновенно меняется под натиском опечаленного тона голоса, что режет словами по ушам такой непривычной фразой. Будто и не Антон вовсе говорит об этом. В его глазах сейчас отражался кто-то незнакомый. Попов смотрит с недоумением, у него от неожиданности разомкнулись до этого напряжённые губы. Что сказать подходящего — непонятно, поэтому, его пальцы просачиваются безмолвно сквозь чужие и сжимаются в крепком замке.       — И… И что он сказал? — лёгкое скольжение взгляда голубых глаз к стакану с разбавленной валерьянкой. Самый настоящий испуг. Потупившийся взор снова на Антоне, Арсений действительно ожидал всё что угодно, но только не это…       — Не знаю, что он хотел от меня, просил помощи, — Шастун перестал смотреть в глаза любимого, чтобы не сожрала вина. Он не рассказывал ровным счётом ничего, отмахиваясь, говоря, что родители просто совкового воспитания и общаться с ними просто нет смысла, опять же, оправдываясь «различием» между поколениями. Несомненно, Арс чувствовал, что всё равно что-то не так, но давить на Антона не находил хорошей идеей. Ему неизвестно, какие отношения у Антона с семьёй, явно не самые хорошие, но всё же, на свой страх и риск решил проявить добродушие и, неуверенно подвинувшись ближе, спросил:       — Если что-то случилось, я думаю, стоит узнать, как минимум? — говорит он осторожно, делая небольшие паузы, чтобы не звучать резко, навязчиво.       — Не считаю нужным помогать ему, — пальцами свободной руки Антон подхватывает стакан с успокоительным и остатки залпом вливает в себя. Короткий стук стекла по мраморному столу. Арсений молчит, находя, что ответить…       — Ты говорил, что у тебя там, с ними живёт младшая сестра. Не хочешь проведать её?       Шаст замер и его взгляд медленно потух от осознания мнимого бессилия.       — А что там делать? Они всегда любили её больше, чем меня. Думаю, она в порядке.       Однако, нехорошее предчувствие не покидало и без того обеспокоенного Арсения. Он понимающе кивает, ненадолго затаив молчание. Думает, что, даже в таком случае… Раз Антон, как он рассказывал о сестре, так её любит, то в любом случае попытка наладить отношения — всегда плюсик в карму. Да, Антон, кажется, обижен, но его слова о любви к младшей Шастун сейчас заполняют мысли Арсения. Да и, ему хотелось самому, лично, познакомиться с ней. И если она такая же лёгкая на подъём, как и её брат, хоть с виду и не скажешь… То будет вообще замечательно.       — Послушай… В любом случае, какие бы твои родители не были, сестра — дорогой тебе человечек, я уверен, она скучает по тебе также сильно и надеется, что когда-нибудь снова увидит тебя, не только на рекламных стендах… Ей тоже может быть тяжело без тебя, понимаешь?       Веки тяжелеют от возникшей так внезапно усталости. Прошлое Антона несёт в себе не самые радужные моменты и ворошить их было действительно сложным процессом.       — Когда у тебя выходные?       — Со среды по пятницу, Стас будет готовить командировку.       — Куда? — Арс старается показать, как расцветает при возможности разрешения ситуации, когда Антон не запирается в себе и позволяет себе идти на контакт. О травмах много кому не нравится разговаривать и, по правде, Попов радуется, если его супруг решает открыться. Так проще… После всего, что Антон сделал для него и сколько раз спасал из, казалось бы, самой безысходной утопии… Ему тоже нужна поддержка. Ещё больше, чем может и даёт Попов сейчас.       — Сингапур, гран-при.       Далеко… И рисковать не хотелось, в самом деле, поездка в родные края, к семье гонщика может обернуться чем-то неприятным, но Арсений, как любитель решать всё с пылу-жару, всё же загорается этой идеей, несмотря на предстоящую поездку в совершенно далёкое, чужое место.       — Я беру выходные в эти дни и мы едем в Воронеж.       — Ты с ума сошёл что ли? — Антон искренне удивляется, что даже выпрямился и с возмущением на лице.       — Уже давно, а что? — вполне себе с серьёзным лицом признаётся Попов, но зато после сразу расходится в довольной улыбке и мягко посмеивается, кладя подбородок на край плеча Антона.       — Всего пять часов с половиной в дороге, и не такое переживали, — Попов начинает наглым образом строить глазки своему возлюбленному, пока тот отчаянно старается не попасться в капкан этого негодяя, уводя каждый раз взгляд в сторону, до тех пор, пока его не ловят за скулы пальцами и не заставляют оказаться в нежных объятьях уверенного взгляда небесно-голубых глаз.       — Хорошо, мы поедем.

Никто не знает, какое дерьмо из этого выйдет. И спросить заранее не у кого. И сам не знаешь, что может произойти. Так давно не видеть своих же несчастных (в чём виноват, конечно же, ты) родителей. Что они скажут, что на это отвечать и как реагировать на неизвестное отношение, если вдруг действительно придётся столкнуться с собственным демоном в реальности.

Эта бесконечная война: того, кем тебе приходилось притворяться тогда с тем, кем ты являешься сейчас.

Хотелось… Хотелось положить этому конец. Но было всегда страшно.